Михаил Ишков - Навуходоносор
— Таким образом ты берешь меня в заложники, теперь мне ничего не остается, как безропотно подмахивать твои приказы?..
— Ты же отдал меня в заложники, когда я был мальчишкой…
Старик хмыкнул, задумался.
— Это была вынужденная мера, — наконец ответил он. — У меня не было выбора. Один на один с Ашшуром никто бы не устоял. Если бы они достали меня, вас ждала куда более незавидная участь. Мне позарез необходимы были союзники. Я вопросил богов, они дали добро.
— Сколько раз ты их вопрошал? Пока не извел своими мольбами до того, что они плюнули и решили — пусть этот халдейский пень делает, что хочет, только больше не досаждает нам.
— А хотя бы и так! — воскликнул Набополасар.
— Так вот, у меня тоже нет выбора!.. Мне назначено тобой защищать трон, и я защищу его! С твоей ли помощью или без оной. Я не имею права упускать такой благоприятный момент и такое неслыханно удобное расположение врага. Пока Нехао не опомнился и не начал в свою очередь переправляться через реку, я обязан отбросить его от Евфрата.
Он замолчал, отец тоже не стал нарушать тишину. Так шло время. В углу тикали водяные часы, капля за каплей в сосуде звенькала вода, откуда-то вдруг отчаянно потянуло ароматом свежей травы — видно, царские конюхи везли на повозке корм для лошадей, впрягаемых в колесницы. Со стороны реки донесся звонкий собачий лай.
Мигнув в последний раз, погас факел, освещавший шатер. В наступившей темноте особенно ехидно прозвучал голос Набополасара.
— Ну, а если я соглашусь, как ты можешь быть уверен, что как только твои люди домчат меня до столицы, я тут же не пошлю гонцов с приказами, отстраняющими тебя от командования? Ты перехватишь одного, второго, но кто-нибудь сумеет добраться до лагеря. Солдаты встанут на мою сторону.
— Ты именно так и должен поступить, — подтвердил Навуходоносор.
— То есть?..
В голосе старика прозвучало неподдельное удивление.
— Как только тебя доставят в столицу, — объяснил сын, — в каком состоянии не был, ты, господин, должен тут же отдать тайный приказ о смещении меня с должности, объявлении бунтовщиком, ну и припиши к этому что-нибудь покруче… Только этот приказ будет доставлен не в наш лагерь, а…
В этот момент за полотняными стенами шатра послышался шум. Со стороны палаток царских отборных донеслись недовольные голоса, выкрики, требования пропустить к царю. Навуходоносор сразу узнал голоса Шамгур-Набу, Нинурты-ах-иддина, Мардука-Ишкуни и прочих, верных Набополасару людей.
В палатку вбежал Рахим-Подставь спину. Не успел он доложить царевичу, как Набополасар привычно рявкнул на него.
— Пусть войдут!
Воин глянул на хозяина, тот кивнул — про себя Навуходоносор решил, что в случае чего арестует их всех сразу.
Тут же в шатер внесли факелы, следом топоча, как слоны, в палатку ворвались военачальники. Из-за спины Шамгур-Набу выглядывал перепуганный до смерти Мардук-Ишкуни, прорицатель.
— Что явились? — зычно гаркнул на них царь. — Кто звал?
Навуходоносор поразился — голос отца был молод, свеж, неужели он ошибся в его немощи? Тогда все, кандалы, позор, смерть…
— Ждать у порога! — приказал Набополасар помертвевшим от изумления военачальникам. — А ты, — обратился он к Подставь спину, — организуй караул. Никого ближе пятидесяти шагов к шатру не подпускать! Исполняй!..
Военачальники уже на цыпочках, по одному начали выходить из шатра. Когда Рахим доложил, что приказание выполнено, Набополасар распорядился.
— Сгинь! Не подслушивай! Замечу — смерть!..
Оставшись один на один с наследником он приказал.
— Говори, куда будет доставлен приказ?
— В лагерь египтян. Фараону в собственные руки. Они перехватят гонца. Другой доберется до нашего стана и у нас якобы начнется смута. Об этом тотчас узнают в египетском войске.
Набополасар принялся барабанить пальцами по чертежу, разложенному на походном столе. Сын молчал.
— Иначе ты их всех сейчас арестуешь? — неожиданно спросил старик.
— Так точно. Дам время успокоиться, потом каждый из них получит возможность загладить грех неповиновения в бою.
— Это долго, ненадежно… Пустое это… Загладить грех! Что они, святые?.. Тебе придется долго наводить порядок в собственном лагере.
— Повсюду уже расставлены мои люди.
— Значит, говоришь, я обязал тебя защитить династию и ты ее защитишь?
— Так точно.
