Абиш Кекилбаев - Плеяды – созвездие надежды
«Затевать ныне войну с джунгарами было бы безумием, ибо были они сильны, очень сильны. Если даже предположить невозможное, а именно – что мы победим джунгар, то окажемся лицом к лицу с маньчжурами, а их что муравьев. Их просто так не одолеешь…
Стало быть, выход у нас один: не дать погибнуть народу, спасти его любой ценой. Защитить народ.
Необходимо прежде всего обрести хладнокровие, унять ярость, вспомнить заветы предков. Недаром они учили: повинную голову меч не сечет! И еще они учили: враг, к которому ты привык, удобен для мести…
Как умнее всего вести себя, чтобы избегать ненужных, бесполезных потерь? Может быть, тихо и покорно встречать джунгар, попытаться умилостивить их? Зачем нам напрасные, бессмысленные жертвы?
Если непокорная наша душа не в силах смириться с этим, может, нам лучше уйти из этого богом проклятого края, перебраться к северным склонам горы Кап? Там в далеком прошлом не раз обретались наши предки. Вражеские полчища вряд ли доберутся туда, а если и доберутся, то не скоро!»
Однако размышлять, рассуждать с самим собой, строить планы Абулхаиру было куда легче, чем унять свои страсти и чувства. Его мучили сомнение, ущемленная гордость, его одолевали жажда мести, потребность действовать немедленно, сражаться – пусть даже погибнуть, но не дать врагу глумиться над ними! «Неужели мы сломались под бременем бед и напастей? Стали трусливыми как зайцы?» – вопрошал он себя с отчаянием… Однако бед и напастей было действительно столько, что ему, нояну Младшего жуза, следовало учитывать их, осмысливать, а не поддаваться чувствам.
На западе, за спиной у казахов, ощерились жерлами пушки белого царя. На севере башкиры топтали высокие травы, мутили чистые реки, некогда принадлежавшие казахам. На юге находились Хива и Бухара. Тамошние правители, случалось, не пускали степняков на свои базары, чинили им всяческие препятствия. С востока постоянно исходила угроза от джунгар.
Казахи, зажатые со всех сторон в кольцо, не успевали отмахиваться от своих многочисленных обидчиков.
«Что делать, как быть? Обращаться к кому-то за помощью бесполезно: от тебя отмахнутся, как от надоедливой мухи: «Катись-ка отсюда, кочевник, и без тебя голова от забот пухнет!» А попробуй вернуться – опять мы виноваты окажемся, и понесется со всех сторон: «Ах ты, степной разбойник, мотаешься что приблудный пес! А кто мой караван ограбил, кто потравил мои посевы, угнал моих джигитов, обесчестил наших красавиц?»
Сами же, оскорбив нас несправедливыми наветами, могут на другой день избить, ограбить, вытоптать пастбища, угнать скот… Всадники из казахских аулов стерли в кровь задницы, пытаясь отбить у врагов длиннокосых своих красавиц и длинногривых своих коней!»
После долгих размышлений Абулхаир пришел к выводу: гоняться за противниками, которые ткнут тебя копьем в бок и удирают стремглав, нет смысла: все равно не догонишь, не поймаешь, а догонишь – не отомстишь. Да еще посмешищем будешь! Лучше изловчиться и поймать одного врага, но такого, который причинил больше всего обид. Тогда уж дерись до победного конца, хоть дух из тебя вон! Не отпускай, пока не схватишь его за горло!
Только тогда и остальные враги будут держаться от тебя подальше!
Но надо ждать! Опять ждать!
Молодой султан недоумевал, как такую простую, понятную, кажется, даже ребенку истину не могут уразуметь аксакалы, степные «мудрецы»? Они только и делают, что сокрушаются о разобщенности казахских племен: «Ойбай, разве мы сможем одолеть врага, когда один тянет в воду, а другой тянет в гору! Сначала надо добиться единства народа, а там видно будет, после решим, что делать, как быть!..»
Но объединить народ надо делом, а не причитаниями… им и невдомек, что пришло время найти среди казахов одного достойного мужа, который сумел бы объединить казахов, повел бы их на большое дело. Если будет вождь, если будет высокая цель, тогда народ пойдет за храбрым, достойным мужем.
«Люди у нас, правда, тож непростые, попробуй тут разберись! Всему миру готовы до хрипоты расписывать чей-то хороший поступок, рассказывать о нем как о легенде, как о богатырском подвиге. Может быть, так они удовлетворяют свою мечту о мужах, способных вершить великие дела? Но тогда почему народ порой не замечает действительно, высокой?
