Сплетение судеб - Александр Владимирович Чиненков
– Ну вот, – восторженно продолжил Щуплов, – а прибыл я нынче за вами! Всё бросайте зараз и к войску государеву поспешайте!
Но его призыв не заставил слушателей тут же подскочить и бежать седлать коней. Они лишь задумчиво переглянулись. Азарт, в котором пребывал Щуплов, вызванный собственной речью, развеялся. Лицо его посерело. Положив руки на колени, Сафрон уныло посмотрел на догоравшую лучину.
– Вы что, али сумлеваетесь в моих словах, казаки?
– Нет, – сказал Архип. – Я вот только не уразумею никак, для какого ляда мы государю понадобились? И взялся откель «государь» этот?
– Издалека он прибыл, – оживляясь, вскочил Щуплов. – Из-за границы, где от супружницы своей хоронился, – объявил он с такой гордостью, словно сам всё это время находился с «государем» рядом и расценивал это как наивысшую честь. – Поймите, казаки, что мы зараз все должны любить и почитать Петра Фёдорыча и быть готовы завсегда помереть за него!
Громкие и возвышенные призывы совсем оглушили Архипа. Он с усилием пытался запомнить всё, о чём так горячо ему втолковывали, и выяснить, каким же образом он сможет вернуть «государю» отнятый у него трон. Из вежливости, ради поддержания разговора, спросил у гостя только об одном:
– Почто государь, ежели это взаправду он, к нам пожаловал, а не к донцам али кубанцам?
– К донцам? – переспросил ошеломлённый Щуплов.
– Ну да.
– А, почто к ним, а не к нам? – Гость укоризненно покачал головой. – Знать, к нам у ампиратора доверия гораздо больше! А хотите знать, почто так?
Стараясь не заснуть, усердно раздирая слипающиеся веки и зевая, Архип выслушал полный восторга, хорошо заученный рассказ о том, почему «государь» выбрал себе в союзники именно яицких и оренбургских казаков. И почему все казаки готовы отдать свои жизни за спасение «ампиратора»!
Архипу стало не по себе и тоскливо оттого, что «государь» громит крепости на своём пути. А если он пожалует в умёт Степные огни? Но он ничего не сказал Щуплову, его одолел сон, голова безвольно упала на грудь.
– Спокойной ночи, Архип, – недовольно пробормотал над ним Щуплов, с помощью Злобина и Беспалова помогая ему перебраться на кровать. – Ежели вдруг, не дай Господи, жизнь государя будет зависеть от эдаких вота атаманов, то…
Он не договорил, только озлобленно сплюнул себе под ноги.
Архип проснулся рано утром. В землянке никого не было. Голова болела, в горле пересохло. Встав с постели, он прошёлся взад-вперёд по землянке. «Государю помощь казаков нужна в восстановлении справедливости…» Он потряс головой, думая, что в ней всё ещё кружится хоровод вчерашних слов Щуплова, но это долетали обрывки фраз с улицы.
Архип прислушался. За стенами землянки раздался гул десятков голосов. Немного огорчившись, что его как атамана не удосужились позвать на круг, Архип вышел на улицу и присел на пенёк.
Равнодушно следил он со стороны за тем, что происходит в центре умёта, у колодца.
– Казаки! Нам оказана великая честь! К нам прибыл гонец от самого ампиратора Петра Фёдорыча Третьево! – кричал, обращаясь к собравшимся, Ерофей Злобин. – Мы снимаем шапки перед ним!
Он сорвал с головы шапку и осмотрел всех, желая убедиться, что казаки дружно последуют его примеру.
Архип, сидя на пеньке, с сожалением отметил, что большая часть казаков тоже поснимала шапки.
Щуплов, сидевший недалеко от Злобина, довольно улыбнулся и удовлетворённо потёр ладони. Он встал и махнул рукой.
– Я хочу вам сказать, казаки, – выкрикнул Щуплов, – цените время и государево доверие!
Он принялся пересказывать слово в слово всё то же, что говорил ночью в землянке.
В голове Архипа всё перемешалось. Щуплов твердил о всеобщей борьбе за «государя ампиратора» и обещанные им вольности. Он говорил, что казаки – сила, которая сметёт всех недругов Петра Фёдорыча, и в России не останется никого, кроме вольного казачества.
Круг заволновался. Крики ликования переплелись с воинственными возгласами. Обычно рассудительные и трезво мыслящие казаки вдруг превратились в спесивых и невыдержанных мальчишек.
Едва страсти улеглись, а гул у колодца затих и смолк, Щуплов рубанул рукой воздух и воскликнул:
– А ну, собирайтесь в путь-дорогу, казаки! Государь ждёт нас!
Архип встал с пенька и подошёл к Сафрону:
– Почто без меня горло дерёшь? Почто не разбудил меня?
– А какой от тебя прок? – зло рассмеялся Щуплов. – Я мыслил, что ты атаман. И Иван Кирпичников эдак же мыслил. А ты? – Он грязно выругался в адрес Архипа и отвернулся.
– Из штанов гляди не выпрыгни, смутьян горластый! – крикнул оскорблённый Архип. – Ты почто людей зазря баламутишь, ирод? Наплёл с три короба, а ещё…
Щуплов замахнулся и ударил его плетью по лицу.
За первым ударом последовал второй, третий…
Архип закрыл лицо руками, но удары плети обрушились на его голову и плечи.
Ерофей Хмелёв, повинуясь чувству жалости, подбежал к нему, чтобы прикрыть своим телом, но Матвей Беспалов потянул его за ворот полукафтана и негодующе закричал:
– Прочь! Не трогай, не пачкай руки. Этот нелюдь обскорбил государя нашего и евонова посланца!
– Что произошло с вами, казаки? – оттолкнув Беспалова, закричал, потрясая клюкой, Хмелёв. – Мы вам кров дали, к себе допустили, а вы?
– Оставьте их, казаки, – распорядился Щуплов, незаметно для всех беря «бразды правления» в свои руки. – Ступайте и к походу готовьтесь. А умёт этот… Да пущай горит себе синим пламенем сообча с трусливым атаманом и стариком ополоумевшим!
Глава 10
Татищева крепость никогда не испытывала своими стенами всей мощи вражеского натиска. За краткую историю своего существования она довольствовалась мирным спокойствием, нарушаемым лишь мелкими набегами кочевников, которые рыскали небольшими отрядами вокруг да около, даже не пытаясь штурмовать крепкие бревенчатые стены.
С приближением войска Пугачёва крепость переживала крайнюю тревогу.
Комендант Елагин схватил бригадира Билова за грудки и закричал:
– Дайте мне свою шпагу, Иван Карлович! Немедленно отдайте её мне!
– Пожалуйста, любуйтесь, – спокойно сказал Билов, передавая ему свою шпагу. – Можете идти с ней на Пугачёва. Я не буду против.
– Вы подлец и трус! – выкрикнул Елагин, хватая шпагу и ломая её об колено. – Эта шпага запачкана, осквернена! Она не вынималась из ножен. – Он швырнул презрительно обломки в ноги остолбеневшего Билова, который густо покраснел и закричал, сотрясаясь от гнева:
– Свинья! Как ты смеешь обвинять меня в трусости?! Я старше тебя по должности… да я…
– Ты не достоин носить оружие, трус!
– А это мы ещё посмотрим! – сказал Билов, гордо выпрямляясь.
– Вы трус и мерзавец! – продолжал обвинять Елагин. – Вы трусливо вернулись обратно, когда требовалось оказать помощь коменданту Харлову!
