Эптон Синклер - Широки врата

— Вы об этом ничего не знаете, Ланни. Все происходит в темноте. Они держат людей в уединенных подземельях, чьи имена не известны. И даже если бы я знала, что Люди погиб, я бы осталась ради других. Как я могу быть в безопасности, пока мои дорогие друзья терпят такие муки и чрезвычайно нуждаются в помощи?

— Но, возможно, вы сможете лучше им помочь из вне?

— Я наблюдала за беженцами из России и других стран. Они бессильны, отрезаны от своих корней. Они теряют чувство реальности и становятся чужими для своих соотечественников. Они живут в своём маленьком ложном мире.

— Но вы художник. Вы можете передать всё, что вы знаете и что вы чувствуете, в вашей работе. Вы можете стать другой Кете Кольвиц[34].

— Человек должен оставаться здесь и не давать угаснуть искрам свободы. Есть миллионы немцев, которые нуждаются в нас. Наши старые партийные товарищи, и те, кто голосовал за нас, рабочие и интеллигенция. Чаще мы не знаем, кто они, но они все еще живы и, конечно, не забыли все, чему мы их учили в старые времена.

— Но как вы можете связываться с ними, Труди?

— Об этом вы не должны спрашивать. Я поклялась не разглашать наших методов без согласия двух других товарищей. И если я прошу их согласия, то буду обязана рассказать им о вас. А это даст шанс утечки. Я не считаю, что вы будете говорить о нас. Но кто-то может. И на вас может пасть подозрение. Вы должны понимать, как всё это. Возможно, агент гестапо работает среди нас прямо сейчас, и ваше имя станет известно им. Будет гораздо лучше, если о вас будут знать геноссе Монк и я.

«Ладно», — сказал Ланни. — «Вы знаете, что я верю вам на слово».

— Я даю вам гарантию, что у нас есть способ связываться с людьми и рассказывать им правду о том, что происходит в Германии и во внешнем мире. Мы уже рассказали им правду о пожаре рейхстага и о количестве убитых в прошлом июне и июле. Нацисты признали меньше ста убитых, а мы перечислили более тысячи двухсот. Наши списки были распространены. Нацисты знают об этом, и, конечно, охотятся за нами день и ночь. Но я не думаю, что у них есть какие-либо зацепки. Даже если они захватят одну группу, то это не будет для нас поражением. Мы построены, как червь, которого можно разрезать на куски, и каждый из них будет продолжать расти сам по себе. Мы обречены на успех, в конце концов, потому что великий народ не позволит себе погрязнуть в такой деградации.

Ланни Бэдд был знаком с литературой о мученичестве. Он знал, что свобода нигде не была завоёвана без кровавых жертв. И теперь приходил к пониманию, что её сохранение не сможет обойтись без дальнейших потерь. В его голову время от времени приходили стихи Шекспира, Мильтона, Байрона, которые он прочитал и выучил. Также Эгмонт Гётё, Вильгельм Телль и Разбойники Шиллера, где героями были борцы за свободу в Германии. Курт Мейснер научил своего американского друга стихам о тирольском трактирщике Андреасе Гофере, который выбил войска Наполеона из Инсбрука. Когда студенты пришли отпраздновать это событие и хотели воспеть его героические дела, он произнёс им речь, одну фразу из которой Ланни никогда не забудет: «Wir sind all des Todes Eigen» — Мы все собственность смерти.

Повзрослевший американский плейбой понял, что это был важный момент в его личной жизни. Что-то внутри него заставило его почувствовать унижение, стыд и желание прожить вторую половину своей жизни с лучшей целью, чем первую. Он спросил: «Что вам хотите от меня, Труди?»

— Вы многим можете помочь нам за рубежом. Мы не всегда будем такими успешными, как сейчас, и нам, возможно, потребуются такие вещи, как радиолампы, или печатный станок, или бумага, вещи, которые слишком опасно получить здесь. Сейчас нам больше всего нужны деньги. Монк рассказал мне то, что вы говорили ему о своем положении –

«То, что я ему сказал, ничего не значит, Труди», — перебил её внук Бэддов, находясь в одном из этих эмоциональных состояний, которым подвержены идеалисты. — «На какие-то деньги от меня вы можете всегда рассчитывать. Я поставлю это своей целью».

