Виктор Поротников - Митридат
– Зачем тебе впутываться в дрязги вельмож, разбирать жалобы простонародья на несправедливость царских чиновников, выслушивать отчеты высших сановников, судить и карать- все это скучно и утомительно, поверь мне. Пускай этим занимаются те, кому положено по должности: Гистан, Гергис, Багофан, Дионисий… Мы же будем предаваться любви, не зная забот и печалей!
Митридат пробовал возражать матери:
– Получается, что во главе царства стоят не цари, но их прислужники. Излишняя власть портит этих людей, их заносчивость я уже испытал на себе. Слуги должны боготворить властелина, а не стараться стать вровень с ним. Мне кажется порой, что царь не я, а евнух Гистан. Только и слышу от тебя и от сестер: «Гистан знает», «Гистан сделает», «Попроси Гистана»…
Лаодика с материнской лаской и тактом любовницы всякий раз убеждала сына в том, что Гистан действительно незаменим, что он самый преданный ей человек, который вдобавок может помочь выпутаться из любого затруднительного положения.
Если днем Митридат еще как-то пытался отстаивать свою точку зрения, то по ночам он всецело принадлежал своей любовнице, не имея сил бороться с ее чарами, снедаемый желанием вновь и вновь владеть этим телом.
Так проходили дни за днями, похожие один на другой. Честолюбивая натура Митридата была опутана сетями сладострастных желаний. И он, все более развращаясь, смирился с этим сладостным пленом.
Однажды, гуляя с Антиохой в дворцовом парке, Митридат неожиданно спросил сестру:
– Ты слышала про царя Эдипа?
Антиоха кивнула, отняв от лица букетик левкоев.
– Конечно, слышала.
– Я хочу знать, где он царствовал и когда. Я просмотрел множество свитков в библиотеке, но не нашел ничего о царе Эдипе ни у кого из историков. Меня это заинтриговало.
– Почему тебя заинтересовал этот царь?- спросила Антиоха и пристально посмотрела на брата.
Брат и сестра остановились возле каменного льва, из раскрытой пасти которого била слабая струя воды и стекала в круглую мраморную чашу. Над головами у них шелестели листвой вязы и платаны; в ветвях деревьев со щебетом порхали птицы.
– Меня недавно сравнил с этим царем один человек,- как бы нехотя промолвил Митридат, не глядя на сестру.- Вот я и хотел узнать, чем я похож на царя Эдипа?
– Царь Эдип- мифический властитель греческого города Фивы,- сказала Антиоха.- Ты слышал легенду о фиванском царе Лаии, сыне Лабдака?
Митридат отрицательно качнул головой.
– Царь Лаий, изгнанный из Фив Зетом и Амфионом, сыновьями Зевса, отправился в Пелопоннес,- продолжила Антиоха.- Лаий похитил малолетнего сына тамошнего царя Пелопса и надругался над ним. В результате мальчик покончил с собой. Это преступление навлекло на Лаия гнев богов, и в итоге он пал от руки собственного сына Эдипа.
– Странно,- пробормотал Митридат, поглаживая подбородок.- Чем же я похож на Эдипа? Неужели мать думает, что я злоумышлял на своего отца!
– Так это мама сравнила тебя с царем Эдипом?- живо спросила Антиоха.
– Ну да,- ответил Митридат, не понимая, отчего вдруг сестра так внимательно смотрит на него.
– И она ничего не рассказывала тебе о нем?
– Ничего. Я хотел сам прочитать про Эдипа у Геродота или Фукидида…
– Ты не там искал, Митридат.- Антиоха смотрела на брата так, будто только что прочитала его мысли.- Идем со мной.
Митридат последовал за сестрой по дорожке, выложенной обломками мраморных плит, мимо благоухающих цветочных клумб и колючих кустов шиповника. Он глядел на покачивающиеся бедра Антиохи, на ее белые икры, мелькающие в разрезах пеплоса, на гибкую линию девичьей шеи, и в нем с неистребимой силой пробуждалось столь знакомое чувство неутоленной плоти.
Придя в свои покои, где на стенах прыгали солнечные зайчики от полуденных лучей дневного светила, запутавшихся в оконных занавесках, Антиоха принялась доставать из круглой кожаной коробки папирусные свитки греческих трагиков. Она быстро пробегала глазами заголовки, откладывая свитки в сторону. Отыскав нужный папирус, Антиоха обернулась к стоящему в ожидании Митридату.
– Вот.- Она протянула брату свою находку.- Это трагедия Софокла «Царь Эдип». Прочти ее, и ты поймешь, что имела в виду наша мать. Но сначала поцелуй меня.
Антиоха подставила брату губы.
Митридат обнял сестру и приник устами к ее устам, вожделение к ней все сильнее охватывало его.
