Жорж Бордонов - Вильгельм Завоеватель
Когда седое небо осветилось первыми всполохами утренней зари и ночные светила поблекли, Герар встрепенулся, заморгал глазами, сбросил плащ, которым я его укутал, и уставился на меня. Я ожидал услышать от него хоть какие-нибудь слова раскаяния или, по крайней мере, прочесть смущение во взгляде. Не тут-то было. Он глубоко вздохнул, озабоченно потер свой подбородок и произнес:
— Ну, братишка, чего такой хмурый? Видать, несладко пришлось тебе в море, да?
С первыми лучами солнца туман рассеялся. Прямо перед нами возник сравнительно крутой берег. А вокруг сверкало море — оно было пустынно. Смогу ли я передать смесь отчаяния и изумления, охватившего воинов и мореходов во главе с кормчим? На какой-то миг все застыли в молчании, потом тишину разорвал чей-то пронзительный крик:
— Мы одни!
Сир Вильгельм вышел из шатра и сказал:
— Ничего удивительного, друзья мои! Просто наш корабль самый большой и, стало быть, самый быстроходный. Вот мы и обогнали всех. Ляжем в дрейф!
По команде кормчего кто-то из мореходов вскарабкался на мачту. И мы услышали:
— Горизонт чист!
Герцог приказал бросить якорь. В наших глазах он прочел понятную тревогу. С нами случилось то, от чего мы с такой настойчивостью предостерегали других. Мы оказались в ловушке: позади — бескрайнее море, а впереди — враждебный берег, где нас, наверное, уже поджидали полчища Гарольда. Даже у Герара все веселье как рукой сняло. Он сказал мне:
— Ежели вон там, за островками, Гарольд спрятал корабли — нам конец…
Но в той стороне мы не заметили ни одного паруса. Шло время, а море по-прежнему было пустынно. Кормчий крикнул наблюдателю:
— Что видишь ты?
— Только небо и море.
Вильгельм стоял среди нас и улыбался. Он кликнул Вадара — тот, не зная, куда деваться со стыда, ретировался на нос корабля.
— Вадар, друг любезный, выдай-ка всем сала, сыру да по кубку вина со свежей лепешкой. Неплохо было бы подкрепиться. Сейчас самое время.
Усевшись между нами, он жадно набросился на еду. За трапезой герцог обращался со всеми, как с равными, называл по прозвищам и то и дело приговаривал:
— Да, нам и вправду повезло. А вот остальным придется высаживаться натощак.
Герцог утешал нас по-всякому — что ни говори, а он умел владеть собой и знал, как научить этому других. Сначала мы отвечали ему только из вежливости и уважения, но вскоре его веселое настроение передалось всем воинам, так что наш необычный пир завершился под всеобщий радостный смех.
И тут наблюдатель крикнул с мачты:
— Вижу четыре корабля!
— Скоро их будет сотня, а потом и вся тысяча, — заметил герцог. — Сам Господь направляет мои струги. Я знал — он их не оставит. И незачем было попусту тревожиться: всякое беспокойство есть не что иное, как отступническое неверие в могущество Всевышнего.
Впередсмотрящий закричал снова:
— На горизонте сплошь одни мачты! Их не счесть!
Потом он воскликнул еще раз:
— Вот он! Вот он! Весь наш флот! Весь!
Мы захлопали в ладоши, а кое-кто даже пустился в пляс, в том числе и Герар. Но герцог резко оборвал наше ликование:
— Возблагодарим лучше Господа за милость Его!
Покуда собиралась наша флотилия, в бухте Певенси, по форме напоминающей больше лагуну, сплошь усеянную крохотными островками, сновали легкие сторожевые барки. Было ясно: местные жители бежали кто куда. Таким образом, в бухту мы зашли совершенно беспрепятственно. Первыми на берег высадились лучники в коротких туниках, с колчанами на чреслах. Им надлежало прикрывать мастеровых, пока те будут выгружать разобранное на части походное снаряжение. Мы наблюдали, как плотники, обвешанные длинными топорами, скобелями и тесаками, бодро прыгали в воду. С ними был и Вадар — он уже отдавал энергичные команды, указывая места, где следовало вбивать шесты и колья для шатров. Затем на берег переправили лошадей, и вооруженные с головы до пят рыцари, вмиг их оседлав, спешно разбились на отряды и высоко подняли свои штандарты. Оруженосцы и слуги не мешкая присоединились к ним.
Когда большая часть войска уже находилась на твердой земле, сир Вильгельм приказал подвести «Мору» к берегу. Всегда такой бесстрастный, сейчас он не находил себе места от нетерпения. С корабля он спрыгнул неудачно — поскользнувшись, упал на руки. Его падение было встречено громким криком. Все мы верили в приметы и поняли — впереди нас не ждет ничего хорошего. Но Вильгельм живо вскочил на ноги и воскликнул:
— С Божьей помощью я схватил эту землю обеими руками!