Трудно представить, чтобы такой быстрый на подъем народ, готовый помчаться чуть ли не за вихрем, не последовал бы за достойным человеком. Если он, конечно, появится среди казахов. И если, конечно, он сможет удивить, поразить своих соплеменников хоть чем-нибудь, ну хотя бы своим обжорством. Если кому-нибудь удастся удивить казахов и этим взбудоражить их – он может вести их хоть на край света! Многие известные в степи люди когда-то добились легкой славы какими-то необычными поступками. Удивили, не совершив ничего достойного, и ходили всю жизнь выпятив грудь, цедили слова сквозь зубы, будто они самого аллаха за бороду ухватили…»
Абулхаир считал все это несерьезным, и несуразным, и наивным. Такой путь завоевания славы и авторитета был не о нем. Уж если выпадет ему доля вести народ за собой, то он поведет его к большой достойной цели. Например, к единству между собой и к битве с врагами. Да только мечты эти бесплодны: не уступят ему дорогу надменные потомки Жадика! Ибо они рождены для трона – так думают не только они сами и их приспешники. Немало найдется в степи сторонников того, чтобы над казахами был правитель благородных кровей!.. Таким же, как Абулхаир, не остается ничего другого, как слушаться и повиноваться им.
«Хотя… хотя времена изменились, - вспыхивала в сердце Абулхаира надежда. – Что если и мне суждена другая судьба? Ведь уступили, вынуждены были уступить мне дорогу, пропустили меня вперед! Всего за два поступка, замеченных людьми! Ведь мне, а не другому отдали бии повод целого войска! Кто знает, может, придет день когда…»
Мечты Абулхаира были одна радужнее другой… Вот площадь в Туркестане - столице ханства. Она заполнена толпами радостных, оживленных людей. Возносится к небу купол храма Ходжи Ахмеда Яссави. Возле него – люди держат за концы белую кошму. Длина ее – шестьдесят вытянутых в обе стороны рук, ширина – сорок. На кошму сажают не кого-нибудь, а его, Абулхаира. Начинают подбрасывать. Он взлетает выше этого синего купола, осененного счастьем… Вздыхал Абулхаир: «Замыслы человека, поднятого на белую кошму, избранного ханом, способны проломить недосягаемый синий купол неба и устремиться еще дальше и выше…»
К бледным щека Абулхаира приливала кровь, глаза загорались огнем. Всегда сдержанный, он согревался пламенем надежды, честолюбивых устремлений.
«Враг жесток и беспощаден. Но, как говорится, не худа без добра: против такого врага нужен будет военачальник, способный повести за собой весь народ… Тауке состарился. Кто из близкого окружения способен на подвиг? На то, чтобы поднять на подвиг народ?.. – прикидывал в уме Абулхаир. – Одного из сыновей Тауке уже нет в живых. Второго – Болата – люди прозвали растяпой. Он и правда хилый, слабый, чахлый какой-то, словно трава, выросшая под камнем. Много лет провел Болат в джунгарском плену. может, плен его так обломал, но только двигался он вяло, слова веского никто от него не слышал, которое бы осталось в памяти людей. Куда ему держать повод своего народа? Управился бы с поводом своего коня – и на то спасибо!
Хан Среднего жуза Кайып тоже уже не молод. Чует Кайып, что старший брат его стареет, а племянник чересчур тщедушен: не зря в последнее время так и лезет повсюду вперед, садится раньше других, говорит громче всех, бороденку свою задирает все выше и выше… Однако, если в сорок лет – в расцвете сил – Кайып не разбил ни одного врага, кого же в таком случае способен он разгромить в свои шестьдесят?.. Другие тюре тоже не очень-то годятся в военачальники – спесивы, болтливы, легковесны в суждениях и поступках».
Абулхаир был уверен: настала пора действовать. Сторожить красивых девушек в аулах да гоняться за зверями на охоте – этим пусть занимаются другие молодые султаны.
Он жаждал дела, подвига и власти…
«Джунгары – враг, которого нелегко одолеть. Отдавать растяпе какому-нибудь или ветрогону восьмидесятитысячное казахское войско, наверное, никто не решится. Для такого войска нужен молодой полководец с сердцем ястреба… Недаром Тауке заменил всех главных военачальников. Теперь необходимо выбрать бесстрашного вожака, который поведет их за собой… Только бы на устах людей, о аллах, оказалось мое имя. Не на устах простых людей, а сильных мира сего…
Мне самому, видно, тоже следует что-то предпринять, не просто услаждать себя сладкими мечтами. «Яблоко, яблоко, созрей, лисе в рот упади!» На кого из влиятельных и красноречивых людей можно положиться в этом деле? Кому намекнуть о своей мечте?.. Ясно, что слово батыров Младшего жуза не многого будет стоить, да и чести мне не прибавит. Батыры Среднего жуза захотят выбрать кого-нибудь из своих, из высокородных, они не станут мне помогать.