— Что будет с гонцом, который попадет в руки птицеголовых?
Навуходоносор пожал плечами.
— Дурака на это дело нельзя посылать! — рассердился царь. — Здесь требуется сообразительный, верткий парень.
— Пойдет доброволец.
— Кто?
— Подставь спину.
— Позови его.
Навуходоносор вышел из палатки и крикнул.
— Рахим!
Тот вышел из темноты. Царевич махнул ему рукой — следуй за мной. Уже в шатре Набополасар спросил.
— Ты знаешь, зачем я позвал тебя?
— Да, господин.
— Значит подслушивал?
— Нет, господин. Догадался..
— Зачем берешься за такое страшное дело?..
— Господин, я дал присягу служить вашей царственности.
— И царевичу?
— И ему, и его царственности, когда она снизойдет на него.
Старик хмыкнул.
— Ты чей сын?
— Бел-Усата.
— Знаю, добрый хозяин, хороший воин. Помнится, я когда-то доверил ему охранять царевича, когда тот посещал школу.
— Точно так, господин.
Набополасар сделал паузу потом искоса глянул на воина.
— Что, если птицеголовые отрежут тебе голову?
— За что, господин? Что может знать гонец? Бить будут, это точно. Кто же позволит себе ни с того, ни с сего лишиться молодого крепкого раба.
— Тоже верно. Я заковал бы тебя в цепи и отправил в поместье. Какую награду обещал тебе наследник?
— Поле в половину бура на хорошей земле, возле канала, с норией[69] и раба. Я сам смогу его выбрать из царской добычи.
— Достойная награда, — одобрил царь. — Если удастся, получишь от меня мину серебра. На обзаведение хозяйством… Ступай.
Когда они остались одни, старик спросил сына.
— Почему ты решил, что, получив это известие, Нехао непременно атакует захваченную нами пядь земли?
— Потому что наши воины на его берегу как бревно в глазу. Когда он уверится, что у нас в лагере смута, он попытается сбросить нас в воду. Более того, я знаю точно, что его люди запасают в городах Сирии большое количество бурдюков.
— Он решился переправляться через реку?!
— Да, господин.
— Хорошо, — не раздумывая кивнул Набополасар. — Зови сюда военачальников чином не ниже луббутумов. Я объявлю о твоем назначении. Пусть каждый из них тут же, на месте, даст клятву на верность династии. Пусть каждый из них именем мстительницы Эрешкигаль даст обет держать язык за зубами. Действуй, Кудурру, ты должен разгромить их. Разгромить так, чтобы мир содрогнулся, услышав о битве под Каркемишем! Ты должен наложить горы трупов. Евфрат должен стать красным от крови. Ты должен досыта ублажить Нергала. Иначе тебе не смыть грех предательства. Ты меня понял, сын?
— Да, отец.
— Иди сюда.
Навуходоносор, как в детстве, с опаской приблизился к отцу.
— На колени.
Навуходоносор встал на колени. Отец оттянул ему ухо, потом отпустил, провел ладонью по курчавой голове…
— Тебе уже скоро тридцать, а бороденка жиденькая. Не царственная у тебя борода. То ли дело у Ашшурбанапала. Во была бородища!.. — он еще раз погладил сына, потом тихо проникновенно сказал. — Ты должен разгромить их так, чтобы они захлебнулись в собственной крови. Тогда я с легкой печенью сойду в Страну без Возврата. Зови людей…
Глава 8
Рахим Подставь спину попал в руки египтян в последние дни месяца аяру, на двадцатом году царствования Набополасара (605 г до н. э.). Через несколько дней, поутру, наблюдатели на левом, халдейском, берегу отметили необычную суету во вражеском стане. К полудню разведчики доставили известие: полководцы фараона выступили из расположенного по соседству со стенами Каркемиша полевого лагеря. По уточненным сведениям, поступившим к вечеру, стало ясно, что египтяне решились наконец сбросить врага в реку.
Впереди птицеголовые гнали захваченных пленных и местных жителей, многие из которых были вооружены кирками и лопатами. Следом тянулись повозки инженерных отрядов египетской армии, затем сводные сотни египетских и лидийских лучников, далее колонны пехоты, включающей нубийцев — по словам одного из разведчиков «черных, как напта», — тысячный отряд наемников-греков и наконец ряды колесниц. Вражеская армия двигалась тремя колоннами: полк на левом фланге, наименьший по составу, нес штандарты Сета; на правом — Рэ. Главный в центре, самый многочисленный, маршировал под знаменем Амона.[70] Как раз в его составе наблюдатели заметили греков-наемников, умеющих сражаться в тесно сплоченном строю, называемом фаланга. Конницы лазутчики не заметили — с конницей у египтян было совсем худо.