Тем самым герцог дал всем понять, что он сошел на этот варварский берег, чтобы повторить достославный подвиг Цезаря, о великом походе которого многие наши воины и не слыхивали. Они приветствовали Вильгельма громкими рукоплесканиями и оглушительными ликующими возгласами. Сметливый Герар, которому всегда хотелось быть в центре внимания, подбежал к хижине, стоявшей рядом, вырвал из нее пучок соломы, как велит древний нормандский обычай, и крикнул:
— Сир, ступайте сюда! Примите залог вашей будущей победы! Я вырвал его из этой земли! Отныне она — ваша!
Вильгельм, тут же подыграв ему, ответил:
— Что ж, принимаю! И пусть вместе со мной примет ее и Господь!
Слова герцога привели нас в безудержный восторг. Мы обнимались, поздравляли друг друга и хохотали, как одержимые. Герара подхватили на руки и принялись качать; его тотчас нарекли Бевенсийцем, и это дивное прозвище осталось за ним и посейчас. «Бевенсье» — так называли бухту Певенси наши ратники, народ большей частью простой и невежественный.
И лишь недремлющий Вадар да несколько лучников заметили, как откуда-то появились три длинноволосых всадника — англичане. Лучники тут же уложили двоих. Третий сумел скрыться.
Глава XV
ГНЕВ ГАРОЛЬДА
Было это 29 сентября года 1066-го, в день праздника святого архангела Михаила, покровителя Нормандии. Вечером того же дня вокруг Певенси выросли походные укрепления и сторожевые башни, защищавшие подступы к кораблям. Вместе со свитой из двадцати пяти всадников, в числе которых был и я, герцог отправился на разведку. Он решил сам обследовать окрестности и выбрать подходящее место для будущего лагеря. Здешние дороги — а скорее, утопавшие в непролазной грязи тропы — были до того плохи, что обратно пришлось возвращаться пешком, путь был неблизкий, и от усталости мы едва передвигали ноги. Герцог, глядя на вконец изнемогшего сенешала Фиц-Осберна, хотя тот и старался не показывать виду, что обессилел, не смог удержаться от смеха. Он велел ему снять тяжеленную кольчугу и надел ее на себя. К счастью, по возвращении нас ждал щедрый стол. Вадар и правда умел творить чудеса. Сир Вильгельм сказал ему:
— Мы захватили бухту Певенси без боя и успешно завершили самый трудный этап похода. Я желаю, чтобы воины отпраздновали нашу первую победу на славу и чтобы каждый получил за это вознаграждение прямо сейчас. Действуй же! Хоть местные жители и бежали отсель, зато стада их остались.
Наше торжество доподлинно отображено на Байейском полотне. Вот стоит Вадар, а вокруг него усердствуют фуражиры. Один забивает топором быка, завалившегося на передние ноги. Другой гонит перед собой барана. Третий тащит на плечах ягненка. Четвертый тянет под уздцы норовистую кобылу. А вот прислуга хлопочет возле котла, который со всех сторон лижут языки пламени; бородач-пекарь достает из походной печи круглые хлебцы; в жаровнях томится мясо. Щит на козлах служит нам столом. Строгому Вадару несут жаркое из дичи на вертелах — для пробы. В центре столы установлены подковой. Во главе ее сидит епископ Одон — он освящает трапезу. Его блюдо состоит из одной только рыбы: ибо был как раз постный день. Зато сир Вильгельм, граф де Мортен и прочие знатные сеньоры с видимым наслаждением отдают должное самым разным кушаньям. Перед ними лежат серповидные ножи, стоят кубки и чаши. А рядом суетится слуга с платом через левую руку.
Вышивальщицы не могли изобразить всех воинов за трапезой, потому как число их было несметно: они ели и пили, расположась вокруг щитов, установленных, как я уже говорил, на козлах либо разложенных на песке, а то и прямо на палубах стругов, которые теперь стояли без мачт на берегу. Повсюду царило веселое оживление. То тут, то там затягивали песни. Некоторое время сира Вильгельма с сотрапезниками услаждал своим дивным голосом Тайефе. После чего герцог держал совет, где порешили разбить один большой, надежно укрепленный лагерь для всего войска. Герар сказал мне:
— Герцог действует в точности как Цезарь! Что перво-наперво делали его легионеры, когда ступали на чужую землю? Возводили укрепления. Хорошо, что мы успели подкрепиться.
Друг мой опять ел да пил за четверых, правда, на сей раз чревоугодие пошло ему явно впрок — оно освежило его память. И вот, полагая, что его все слышат, он громко изрек:
