Николай Андреев - За Русь святую!
«Тогда надо устранить тех, кто сможет подняться, едва главари окажутся в аду. Руководство, партийных деятелей, „капралов“ большевиков и эсеров с меньшевиками, ложи. Люди просто так не возьмут да поднимутся на революцию. На бунт — да. А революции кто-то готовит, так ведь?»
«Да. Но я не могу дотянуться — пока не могу — до тех, кто организовывает это дело. Ни до фирмы Гельфанда в Швеции и Дании, которая снабжает деньгами большевистскую партию, ни до пьющих их любимый напиток, пиво, Каменева с Лениным и компанией, ни до Имперского банка и Генерального штаба Германской империи. Да, мне известны некоторые их агенты. Ни до Гучкова с Керенским, ни до Терещенко с Коноваловым. Но пока что „дотягиваться“ рано, можно вспугнуть. А без этого голову гидры не удастся отрубить и прижечь каленым железом».
«Каким же образом?»
«А я их выманю. Надо собрать их всех в России, в одном месте. За границей не доберешься, у меня просто не будет шансов ударить по тем людям, что разваливают армию и страну все сильнее и сильнее. К тому же надо будет действовать быстро. Если начать уничтожать ячейки — руководство заляжет на дно и мы потеряем шанс его достать. Если убрать только руководство и не уничтожить в кратчайшие же сроки его агентов — подчиненные рассеются по империи и загранице и через некоторое время снова начнутся волнения. Нужно создать организацию, которая смогла бы дотянуться и до голов гидры, и до ее хвоста, запечь ее всю в одной печке за один раз. Иначе смысла в этом я никакого не вижу. Но! Даже устранив политическую оппозицию и при этом не сделав ничего, дабы успокоить народ, улучшить его жизнь, привести к победе в кажущейся бесконечной и бессмысленной войне, — мы проиграем. Без мощных реформ, ломки существующего строя, выпаривания и выплавки из всего этого шлака золотых гранул все просто рухнет на наших же глазах. И мы будем виноваты. Все будет бессмысленно».
«Людей нельзя изменить за считаные дни. Как и реформы нельзя провести за неделю-другую».
«Да, но подарить надежду на лучшую жизнь, начать изменения, что-то стараться делать — это тоже важно. И Временное правительство, и большевики на какое-то время закреплялись у власти во многом благодаря тому, что дали надежду народу на другую жизнь. Это настолько простая причина, что очень сложно до нее додуматься. Надежда. Надежда на лучшее, на изменения. Вот что нам нужно!»
«Но все-таки как ты надеешься избавиться от руководства? Разыграешь нападение метальщиков-эсеров, выстрелы из-за угла, взрыв транспорта?»
«Все намного проще. Будут аресты. Уверен, что к этому времени смогу добиться достаточного влияния на контрразведку: предоставлю доказательства. Вернее, укажу на тех и людей и те места, где можно найти столько материала, что хватит на сотни смертельных приговоров».
«Ты думаешь, что этого бы и так не сделали, у тебя, в твоей истории? Но что-то ведь помешало».
«Да. Глупость или измена — вот что помешало. А еще трусость, много-много человеческой трусости и слабости. Я же доведу дело до конца».
«Народ вступится».
«Ошибаешься: я покажу народу правду. Ту правду, которая сейчас нужна, те сведения, что являются для меня истиной. Люди будут читать и хвататься за сердце, их кулаки буду сжиматься, когда они поймут, как их всех хотели использовать. А еще нужно будет чистосердечное признание некоторых „генералов“ партии. Мне только нужно суметь направить события в нужное русло, повлиять на Временное правительство. И я знаю способ».
«Какой?»
«Ложь. На время мне придется стать изменником, на взгляд стороннего человека, конечно, своих же идеалов. Надо будет великолепно играть».
«Но где же твоя честь? Романовы…»
«Моя честь там же, где миллионы людей, погибших в братоубийственной войне, умерших от голода, в то время как зерно продавали за границу, вывозили вагонами золото и драгоценности, и все для того, чтобы накормить германскую и австрийскую армии, иностранные компартии, восстановить рейхсвер… Вот где моя честь! Ты со мной?»
«Я с тобой». — Романов снова «уснул». Сизов же, подавив стон боли, осел на сиденье. Эти мысленные разговоры требовали невероятного количества энергии. Кирилл бросил взгляд в окно поезда. Приближалась Первопрестольная…
На вокзале Кириллу Владимировичу устроили не то чтобы пышный и радушный, но все-таки теплый прием. Как же, в годину испытаний царствующий дом не забывает о «простом» народе, который, обливаясь потом в своих соболиных шубах, собрался приветствовать третьего в ряду наследников престола. Сизов окинул взглядом перрон, приметил нескольких человек «в штатском» (скорее всего, это были «встречающие» от местного охранного отделения), криво улыбнулся и шагнул на землю древней столицы России.
