Колокол и держава - Виктор Григорьевич Смирнов
Зато на стороне Москвы — все выгоды. Закаленное в ратях войско, бывалые воеводы, многочисленные союзники, которые рвутся в драку в надежде на богатую поживу. Наконец, церковь Православная — тоже на стороне Москвы. А раз есть ее благословение, то не алчный завоеватель напал на богатого и слабого соседа, но православный благоверный государь, осененный святым крестом, опоясался мечом на вероотступников, как прежде дед его, великий князь Дмитрий Донской, вооружился на безбожного Мамая.
Сообразив все эти обстоятельства, великий князь понял: время пришло! Едва дождавшись весны, собрал князей, бояр, воевод, земских людей и духовенство на большой собор. И хотя для себя уже все решил, но посчитал нужным заручиться народным гласом, ибо помнил второй урок государевой науки: иной раз людское мнение оказывается сильнее войска. Открывая собор, Иван Васильевич многозначительно молвил:
— Волны бьют о камни и ничего камням не сделают, а сами рассыпаются пеной и исчезают как бы в посмеяние. Так будет и с Великим Новгородом!
Мнение соборное было единогласным: воевать! Впервые в одном войске с Москвой шла Тверь, ее вечный соперник. Уже выразили готовность присоединиться к походу нижегородцы и суздальцы. А значит, не токмо великий князь московский ополчился на Новгород, но вся Русь!
В первый раз пошел войной против Великого Новгорода его младший брат Псков. Отчасти повинны были в том сами новгородцы, не придя на помощь псковичам, когда на них напали крестоносцы. Но были у псковских властей и другие расчеты. Во-первых, надеялись, что, покорив вольный Новгород, великий князь в награду за службу позволит Пскову сохранить свои собственные дедовские порядки. Во-вторых, хотели с благословения Москвы отложиться от Новгородской епархии и перестать платить отяготительные налоги дому Святой Софии. С этой просьбой они уже не раз обращались и к великому князю, и к Московскому митрополиту, но всякий раз получали отказ, причем однажды уж вовсе обидный. Вместо собственного архиепископа прислали в Псков из Москвы… верблюда! Новгородцы, как прознали, животы надорвали от смеха, не подозревая, что, отказывая псковичам, великий князь перетягивает на свою сторону их собственного архиепископа.
Для усиления своего войска великий князь нанял касимовских татар царевича Данияра. То, что карать христиан-вероотступников вместе с православными едут иноверцы, Ивана ничуть не смущало, хитрую науку государственного лицемерия он уразумел еще в детстве.
Всю весну стягивались войска, съезжались ко двору лучшие московские воеводы, и первый среди них князь Данила Холмский. С дотошной основательностью, унаследованной от своих литовских предков, Иван Васильевич самолично разрабатывал план кампании. Намечал места сбора, маршруты движения, определял сроки. Пропитание себе войско должно было добывать грабежом. И расходов меньше, и для новгородцев устрашительнее.
От пешего воинства решено было отказаться, брали только конных, чтобы двигаться быстро, не давая врагу опомниться. Союзным вятичам во главе с боярином Образцом великий князь повелел напасть на Двинские волости, чтобы находившийся там с войском служилый князь Василий Гребенка-Шуйский не смог прийти на выручку Новгороду.
Когда все было готово, государь отправил в Новгород послов с разметными грамотами, то есть с объявлением войны. Думцы советовали напасть внезапно, но Иван Васильевич отвечал, что правому таиться нечего. На самом деле и тут у него был расчет. Скрыть приготовления к походу все равно не удастся, так пусть этим воспользуются новгородские сторонники Москвы, чтобы посеять в городе панику.
2
Погода благоволила Москве. Деды не помнили такого сухого лета, жара осушила обычно непролазные в эту пору новгородские болота, некогда спасшие Великий Новгород от свирепых орд хана Батыя.
6 июня десятитысячное войско под началом князя Данилы Холмского и боярина Федора Хромого двинулось в направлении Старой Руссы, отсекая новгородцев с запада от их союзника — короля Казимира. Неделю спустя по берегам Мсты двинулось второе войско под предводительством князя Стриги Оболенского, отрезая Новгород с востока. Воеводам было велено действовать с показательной жестокостью, убивать старых и малых, оставляя после себя только трупы и пепелища.
Сам Иван Васильевич с главными силами выступил только неделю спустя, ибо считал, что государю во избежание ненужного риска в военных походах лучше находиться несколько сзади. Обоз растянулся на три версты. Среди прочих ехали с ним хитромудрый дьяк Семен Брадатый, умеющий читать по летописям, а также несколько опытных в постельном искусстве наложниц. Иван Васильевич уже пятый год вдовствовал.
…Великий князь ехал по лесной дороге на взмокшем от пота жеребце, лениво отмахиваясь от оводов березовой веткой. Долгие переходы были для него привычным делом. Свой первый военный поход он совершил еще десятилетним княжичем, проделав тогда на коне путь в полторы тысячи верст. Теперь он превратился в высоченного чернобородого мужа, которого портила лишь сильная сутулость, за которую он и был прозван Горбатым.
К своим тридцати годам Иван стал уже многоопытным правителем, успел повидать столько, что другим хватило бы на несколько жизней. Его детство было омрачено кровавой усобицей, разыгравшейся между его отцом, великим князем Василием Васильевичем, и двоюродными братьями отца — Дмитрием Шемякой и Василием Косым. Все тогда началось со злополучного золотого пояса, некогда принадлежавшего Дмитрию Донскому. Потом он был кем-то похищен. На свадебном пиру бабка великого князя Софья Витовтовна увидела пояс на двоюродном брате жениха, князе Василии Юрьевиче. Нрав у бабки был крутой. Сорвав пояс с Василия и потрясая им над головой, она принародно обвинила семейство Юрия Дмитриевича в краже. Такого позорища на Руси давно не видали: князь в ворованной вещи на свадьбу явился! Взбешенные Юрьевичи тут же покинули Москву, а их отец получил долгожданный повод отнять у племянника великий стол.
Четырежды сходились войска в сражениях, и четырежды Василий был бит. Трезво оценивая родителя с высоты прожитых лет, Иван понимал, что батюшка был в ту пору никудышным правителем, непростительно беспечным и благодушным. Его распоряжения были либо бестолковы, либо запаздывали, а его войско могло упиться вдребезги накануне решающего сражения. И за эту свою беспечность отец заплатил страшную цену.
До гробовой доски будет помнить Иван то жуткое февральское утро в заваленной сугробами Троице-Сергиевой лавре. Застигнутый врасплох людьми Шемяки, полураздетый отец метался по двору в поисках коня и, не найдя, спрятался в церкви. Его, шестилетнего княжича, вместе с братом Юрием слуги прячут на колокольне. Княжичи лежат на сыром настиле и сквозь балясины перил глядят, как чужие ратники обшаривают монастырские
