Эдвард Резерфорд - Лондон
Мейзи оказалась невысокого роста. Дженни заметила маленькую родинку на шее, алый рот и крохотные острые зубы. У Мейзи была горничная, которую она загоняла до смерти, еще одна девушка приходила помогать. В гостиной на каждом кресле лежал антимакассар;[81] на окне красовалось большое растение в горшке, а на стене, чтобы всем было видно, висела картина с изображением горы. Этот пейзаж, по словам Мейзи, отец купил в Брайтоне. А Дженни бывала в Брайтоне? Она учтиво спросила об этом уже за столом, и та ответила отрицательно.
Столовая оказалась невелика. В центре стоял круглый стол, и Дженни сидела зажатая между соседями.
– Мне всегда нравились круглые столы. Этот еще из моего детства, хотя помещение было побольше. А вам они нравятся? – спросила Мейзи.
Дженни ответила, что нравятся.
Подали жареного цыпленка с разнообразным гарниром, и Герберт отметил это событие цветистыми выражениями.
Несмотря на высокие хозяйственные стандарты, вскоре выяснилось, что Герберт и Мейзи гордились своей развеселой жизнью. Раз в месяц они исправно посещали мюзик-холл.
– А через вечер Герберт повторяет мне все представление! – рассмеялась Мейзи.
– Она со своим театральным клубом не лучше, – отозвался тот.
– У Мейзи очаровательный голос, – вставил Перси.
Но летом их любимым занятием, как поняла Дженни, были воскресные велосипедные прогулки.
– А вы не пробовали? – поинтересовалась Мейзи. – Мы с Гербертом, бывает, проедем не одну милю. Рекомендую!
От Дженни не укрылось, что зоркие глаза Мейзи задумчиво обращались к ее одежде с того момента, когда она переступила порог. Едва с цыпленком было покончено и подали фруктовый пирог, та рассудила, что пора навести кое-какие справки.
– Итак, – начала она просветленно, – Перси говорит, что вы живете в Хэмпстеде.
– Это правда, – сказала Дженни.
– Красивое место.
– Да, – согласилась та. – Пожалуй.
– До покупки этого дома, – продолжила Мейзи, сделав легчайший акцент на слове «покупка», дабы Дженни уяснила их финансовое положение, – мы тоже хотели там поселиться.
Перед самым замужеством Мейзи унаследовала сумму в пятьсот фунтов. Не богатство, но хватило на дом, да еще и осталось. Получалось, что они с Гербертом устроились преотлично.
– Ваша семья всегда там жила? – осведомилась она.
Дженни вдруг поняла, что хозяева ничего не знают о ней. Перси им не сказал. Она взглянула на него, ища подсказки, но тот лишь улыбнулся.
– Нет, – честно ответила Дженни. – Не там.
До этого Перси никогда никого не знакомил с Гербертом и Мейзи, но смутно предполагал, что все они одинаковы. Он понимал, разумеется, что Дженни могла не произвести на Мейзи яркого впечатления, но не подумал, что та заметит ее неодобрение. Социальные амбиции Мейзи были весьма скромны и почти полностью удовлетворялись домом и любимым мужем. Но вдруг живущий по соседству брат мужа возьмет и женится не так удачно. Что будет с репутацией Флемингов в округе? Она вынашивала план – небольшой личный проект – подыскать ему милую девушку, которая устроит всех. Ей предстояло убедиться в приличии этой загадочной особы из Хэмпстеда.
– Тогда что же вас держит в Хэмпстеде? – настойчиво и ровно допытывалась Мейзи.
– Вот и я у нее спрашиваю, – подхватил Перси, решивший, что это будет умно. – Живет в такой дали, что нам и не свидеться.
И принялся подробно рассказывать, как неделю назад опоздал на последний поезд. Они с Гербертом изрядно над этим посмеялись. Мейзи безмолвствовала.
Что касалось Дженни, она лишь страдала. Никак Перси скрывал от родных, кто она такая? Зачем?
Трапеза завершилась, и стоило братьям выйти, как Мейзи спокойно и мягко к ней обратилась:
– Я знаю, чем вы занимаетесь. Вы служанка, да?
– Вы правы, – сказала Дженни.
– Так я и думала. Одежда, – кивнула Мейзи. – В нашей семье, конечно, никто не служил. И у Герберта тоже.
– Конечно. Да и вряд ли будет.
– Ах вот как. – Мейзи внимательно посмотрела ей в глаза. – Что ж, тогда все в порядке.
Часом позже в красивом парке, окружавшем Кристалл-Палас, Перси сделал ей предложение, и Дженни ответила:
– Не знаю, Перси. Честное слово, не знаю. Мне нужно подумать.
– Конечно. Сколько?
– Не знаю. Прости, Перси, но я хочу домой.
Эстер Силверсливз две недели откладывала разговор с девушкой. Она видела, что с той неладно, и за это время весьма встревожилась.
