Александр Антонов - Государыня
— Кто же суженая Илюшеньки, братец Степаныч? Ведь должно нам узнать, с кем породнимся. Аль не так?
— Не так, Лизавета, не будет по–твоему. Всему свой час, — ответил ей брат Василий.
Князь Ромодановский не был намерен оглашать имя невесты. Так было заведено в боярских и княжеских родах, и случалось довольно часто, что жених и невеста до дня венчания не знали друг друга, не ведали о своей судьбе. Делалось это ради одного: дабы избежать бунта со стороны жениха или невесты. И в подтверждение этого князь Василий добавил:
— Тебе, Лизавета, всё бы ведать. Вот как минует Крещение, всё узнаешь во храме.
— И на том спасибо, братец Степаныч, — ответила недовольная сестра Василия.
Но по Москве уже прошёл слух, что князь Василий Ромодановский заглядывал в хоромы князей Шуйских, кои жили на Пречистенке. Да многие и сошлись во мнении, что старого князя Василия интересует дочь Шуйских Ксения. И хотя ни лицом, ни статью она не взяла — и князь Василий сожалел о том, — но род Шуйских шёл от князей Невских. А о главе дома поговаривали, что он прямой потомок князя Александра Невского, и тут уж князю Ромодановскому не приходилось желать лучшего. Сильны были Шуйские и в милости у государя находились. Рассчитывал князь Василий женитьбой сына вновь упрочить своё положение при великокняжеском дворе.
Однако князь Василий не до конца изведал характер старшего сына и силу его любви к великой княжне не знал. Князь Илья, ещё не ведая, с кем у отца был сговор, пошёл поперёк его желанию и дал себе обет, что воле батюшки не покорится. Повод у него к тому имелся довольно убедительный. Знал он, что в княжеских родах всё-таки почитали волю молодых отпрысков, давали им право выбора будущей жены или, на худой конец, право знакомства с будущей невестой. По родословной Илья знал также, что за несколько поколений в роду князей Ромодановских этот неписаный закон не нарушался. «Порушится ли он теперь, мы ещё посмотрим», — решил князь Илья, готовясь к новой схватке с отцом.
Перебрав скоротечно услышанное от отца, Илья встал из‑за стола и покинул трапезную. Князь Василий не ожидал столь открытого вызова его воле и растерялся. Но оторопь длилась мгновения. Он позвал дворецкого Игната и велел ему вернуть молодого князя.
— Иди и зови его хоть Христом Богом, — наказал Василий.
Илья, однако, не вернулся, и, выслушав трепещущего дворецкого, князь Василий, гневный, неукротимый, полетел следом за сыном. Чем завершилась стычка отца и сына, в палатах Ромодановских никто не знал. В покоях и на подворье воцарилась глубокая тишина. Князь Василий и Илья не выходили даже на трапезу. В доме никто не смотрел друг другу в глаза. Княгиня Мария сутки пребывала в хворости, её поили отваром валерьянового корня.
А за два дня до отъезда княжны Елены из Москвы князь Илья и его верный спутник отрочества и юности боярский сын Карп исчезли ночью с подворья Ромодановских. Из конюшни были сведены три коня, пропали перемётные сумы, а из кладовых ценная рухлядь — меха белок, горностаев, соболей. Утром в доме вновь возник большой переполох. Князь Василий неистово метался по палатам, многих холопов сурово наказали за соучастие в побеге Ильи. Был отправлен отряд вооружённых ратников на поиски молодого князя, было наказано служилым взять беглецов в железо. Но следов Ильи и Карпа, как ни метались по Москве и за нею ратники Василия, не удалось обнаружить.
Илья и Карп покинули стольный град, минуя главные городские ворота. Они уходили на запад. Илья знал, каким путём будет следовать поезд Елены, и мчал без передышки на Звенигород, пытаясь как можно дальше убраться от Москвы, от погони, которая, он это знал, обязательно будет отправлена за ним. Илья покинул родное подворье не сгоряча, он приготовился к дальнему походу обдуманно. Теперь мало кто мог узнать в двух путешественниках князя Ромодановского и его сотоварища Карпа. Ехали по зимнему пути купец с приказчиком. Всё на них было с плеч торговых людей: кафтаны, шапки, сапоги. И лицом князь был неузнаваем: рыжая борода и усы изменили его облик. Карп вёз на двух конях шесть перемётных сум, наполненных товарами и припасами.