Антиоха, ощутив телом напрягшийся мужской фаллос, прошептала Митридату на ухо:
– Наконец-то ты увидел во мне женщину!
Не разжимая объятий и не прерывая страстных поцелуев, брат и сестра боком отступили за толстую занавеску, где стояло ложе. Избавляясь от одежд, они пожирали глазами наготу друг друга, еще больше возбуждаясь от жадных прикосновений пальцев.
Дальнейшее продолжалось с торопливым нетерпением уже в постели, почти без слов, лишь страстное дыхание и звуки поцелуев выдавали любовников. Она распаляла его своими ласками, готовая отдаться и в то же время нежно отстраняя» желая продлить удовольствие от прелюдии. Он, пылая страстью не меньше, чем она, с мягкой настойчивостью стремился преодолеть ее слабое сопротивление, соединиться с нею. Наконец это случилось.
Антиоха, стиснув зубы, издала невнятный стон, почувствовав глубоко в своем чреве твердую плоть брата. Мышцы ее ослабли, уступая его напору; больше она себе не принадлежала.
Случившееся было подобно короткому летнему ливню, пробуждающему своей живительной силой задремавшие соки в растениях, превращающему вялотекущий ручей в бурный поток. Два нагих тела, истомленные и опустошенные, влажные от пота, какое-то время пребывали в блаженном покое.
Первым пришел в себя Митридат.
Он легонько подул в лицо Антиохе. Ее изогнутые длинные ресницы затрепетали. Она открыла глаза, сиявшие, как два камня аквамарина. Взгляд девушки светился восхищением и любовью.
– Какой ты сильный, Митридат,- прошептала Антиоха, запустив пальцы в кудри брата.- Ты силен, как молодой бог!
Польщенный такой похвалой, идущей, казалось, из самого сердца, Митридат стал покрывать поцелуями розовые соски девичьих грудей. Он делал это с такой страстностью, что Антиоха слегка задыхалась.
Митридат глядел на сестру и не узнавал ее, словно в ее чертах- этой улыбке, изгибе бровей, пылающих щеках- угадывался лик совсем другой женщины, горячей и необузданно страстной. Той, что таилась в Антиохе и которая так и не открылась бы ему, ни случись между ними такое.
– Что-то не так?- забеспокоилась Антиоха, поймав на себе взгляд брата.-Я наверно, ужасно выгляжу, да? О, моя прическа!- Антиоха принялась ощупывать свои растрепавшиеся волосы.
– Ты замечательно выглядишь,- улыбнулся Митридат.- Ты сама Афродита!
Когда Антиоха поднялась с постели, чтобы одеться, Митридат увидел свежие пятна крови на белой простыне.
Сначала он растерялся, потом смутился, будто увидел нечто запретное. Движимый нежностью к сестре за то, что она отдавалась ему, несмотря на боль, Митридат обнял Антиоху, уткнувшись лицом ей в затылок.
– Я был, наверно, невероятно груб,-немного растерянно прошептал он,- прости.
– Ничего страшного, братик,- успокаивающе произнесла Антиоха, взглянув на ложе со следами крови.- Так всегда бывает… в первый раз.
Митридат облегченно вздохнул и признался:
– А я уж подумал, не слишком ли велик у меня…- Он невольно запнулся.
– Велик, но не слишком,- засмеялась Антиоха, поднимая с полу свой хитон.- Надеюсь, теперь ты станешь чаще бывать у меня.
По взгляду Антиохи и по тону ее голоса Митридат понял, что он желанен ей как мужчина, что она согласна и впредь дарить ему себя всю без остатка. Осознание этого пробудило в сердце Митридата чувство горделивого удовлетворения, всколыхнуло радостный подъем в душе. Он мог поклясться, что в эти минуты им владела всепоглощающая любовь к сестре как к женщине.
Расставаясь, Антиоха запечатлела на устах брата трепетный поцелуй и вложила ему в руки папирусный свиток с трагедией Софокла.
– Когда прочитаешь, приходи,- с загадочной улыбкой про шептала Антиоха.- Мы обсудим с тобой это.
Она сделала ударение на последнем слове.
– Что- «это»?.- насторожился Митридат.
– Ты догадаешься сам, прочитав трагедию,- интригующе пояснила Антиоха.
* * *Митридат отыскал укромный уголок дворцового парка и, устроившись на мраморной скамье в окружении благоухающих роз, углубился в чтение. Его сразу захватили, увлекли картины волнующей драмы, разворачивающейся во дворце фиванских царей. Мифические персонажи оживали перед ним, благодаря блестящему таланту афинского трагика.
Долго правил в славном городе Фивы благородный царь Эдип.
Неожиданно в царстве Эдипа начался мор. Дельфийский оракул предсказал, что бедствие прекратится после того, как будет изгнан убийца царя Лаия, прежнего фиванского царя, на вдове которого был женат Эдип.
