Ладислас Фараго - Дом на Херрен-стрит
В июне 1941 года в распоряжение США попал один очень важный документ, подтверждавший правильность тезиса о том, что Россия вряд ли явится объектом нападения Японии. Это было донесение начальника японской секретной службы в Маньчжурии (занимавшего в целях конспирации пост второго секретаря японского посольства в Тиньцзяне) министерству иностранных дел Японии. В этом донесении указывалось, что, по мнению командования Квантунской армии, нельзя доверять утверждениям немцев о быстром разгроме России. «Такие факторы, как огромная территория, – писал японский разведчик, – неисчислимые людские и материальные ресурсы и особенно приближающаяся зима, говорят о том, что нужно очень осторожно подходить к оценке вероятного исхода войны против СССР».
Начальник японской секретной службы в Маньчжурии считал, что «Япония должна занять выжидательную позицию» и «ни в коем случае не присоединяться к агрессивным действиям против России». Японии, считал он, следует сосредоточить свои усилия на урегулировании «китайского инцидента», чтобы иметь возможность использовать все свои ресурсы для нанесения удара по США.
Как же случилось, что такое откровенное и очень важное донесение ответственного руководителя японской секретной службы попало в руки американцев? Исключительно благодаря искусству американских специалистов по криптографическому анализу. США в то время снова получили возможность дешифровать дипломатическую корреспонденцию японских учреждений и ведомств. Этой работой в США занимались сотни людей, но японцы так и не сумели узнать об этом.
С развитием радиотехники войны, по меткому выражению одного из американских специалистов, превратились в состязание криптографов. С того дня в августе 1914 года, когда контролируемые немцами радиостанции в различных районах мира передали сообщение «родился сын», означавшее, что «война объявлена», уже не происходило ни одного события, которому не предшествовала бы напряженная работа в шифровальных центрах различных государств. Во многих случаях судьба войны решалась в шифровальных центрах, то есть раньше, чем на полях действительных сражений.
Криптографический анализ – очень кропотливая работа, требующая соблюдения строжайшей тайны. Рассказывая о своей работе в криптографической службе министерства военно-морского флота, адмирал Захариас* писал: «Подолгу мы сидели молча, держа перед собой тщательно пронумерованные листы бумаги, на которых пестрели (как могло показаться, в полном беспорядке) ряды цифр и букв, и пытались найти решение загадки».
* Захариас, Э. – начальник дальневосточного отдела военно-морской разведки США в годы второй мировой войны. Перу Захариаса принадлежит книга «Секретные миссии», изданная в русском переводе Воениздатом в 1960 году. – Прим. ред.
Исходный материал для работы специалистам криптографического анализа поставляли станции радиоперехвата. Все сообщения, перехваченные в четные дни месяца, поступали в органы криптографической службы военно-морского флота, а в нечетные – в органы криптографической службы армии. И те и другие дешифровали перехваченное сообщение, переводили текст на английский язык и в виде сводки печатали в четырнадцати экземплярах, которые рассылались в штабы других видов вооруженных сил, в канцелярию Белого дома и в государственный департамент.
Таким образом, высококачественная информация непрерывным потоком текла в различные правительственные инстанции. Следует еще раз подчеркнуть, что разведка только добывает информацию. Она лишена прав предпринимать какие-либо практические меры. Более того, те, кто призван оценивать информацию, встречаясь с противоречивыми фактами, в силу своего стремления избежать ошибок часто делают весьма туманные заключения и выводы.
Рузвельт, стоявший на вершине государственной власти США, не был похож на Черчилля, который весьма интересовался разведкой. Если бы Черчилль находился в Белом доме, то смог бы он не допустить катастрофы в Пирл-Харборе или, по крайней мере, уменьшить ее масштабы? Мы можем только гадать.
Во всяком случае, 2 декабря 1941 года были перехвачены важные сведения. В телеграмме из Токио посольству в Вашингтоне предписывалось приступить к уничтожению кодов. Это был явный признак того, что Япония готовилась к войне.
В телеграмме говорилось следующее:
«867. Совершенно секретно.
1. Сожгите все телеграфные коды, имеющиеся в вашем посольстве, кроме машинных и одного экземпляра кода «О» и кода сокращений «Л».
2. Немедленно уничтожьте одну кодовую машину.
3. О выполнении этих указаний донесите одним словом «Харуна».