– Дженни, ты прожила здесь бо́льшую часть жизни. Пожалуйста, скажи мне, в чем дело, – сказала Эстер и стала терпеливо ждать ответа.
У Дженни было несколько подруг, но никого, чтобы довериться, а потому все это время она раздумывала в одиночестве. И чем больше размышляла, тем яснее видела, что ничего не выйдет. Во-первых, Перси. Она решила, что Мейзи с Гербертом уже успели его отговорить. «Наверное, он пожалел о предложении. Зачем ему такая старая и без гроша? – сказала она себе. – Мейзи найдет ему молодую, намного лучше». Во-вторых, ее брат с детьми. «Пусть я бедна, но если с ним что-нибудь случится, детей прокормлю. И милой миссис Силверсливз я тоже нужна. Получится, я и ее брошу».
– Помилуйте, ни в чем, – ответила Дженни.
– Расскажи мне о нем, – спокойно произнесла старая леди и пояснила при виде удивления Дженни: – В субботу ты ушла под вечер и при параде, а в следующее воскресенье – соломенная шляпка и зонтик. Как прикажешь понять? Ты же не думаешь, что я настолько глупа, что ничего не замечу, – добавила она, когда Дженни печально подняла глаза.
И Дженни, сбиваясь, выложила ей все. Она умолчала о брате и его близких, так как это была запретная тема, но поделилась кое-чем о Перси, его семействе и своих опасениях.
– Я не смогу уйти от вас, миссис Силверсливз. Я очень многим вам обязана, – заключила она.
– Мне? Обязана? – Эстер уставилась на нее, затем покачала головой. – Дитя мое, – ласково сказала она, – ты ничего мне не должна. Ты знаешь, что мне осталось недолго. За мной присмотрят. Теперь об этом Перси, – продолжила она твердо. – Его задние мысли – пока только плод твоего воображения. Если он любит тебя, ему не будет ни малейшего дела до мнения этой Мейзи.
– Но это его родня.
– Да черт с ней, с родней! – выпалила миссис Силверсливз, и обе так удивились, что рассмеялись. – Ну как, облегчила душу?
Нет, не облегчила. Она ежедневно вспоминала женщину, которую видела у брата, свое собственное беспросветное детство и последние слова бедной Люси: «Ни в коем случае не возвращайся». Насколько понимала Дженни, суровая действительность осталась неизменной. Брак с Перси, дети – все это было неплохо. Но что будет, если Перси умрет? Нищенская жизнь, как в Ист-Энде? Возможно, не настолько скверная, но тяжелая. Очень тяжелая. Брат говорил дело. У Силверсливзов ей жилось как у Христа за пазухой: хорошие рекомендации, скромные сбережения. После смерти миссис Силверсливз она найдет хорошее место. Может быть, даже экономки или камеристки.
Юные девушки шли замуж не думая; женщины вроде Дженни – нет, хотя ей нестерпимо хотелось быть любимой и жить с Перси.
Боли в животе начались неделю назад. Иногда чудилось, будто внутренности завязывались в узел. Дженни дважды тошнило, и она знала, что очень бледна. Поэтому ее не удивила забота миссис Силверсливз:
– Дженни, ты плохо выглядишь. Я позвоню врачу.
Если Мейфэр всегда слыл фешенебельным жилым кварталом, то за Оксфорд-стрит находился район более профессиональный. Западную сторону Бейкер-стрит обессмертил Конан Дойл, поселивший туда своего вымышленного сыщика Шерлока Холмса, но Харли-стрит близ стороны восточной снискала мировую славу самостоятельно.
Харли-стрит, если можно так выразиться, – это Сэвил-Роу для медиков. Люди, державшие там практику, были не заурядными врачами, а выдающимися специалистами и удостаивались титула не «мистер», а «доктор». Кроме этого, у них сложилась репутация грубиянов – по той простой причине, что это сходило им с рук. В конце концов, если врач лечит простуду, то терпеть его вздор не обязательно, но если он собрался отхватить кусок печени, то лучше ему потакать.
На следующей неделе Дженни, предчувствуя недоброе, дошла по Харли-стрит до двери с латунной табличкой, уведомлявшей, что здесь находится святая святых мистера Элджернона Тиррелла-Форда.
Семейный врач Силверсливзов не нашел у нее ничего серьезного, но миссис Силверсливз доложили, что он предпочел бы направить ее к специалисту, если Дженни может это себе позволить, – просто на всякий случай. Эстер была непреклонна.
– Дженни непременно пойдет! – заявила она. – Все счета посылайте мне.
И вопреки протестам Дженни отправила ее в экипаже.
Мистер Тиррелл-Форд оказался джентльменом рослым, тучным и бесцеремонным. Он резко велел ей раздеться и осмотрел. У Дженни осталось чувство неловкости и униженности.
– Ничего у вас нет, – констатировал он напрямик. – Конечно, я напишу вашему врачу.