Как было задумано, в Звенигород Илья не был намерен заезжать и, обойдя его с левой стороны, двинулся кружным путём к Можайску. Заметил он, однако, что на пути к Звенигороду царило оживление, понял, что в городке уже побывали великокняжеские гонцы, предупредили наместника о продвижении великой княжны. Миновав Можайск, Илья остановился на ночлег в деревне князя Вяземского Кукарино, вёрстах в пяти от города. Ночевал он в крестьянском доме на полатях, а утром, ещё до рассвета, ушёл из селения, и в тот самый час, когда ворота острокольной крепостишки были открыты для проезда торговых людей на можайское торжище, покинул опасные пределы.
За Можайском в десяти вёрстах лежал рубеж между Русью и Литвой и стояла застава. Князь Вяземский, всего год назад отошедший от Литвы по договору и признанный Москвой, держал с той поры на порубежье стражников, дабы обезопасить селения и город от набега литовцев. На заставе Илью остановили три ратника и потребовали подорожную и пошлину за вывоз товаров. Илья оказался в затруднении: не было у него подорожной, — однако нашёлся, что сказать сивобородому ратнику:
— Нет у меня бумаги, милой. У старшего брата она, а он пока ещё в палатах у князя Кирилла сны досматривает. Часом и появится.
— Дак мыто [16] за товары выкладывай, — потребовал стражник.
— А это сей миг спроворю, — ответил князь, достал кису и щедро расплатился серебром.
Взвесив на ладони монеты, стражник остался доволен.
— Эко, не убогий. Ну, с Богом. Да берегись: литвины мазурят.
И вот уже Илья и Карп потрусили по чужой державе, но по исконно русской земле. Они ещё долго не могли свыкнуться с мыслью о том, что едут по чужбине. На пути к Смоленску, извечно русскому городу, они проехали мимо многих сел и деревень, в которых жили одни русичи. Они различали родную речь, видели на окоёмах маковки рубленых деревянных церквей и слышали привычные колокольные звоны. Вокруг на сотни вёрст простиралась русская земля, попавшая под литовскую пяту в годы нашествия монголо–татарских орд. Обо всём этом князь Илья знал не понаслышке, потому как кое‑кто из Ромодановичей ещё жил под игом литвинов. Грудь болела от досады. В те давние времена литвины и поляки брали Русь голыми руками, когда она была раздроблена на уделы, когда с востока навалилась на неё тьма кочевников. Литовцы и поляки овладели Киевской землёй, Волынью, Черниговщиной, Смоленщиной, а потом захватили уделы полоцких, минских, гродненских и пинских князей, которые со времён Владимира Святого стояли под крылом великой Руси.
В пути по просторам отчей земли Илье много и вольно думалось, и он вдруг ясно понял мудрость великого князя всея Руси Ивана Васильевича. Радея об отторгнутой русской земле, он слал сюда свою дочь, дабы её присутствие в Литве в сане великой княгини, оставшейся в православии, укрепляло надежды россиян на возвращение на родину. Со стороны государя всея Руси это был очень умный шаг. Размышлял, очевидно, государь и о том, что с появлением при дворе литовского князя русской государыни усилится русское влияние, православие поднимет голову. Илья верил, что так и будет, ибо Елена, как сильная личность, внесёт в окружение супруга русский дух, русские нравы и обиход. Она, образованная россиянка, даст понять литовцам, что Русь не оставит в беде своих детей в грозные годы притеснений, придёт им на помощь.
Ещё Илья надеялся на то, что окружение Елены останется русским и там, среди своих, найдётся место и ему. Он же готов был служить великой княгине вопреки всем опасностям, которые, он твёрдо знал, ожидают его. Не знал Илья одного в меру своей неосведомлённости. В Литве в ту пору находились умные головы, кои доказывали необходимость создания сильного государства так, как это делали первые литовские князья. В то время Литва грозила стать соперницей Москвы в объединении русских земель в самостоятельное государство. Даровитые литовские князья Гедимин и Ольгерд сумели привлечь к себе все силы русского населения Литвы, приучили русичей смотреть на них, как на своих, Богом данных государей. Они поощряли браки детей именитых вельмож и православных русских сыновей и дочерей из богатых семей. Дети в таких семьях зачастую приводились в православную веру. Ко времени правления Казимира, отца великого князя Александра, среди русских и литовских вельмож зародилась мысль о создании в Литве центра, собирающего все русские земли. Стольным градом этого государства должен был стать Вильно. В этом стремлении многие видели благое начало. Оно давало надежду общими усилиями избавиться от монголо–татарского ига.
Обо всём этом князь Илья узнал позже. Но к тому времени потуги литовских магнатов и некоторых русских князей станут супротивными и великому князю Литвы и панам рады. Сам Илья будет одним из упорных поборников отторжения русских земель от Литвы.