Отцы города, генерал-губернатор, несколько офицеров гарнизона и с десяток чиновников от всяческих отделов по снабжению рассыпались в приветствиях, заверениях дружбы, радости от того, что наконец-то вторую столицу империи посетил в такую трудную минуту один из членов царского дома и прочее, прочее, прочее…
Кирилл Владимирович подумал, что и в советское время и позже подобные события мало чем отличаются друг от друга. Разве что форма встречавших менялась да названия чинов, принимающих «дорогого гостя». Сизов даже с улыбкой представил себе, как бы это все разнообразить. Конечно, без вездесущего цыганского табора с незаменимой «К нам приехал наш любимый!» нельзя было бы обойтись, да еще от десятка-другого гимназисток и институток, чьи цветы и чепчики непременно будут подброшены в небо и упадут на гостя. Затем вместо посещения присутственных мест или пышных банкетов можно было выбраться на пикник к Москве-реке или Воробьевым горам, причем прихватив и институток с гимназистами, и табор, но оставив на вокзале как можно больше чиновников. К сожалению, даже император не смог бы ничего такого сделать, ибо «моветон-с». Кирилл вздохнул, стараясь, чтобы на его лице держалась как можно более широкая улыбка. Если уж играть в радость от встречи — то играть до конца и во всем. Пусть думают, что попавший на передовицы всех столичных газет Романов и сам рад отправиться подальше от Петрограда, пообождать, пока шумиха спадет или когда для газетчиков появится новость поинтересней. Кирилл был уверен, что последнее произойдет скорее…
А завтра предстояло вплотную заняться делом. Да так, чтобы никто и не догадался, что сам Кирилл Владимирович всемерно заинтересован в общении с инженерами и заводчиками в поставках вооружения для Экипажа. Вот смеху было бы, узнай кто-нибудь, что Сизов и сам невероятно рад «ссылке» в Москву и Тулу. Как все же хорошо получилось! Улыбка от этих мыслей становилась все менее дежурной и все более — заговорщицкой. Играть — так играть. А лучшая игра — это жизнь. Так что — жить, жить и быть недалеким третьим в очереди на престол претендентом, попавшим в политическую «передрягу», а не будущим творцом судьбы империи…
— Пулеметный расчет, очередью, пли! — И тут же раздался треск пулеметной очереди.
Восемь «виккерсов», крепко стоявшие на своих треногах, мерно выплевывали град пуль в какую-то металлическую чешуйчатую пластину, или, если присмотреться, кирасу.
Обычно те, кто впервые видел творения подполковника Чемерзина, насмехались над «железкой». Но после первой же демонстрации им приходилось молча взирать с распахнутыми ртами на панцирь, который с трех сотен шагов пробить пулеметы просто не могли. Их еще в июне тысяча девятьсот пятого продемонстрировали в действии Николаю II в Ораниенбауме, и самодержец распорядился отправить на Дальний Восток первую партию «броней». Не успели они в срок..
Затем несколько партий изготовили для резерва столичной полиции, отправили около пяти тысяч «доспехов» в Варшавскую крепость — и благополучно позабыли. Как обычно, чиновники оценили жизнь солдата дешевле, чем стоимость панциря. Однако Сизов решил первым делом наведаться именно сюда, в департамент Московской полиции. Осмотрев сохранившиеся комплекты, Кирилл Владимирович потребовал нового испытания, желая лично убедиться в том, что Сизов читал только в книгах, а Романов слышал с путаных слов очевидцев.
Кирилл сглотнул, увидев, что пули застревают в обшитом шелком панцире, не разлетаясь в стороны и не создавая даже трещин в металле. Сизов все-таки еще не готов был поверить, что такого эффекта смогли добиться за много лет до создания бронежилетов из кевлара…
Судьбу «чудо-брони» решил случай…
— Каждому солдату и офицеру Экипажа по такому нагруднику, а? — улыбнулся Кирилл, подмигивая составившим компанию «ссыльному» чиновникам из военного и финансового министерств.
— Дороговато, ваше высочество! В копеечку-с, в рублик выйдет! Пять тысяч рублей! Пять тысяч на один комплект! Господи помилуй, мы так по миру пойдем, станок — и тот не сможет достаточно банкнот печатать! — всплеснул руками «субъект в пенсне», из финансового ведомства.
