Александр Дюма - Графиня Де Шарни
Король и королева, вначале весьма обеспокоенные криками толпы, мало-помалу свыклись с этим шумом.
Была половина четвертого пополудни; они надеялись, что день кончится так же, как и начался.
Члены королевской семьи собрались в спальне короля.
Вдруг до спальни долетел стук топоров, сопровождаемый гулом голосов, напоминавшим завывания бури.
В эту минуту какой-то человек вбегает в спальню короля с криком:
— Государь! Не отходите от меня: я за все отвечаю!
Глава 16
ГЛАВА, В КОТОРОЙ КОРОЛЬ УБЕЖДАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ПРИ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ МОЖНО НАДЕТЬ НА ГОЛОВУ КРАСНЫЙ КОЛПАК, ДАЖЕ НЕ БУДУЧИ ЯКОБИНЦЕМ
Это был доктор Жильбер.
Он появлялся через равные промежутки времени, когда случались великие потрясения разворачивающейся на наших глазах ужасной драмы.
— А-а, доктор, это вы! Что происходит? — в один голос вскричали король и королева.
— А то, государь, что дворец захвачен народом, — отвечал Жильбер, — а шум, который вы слышите, это крики толпы, требующей встречи с вами.
— Мы вас не оставим, государь! — разом воскликнули королева и принцесса Елизавета.
— Не угодно ли будет королю доверить мне на час управление кораблем, терпящим крушение? — попросил Жильбер.
— Извольте, — кивнул король.
В эту минуту в дверях показался командующий Национальной гвардией Аклок; он был бледен, но полон решимости защищать короля до последнего.
— Сударь! — крикнул ему Жильбер. — Вот король: он готов следовать за вами; позаботьтесь о короле. Поворотившись к королю, он продолжал:
— Идите, государь, идите!
— Но я хочу следовать за супругом! — воскликнула королева.
— А я — за братом! — вскричала принцесса Елизавета.
— Следуйте за братом, ваше высочество, — предложил Жильбер принцессе Елизавете. — А вы, ваше величество, останьтесь! — твердо проговорил он, обращаясь к королеве.
— Сударь!.. — начала было Мария-Антуанетта.
— Государь! Государь! — крикнул Жильбер. — Небом вас заклинаю: попросите королеву довериться мне, или я ни за что не отвечаю.
— Ваше величество! — сказал король. — Слушайтесь советов господина Жильбера, а если будет нужно, то и исполняйте его приказания.
Потом он продолжал, обращаясь к Жильберу:
— Сударь! Вы отвечаете за жизнь королевы и дофина?
— Да, государь, я за них отвечаю; я спасу их или умру вместе с ними! Это все, что может ответить капитан корабля во время шторма.
Королева хотела было предпринять последнюю попытку, однако Жильбер протянул руку, преграждая ей путь:
— Ваше величество! — воскликнул он. — Именно вам, а не королю угрожает настоящая опасность. Справедливо это или нет, но именно вам вменяют в вину то обстоятельство, что король оказывает сопротивление; вот почему ваше присутствие не защитит короля, а поставит его под угрозу. Исполните же роль громоотвода: отведите грозу, если можете!
— В таком случае, сударь, гром поразит меня и моих детей!
— Я отвечаю перед королем за вас и за них, ваше величество. Следуйте за мной!
Поворотившись к принцессе де Ламбаль, вот уже месяц как возвратившейся из Англии и три дня из Вернона, а также к другим придворным дамам, Жильбер прибавил:
— Следуйте за нами!
Кроме принцессы де Ламбаль, при королеве находились принцесса де Тарант, принцесса де Латремуй, принцесса де Турзель, г-жа де Мако и г-жа де Ларош-Эймон.
Жильбер хорошо знал расположение комнат во дворце.
Он выбирал большую залу, где все все могли видеть и слышать. Там он рассчитывал спрятать королеву, ее детей и придворных дам, а сам намеревался защищать их.
Его выбор пал на зал заседаний совета. По счастью, он был пока свободен.
Жильбер подтолкнул королеву, детей, принцессу де Ламбаль к оконной нише. Нельзя было терять ни минуты: в дверь уже ломились восставшие парижане.
Он подтащил тяжелый стол, за которым проходили заседания совета, к окну — заграждение было найдено.
Наследная принцесса вскарабкалась на стол рядом с уже сидевшим на нем братом.
Королева стояла за ними: непорочность защищала непопулярность.
Однако Мария-Антуанетта хотела, напротив, встать вперед и загородить собой детей.
— Так хорошо! — крикнул Жильбер тоном генерала, командующего решающим сражением. — Не двигайтесь!