4. Уничтожьте любыми способами входящие и исходящие документы.
5. Сожгите все коды, которые передало вам телеграфное агентство Касака. (С этого времени необходимость контакта с Мексикой, упомянутого в телеграмме № 860, отпадает.)»
Текст этой телеграммы был доложен по инстанциям в США. Данных о том, что какие-то меры были приняты в связи с этой телеграммой, нет.
Кроме сведений из этих источников, в которых отчетливо проявились намерения японцев, были получены важные тактические и оперативные данные от различных радиоразведывательных подразделений, которые вели наблюдение за передвижением японского флота.
До этого времени все попытки овладеть японским военно-морским кодом терпели неудачу. Однако, хотя американские криптографы не могли дословно знать содержание телеграфных переговоров кораблей военно-морского флота Японии, они все же могли делать по ним важные выводы.
Большую роль в этом играло подразделение радиоразведки, которое было придано командующему 14-м военно-морским районом на Гавайских островах адмиралу Блоку. Это подразделение возглавлял капитан 3 ранга Джозеф Рошфорт. Рошфорт, несомненно, был самым выдающимся экспертом-криптографом военно-морского флота, но о нем фактически никто не знал, даже на флоте, кроме небольшого круга его начальников и коллег по работе. Рошфорт был знатоком японского языка, что давало ему возможность самому переводить и оценивать перехваченные телеграммы. Он находился в Пирл-Харборе.
Во время событий в Пирл-Харборе качества Рошфорта проявились с особой силой, несмотря на то что технические средства, которыми он располагал, были устаревшими. Не хватало квалифицированных помощников, а радиоперехват производился на больших расстояниях. Все старания получить более совершенные технические средства результатов не дали, но это не обескуражило Рошфорта. Летом 1941 года с помощью адмирала Блока он провел большую работу по ремонту оборудования, имевшегося в Пирл-Харборе, и оборудовал станции радиоперехвата на атоллах Мидуэй и Пальмира.
Большинство тактических и оперативных разведывательных сведений, которые начальник разведки флота капитан-лейтенант Эдвин Лейтон докладывал главнокомандующему Тихоокеанским флотом адмиралу Хазбенду Киммелю, основывалось на информации, полученной подразделением Рошфорта.
В течение ноября Рошфорт следил за японскими ударными силами флота и делал соответствующие выводы из перехваченных радиопередач. Частые изменения в позывных сигналах и другие данные навели Рошфорта на мысль, что японцы производят тщательно продуманные передвижения флота, и убедили его в том, что надвигается что-то важное. Его ежедневные устные доклады Блоку и ежедневные письменные донесения Киммелю отражали эти мысли.
1 ноября Рошфорт впервые зафиксировал необычные приметы в деятельности японского флота. В первых числах ноября японцы ввели совершенно новые позывные для соединений действующего флота. Была перехвачена серия экстренных сообщений, переданных с главной военно-морской базы в Йокосуке командующим флотами. 3 ноября радиоразведка суммировала свои наблюдения так: «Из Токио продолжают поступать радиотелеграммы. Такой поток телеграмм беспрецедентен. Значение их непонятно. Простое изменение позывных не может вызвать такого характера деятельности. Имеется подозрение, что эти телеграммы являются периодическими донесениями определенного характера высшему командованию военно-морского флота».
1 декабря радиоразведка донесла, что японцы, очевидно, готовят какую-то крупную операцию. Было точно установлено, что японские ударные силы находятся в движении. «Суммируя все сведения, – докладывала радиоразведка, – полагаем, что крупные силы флота в составе соединений 2, 3 и 1-го флотов покинули имперские воды».
Самым зловещим из всего этого было полное радиомолчание японских авианосцев. Именно исчезновение авианосцев вызвало у Киммеля мрачное предчувствие. – Начальник разведки флота день за днем ничего не мог сказать о местонахождении авианосцев. Однажды адмирал спросил его: «Что вы можете сказать о месте пребывания авианосцев? Вы, может быть, хотите сказать, что они могут внезапно нанести удар по мысу Алмазному (юго-восточная часть острова Оаху, на котором расположен Пирл-Харбор) и что вы не знаете об этом?» «Я надеюсь, что скоро мы узнаем, где они находятся», – ответил начальник разведки флота. Об исчезнувших авианосцах ничего не было известно, абсолютно ничего, до утра 7 декабря.
