Лабиринт - Яэко Ногами
— Да вовсе он не отец.
— Ну, не отец, так дядя. Какая разница?
— Оставь это, Кидзу! — резким тоном сказал Сёдзо, неприязненно глядя на друга.— Запомни раз и навсегда: я женился на Марико, а не на деньгах и предприятиях Масуи. Живем мы сейчас, не пользуясь его помощью. Поэтому я своего брака не стыжусь. Кроме того, признавая, что у этого человека есть свои положительные качества, я ни особого уважения, ни любви к нему не питаю. Скорее даже, отношусь к нему недружелюбно и ничего не могу с собой поделать. Полагаю, что мое отношение к нему не изменится. Если он тебе нужен, можешь его взять себе.
— Ох, какой поток негодования!—громко рассмеялся Кидзу.— Сейчас пойду ко дну!—и замахал руками, словно барахтался в воде.
Смуглое лицо Кидзу не раскраснелось от крепкого виски, которое он пил на голодный желудок, только мочки ушей стали алого цвета и резко выделялись, как сделанные мазками блики на картинах западных художников. Сёдзу не выпил и половины того, что Кидзу; тем не менее язык у него развязался, и он наговорил лишнего. Досадуя на свою болтливость, несвойственную ему в трезвом виде, он горько усмехнулся, налил Кидзу еще рюмку и предложил прекратить этот неинтересный разговор, а лучше рассказать о себе. Затронуть эту тему, которую он до сих пор обходил с осторожностью, как обходят грязную лужу, тоже помогло ему виски.
— Ты все работаешь в журнале? Что ж ты мне ни разу его не показал?
Прежде чем ответить, Кидзу осушил налитую Сёдзо рюмку и молча сам наполнил ее вновь. Однако он не стал сразу пить, а угрюмо уставился на янтарную жидкость.
— Ты помнишь, что я провозгласил, когда мы ели с тобой в Симоносэки фугу и прощались? Я готов воровать, грабить, убивать — лишь бы дело было стоящее. Незачем, надеюсь, объяснять, что речь шла о деньгах. Короче, тогда я хотел сказать: хочу добыть денег и в выборе средств колебаться не стану. С тех пор я строго следую этому решению. Журнал для меня только вывеска.
— Значит...
— Ладно, помолчи,— не дал ему договорить Кидзу. Глаза у него заблестели. Он сделал рукой такой жест, будто отмахивался от дыма сигареты, которую закурил Сёдзо, и продолжал:—Вообще-то по сравнению с теми многообразными делами, которые творятся сейчас в Маньчжурии, разговор о прибылях твоего тестя, пожалуй, действительно неинтересен.— Сказав это, Кидзу вдруг спросил Сёдзо: — Слушай, а каковы перспективы войны с американцами?
— У меня лично такое чувство, что наступило то, что и должно было наступить. А вообще мне ничего не известно. Ты, наверно, видел надписи у входа?
— «Помощь трону!», «Исполнение гражданского долга!». Видел.
От взгляда Кидзу не укрылись два плакатика на столбах по обеим сторонам ворот. Будь они написаны на красной китайской бумаге, их можно было бы принять за двустишия, вывешиваемые в китайских домах. Здесь эти плакаты появились после того, как примерно месяц тому назад на родину приезжал Дзюта Таруми, ставший теперь активным деятелем «Ассоциации помощи трону». Однако Сёдзо почему-то было неприятно объяснять все это.
— Видишь ли, в Японии сейчас такое положение: все сведения, которые не сообщаются в газетах и по радио, считаются ложными слухами, и вот с помощью подобных талисманов стараются сделать так, чтобы «слухи» не достигали ничьих ушей. В этом отношении из Маньчжурии, вероятно, все виднее. Верно?
— Хм! Помощь трону!.. Исполнение гражданского долга! — еще раз повторил Кидзу, произнеся эти две фразы, как двустишие. С важностью фокусника, выкладывающего предметы своего реквизита, он поставил на стол рюмку, которая в его большой руке казалась игрушечной, и вместо ответа спросил:
— Ты помнишь, когда я еще работал в газете, я тебе как-то рассказывал о человеке, который ратовал за блок Японии, России и Китая?
— А, Суги... Суги... Как же его фамилия?
— Это неважно. Вообще-то он был мошенник. Но если бы взяться по-серьезному, то более интересного дела, чем работа в этом направлении, нельзя было бы и придумать. Это все яснее становится по мере того, как война вступает в новую стадию. Германия, Италия в конечном счете нам всегда были далекими родственниками — седьмая вода на киселе. Пусть у нас военный союз и что угодно, но в критический момент они нам не помогут! Тогда как с Россией и Китаем мы соседи, живущие в одном большом доме, которые всегда могут друг друга поддержать, всегда могут, как говорится, забежать друг к другу и попросить нужную посудину взаймы. Попробуй себе представить, что получилось бы, если бы соединить их неограниченные ресурсы, земли, рабочую силу и современную промышленность Японии. Новое солнце взошло бы над Восточным полушарием. А что такое «сфера совместного процветания Восточной Азии»? Это ведь чепуха! Звук пустой, обман, прикрывающий наши тяжкие и, кажется, тщетные усилия выкачать нефть, каучук и прочее. А тогда бы все это выглядело по иному. Вот я и говорю: если хотите воевать, сначала обеспечьте себе эти позиции. Тогда вы сможете вести даже столетнюю войну.
— К кому же ты в Маньчжурии обращаешься с такими речами?
— Хе-хе! Так ведь и в Маньчжурии тоже разные люди попадаются, и таких типов там сколько угодно. Намело их в Маньчжурию ветром, всех в одну кучу, будто мусор или сухие листья. И если это не угрожает их источнику средств к существованию, они в своей среде обмениваются мыслями с большим жаром и откровенностью, чем в Токио. Все же какая-то отдушина при их скитальческой жизни и неудовлетворенности. Да и в самом «Кёвакай» можно натолкнуться на людей с довольно неожиданным образом мыслей. Теоретически они приемлют и японо-русско-китайский блок, но у них путы на ногах — все те же «помощь трону», «гражданский долг». И к этому прибавляется еще «защита основ государства». Хоть бы после этой войны появился какой-нибудь честный и дальновидный человек и осуществил эту идею. Великое было бы дело!
Возможно и даже вполне вероятно, что это действительно послужило бы краеугольным камнем строительства новой Японии, всего Востока, а может быть, и всего мира. Но взять хотя бы тех же Кидзу и Сёдзо, какими они были десять лет назад. Ведь тогда они не собирались ждать, когда придет обещанный в писании мессия. Разве не стремились они принять личное участие в тех действиях, которые