Дверь едва держалась в петлях; в гуле голосов он различил главным образом женские голоса и понял, что за дверью собрались женщины.
— Входите, гражданки! — пригласил он, отодвигая засовы. — Королева вместе с детьми ждет вас!
Когда дверь распахнулась, людской поток хлынул в зал подобно прорвавшей плотину реке.
— Где она, где Австриячка? Где эта госпожа Вето? — загомонили разом человек пятьсот.
Это была страшная минута.
Жильбер понял, что в это мгновение наивысшей опасности власть человека бессильна и остается лишь уповать на милость Господа.
— Мужайтесь, ваше величество! — шепнул он королеве. — А доброты вам и так не занимать.
Какая-то женщина с растрепавшимися волосами, со сверкавшими — возможно от голода — глазами, размахивая саблей, выскочила вперед, прекрасная в гневе.
— Где Австриячка? — вопила она. — Я ее убью своими руками!
Жильбер взял ее за руку и подвел к королеве со словами:
— Вот она! Королева спросила:
— Разве я лично чем-нибудь обидела вас, дитя мое?
— Ничем, ваше величество, — отвечала простолюдинка, растерявшись от ласкового обращения королевы, а также поразившись величавому виду Марии-Антуанетты.
— За что же вы хотите меня убить?
— Мне сказали, что именно вы губите нацию, — окончательно потерявшись, пролепетала женщина, опускав саблю.
— В таком случае вас обманули. Я вышла замуж за короля Французского; я — мать дофина, вот этого мальчика, взгляните… Я стала настоящей француженкой, я никогда не увижу свою родину: стало быть, я могу быть счастлива или несчастлива только во Франции… Увы, я была счастлива, когда вы любили меня!..
Королева горестно вздохнула.
Женщина выронила саблю из рук и зарыдала.
— Ах, ваше величество! — всхлипывала она. — Я же вас совсем не знала: простите меня! Какая вы добрая!
— Продолжайте в том же духе, ваше величество, — шепнул королеве Жильбер, — и вы не только будете спасены, но через четверть часа вся эта толпа будет у ваших ног.
Оставив королеву на попечении трех подоспевших гвардейцев, а также военного министра Лажара, появившегося вместе с толпой, Жильбер поспешил к королю.
Король только что столкнулся с такой же угрозой. Людовик XVI пошел на шум: в ту минуту, как он входил в залу Лей-де-Беф, дверь затрещала под ударами, и образовавшиеся щели ощетинились остриями кинжалов, наконечниками копий, лезвиями топоров.
— Отоприте! — крикнул король. — Отоприте — Граждане! — громко обратился к восставшим г-н д'Эрвили. — Зачем же взламывать дверь: король и так приказал вас впустить.
Тем временем засовы были отодвинуты, ключ повернулся в замке, и наполовину разбитая дверь, жалобно скрипнув, повернулась на петлях.
Господин Аклок и герцог де Муши успели подтолкнуть короля к оконной нише, а несколько находившихся в зале гренадеров опрокинули скамьи и свалили их перед королем.
При виде толпы, с криками, оскорблениями, завываниями заполнявшей зал, король не удержался и воскликнул:
— Ко мне, господа!
Четверо гвардейцев в то же мгновение выхватили сабли из ножен и выстроились по обеим сторонам от короля.
— Сабли в ножны, господа! — приказал король — Держитесь поблизости от меня, вот все, о чем я прошу.
В самом деле, приказание это было исполнено вовремя. Огромные сабли едва не вызвали вспышку.
Какой-то человек в рубище, с голыми руками и с пеной у рта, бросился на короля.
— А-а, вот ты где. Вето! — выкрикнул он.
Он попытался ударить короля ножом, привязанным к длинной палке.
Один из гренадеров, вопреки приказанию короля еще не убравший саблю в ножны, отвел удар.
Совершенно оправившись от испуга, король сам отстранил гренадера со словами:
— Не нужно, сударь! Чего я могу опасаться перед лицом своего народа?
Шагнув вперед, Людовик XVI величественно — чего никто от него не ожидал, — с мужеством, дотоле ему несвойственным, подставил грудь под направленные в его сторону ружья, пики, топоры и ножи, — Тихо! — перекрывая немыслимый гвалт, раздался чей-то зычный голос. — Я хочу говорить.
Даже пушечный выстрел вряд ли был бы услышан в этой бушующей толпе, однако голос этот заставил всех смолкнуть.
Принадлежал он мяснику Лежандру.
Он вплотную приблизился к королю.
Его немедленно обступили со всех сторон.
В эту минуту какой-то человек возник, словно по волшебству, как раз напротив зловещего двойника Дантона; король узнал Жильбера; доктор был бледен, но спокоен.