Вот таким он был, снова связав себя обещаниями. Забывая о том, что был женатым человеком, что другие люди рассчитывали на него, и имели на него право. Ставя себе задачу, которую Ирма считала верхом безумия, свержение национал-социалистического правительства Германии. Теперь его целью стало заработать деньги для горстки объявленных вне закона изгоев, скрывающихся в многоквартирных домах, собиравшихся печатать листовки или что-то ещё. А потом оставлять их под дверями или на скамейках в парках. Что означает преодолеть силу гестапо, штурмовых отрядов, войск СС и вермахта с их огромным вооружением, с их десятками тысяч высококвалифицированных специалистов, с их постоянной бдительностью и умением пытать и убивать!

«Как я могу связываться с вами, Труди», — спросил он.

— Я ломала голову, чтобы придумать безопасный способ. Я бедная работница, живущая в многоквартирном доме, и я бы не осмелилась получать письма из-за рубежа. И я также не хочу делиться с кем-нибудь тайной о вас.

— Может ли Монк иногда приезжать в Англию или Францию?

— Он может это устроить, но это сложно и рискованно. Как часто вы бываете в Германии?

— Я никогда не собирался посещать Германию, пока я не получил ваше сообщение. Хотя, я могу время от времени приезжать.

— Это будет дорого для вас, Ланни.

«Я путешествую на деньги своей жены», — сказал он ей с улыбкой. — «Она хочет, чтобы я так делал, и я давно отказался от споров по этому вопросу. Я сказал себе, что ее деньги капиталистические, она их не заработала, и для неё удовольствие их тратить. Большую часть того, что я заработаю, я привезу вам».

— А ваша жена не поинтересуется, куда вы их деваете?

— К счастью, эта идея к ней в голову не придёт. Для богатых признак элегантности не беспокоиться о деньгах. Если мне захочется, я куплю картину и оставлю её в моей кладовой, а упомянуть об этом моей жене я могу и забыть.

— Это звучит невероятно. Люди нашего круга не могут себе представить такой образ жизни.

— Я имел возможность наблюдать последствия унаследованного богатства. Для среднего молодого человека это приговор бесперспективности и тоски. Оно уничтожает побуждение к любой деятельности. Человек больше ничего не должен делать, и поэтому не делает. А если попытается, то потерпит фиаско в девяти случаях из десяти. Вы в данный момент даёте мне сильнейший стимул к труду, какой я когда-либо имел в своей жизни.

Она не могла удержаться от улыбки. — «Ланни, вы ангел! Если бы я верила в них, то была бы уверена, что вы были посланы нам с небес».

— Я планирую сейчас приобрести эти три небесных существа. Они херувимы, которые, я верю, занимают высший ранг в их иерархии. Но у них нет пальто, и я не могу себе их представить при ноябрьской погоде в Берлине.

Заморский ангел рассказал Труди о своем визите к вдовствующей баронессе. Этим он сумел на несколько минут развлечь её. Он отметил, что цена картины вряд ли может быть меньше, чем сто тысяч марок. А если это так, то при продаже он заработает для товарищей несколько тысяч. Вопрос был, как он сможет передать их?

Труди ничего не смогла придумать, кроме того варианта, которым они только что воспользовались. Она дала ему название перекрёстка недалеко от своего собственного дома, чтобы она могла без проблем бывать там в полдень каждый день. «Я в это время буду ходить за покупками», — сказала она ему. — «Единственное, что может мне помешать, это болезнь. В этом случае я напишу, что не смогу выслать рисунки».

Ланни заявил со всей серьёзностью: «Если вы заболеете в день, когда я принесу крупную сумму денег для вас, для дела это будет большой неприятностью. Поэтому вы должны следить за своим здоровьем для пользы дела».

— Я сделаю все возможное, Ланни.

— В нашу сделку я включаю условие: вы берете обязательство, из полученных денег покупать один литр молока в день и выпивать его до капли самостоятельно. Ваш вид показывает, что вы в этом нуждаетесь. Рассматривайте это, как предписание врача.

«Ладно», — кротко сказала она. Затем, после паузы добавила: «Когда вы увидите меня на улице, не заговаривайте со мной, а глядите, куда я иду, потом берите автомобиль и следуйте за мной, через пару кварталов остановитесь. Я буду идти по правой стороне улицы, и буду нести пакет. Если я несу его в левой руке, это означает, что всё в порядке. Но если я носу его в правой руке, это означает, что что-то не так. И вы будете ездить вокруг квартала, пока пакет не окажется на сгибе левой руки».

«Sehr Klug[35]!» — сказал он со смешком. — «А теперь еще одно: предположим, что я смогу получить для вас достаточно крупные суммы денег, как вы сможете их использовать?»

— Что вы имеете в виду под крупной суммой?