Том 1. Атланты. Золотые кони. Вильгельм Завоеватель - Жорж Бордонов
— Как он сегодня себя чувствует? — спросил он.
— Он отдохнул. Кашель прекратился.
— Странный приступ при виде казни, да еще пеласга, его личного врага!
— Это из-за слабости и из-за всего, что ему пришлось пережить. Но я уверена, что он скоро поправится…
— Будем надеяться. Как бы там ни было, сообщи на всякий случай врачам, что за выздоровление твоего брата они будут отвечать головами. Хороший способ: меньше болтовни и больше дела. В противном случае… Необходимо, чтобы уже через месяц принц был на ногах и в силах командовать флотилией, которую я соберу.
— Это вполне возможно, отец, но только при условии, что он уедет из Посейдониса.
— Это еще почему?
— Я поговорила с врачами, с каждым отдельно. Все они утверждают, что здешние испарения крайне вредны, они только задерживают выздоровление, в исходе которого, впрочем, никто не сомневается.
— Это что-то новенькое!
— Мне кажется, что несколько недель, проведенных на нашей вилле среди сосен, благотворно скажутся на его здоровье. Брат тоже с этим согласен. Но это еще не все. Он хотел бы взять с собой этого Гальдара и его товарища… Оша, так ведь его зовут? Он говорит, что присутствие Гальдара и того, второго, укрепляет его силы.
— Опять этот Гальдар!
— Это же просто каприз больного, было бы неразумно его не выполнить. Ну и потом, это все еще только планы…
— Ты, вероятно, отправишься с братом?
— Если великий мне позволит.
Император усмехнулся. Он нервно поигрывал своими перстнями.
— …Если только мое присутствие у его изголовья не покажется тебе излишним.
— Напротив, милая Дора! Ты поддержишь его слабеющее мужество и сумеешь вдохнуть в него жажду справедливой мести. Ему придется трудно. Первый адмирал будет действительно командиром флотилии, ему будут даны исключительные полномочия, в том числе даже отмены в случае необходимости приказания принца. Досадно, что приходится идти на такую предосторожность.
— Я почти по-матерински привязана к Доримасу. Но, принимая во внимание недавние печальные события, я вынуждена согласиться с тобой. Что ж, вылечим его, а там уж будет видно. Смогу ли я быть чем-нибудь полезна тебе за это время?
— Я сообщу, если что-нибудь понадобится. Но отдохни и ты. Война с пеласгами отнимет много сил. Быть может, мне придется возложить кое-какие обязанности и на тебя. А пока следовало бы развеяться. Когда вы едете?
— Как только позволят доктора. Завтра или послезавтра. Они говорят еще, что из-за высоты и расположения в некоторые часы во дворец проникает слишком сильный, слишком насыщенный запахами и солями морской ветер, это тоже вредно для раны в легком.
— Да, да, я совершенно согласен с тобой. Кроме того, твои желания — закон для твоего отца.
— Пусть не отец, а император примет мою признательность.
— Что ж, пусть будет так. Возвращаясь к Гальдару, мне бы хотелось, чтобы ты воспользовалась обстоятельствами и разузнала его намерения, мне кажется, он скрывает что-то серьезное и важное. Надеюсь, я могу на тебя положиться в этом?
— Что ты решил на его счет?
— Это не срочно. Когда твой брат поправится, я надеюсь, он выбросит из головы этого своего спасителя.
— Как это так?
— Незачем совершенно — это было бы непростительной глупостью! — возвращать ему все его добро и воздавать лишние почести; довольно будет того, чтобы дать ему какое-нибудь небольшое подразделение, ну, к примеру, галеру…
Дора не могла скрыть своей растерянности.
— Что ты об этом думаешь? — спросил ее отец медовым голосом.
— Мне кажется, у него куда более скромные притязания. А кроме того, хватит ли ему его знаний?
— Хватит. У него есть друг Ош, вполне сведущий во всем этом, а может даже, и слишком! Да и сам он избороздил едва ли не все моря.
— Да, но только на скамье для гребцов!
— Ну, что ж, мы можем дать ему в помощь какого-нибудь искусного наставника вроде Доримаса. Но, кажется, мой план тебя не вдохновляет? Похоже, и ты теперь разделила странную привязанность твоего брата. Это меня удивляет.
— Я и сама удивлена.
— Так почему же ты его так горячо защищаешь?
— Кстати, мне не очень понятно, что заставляет тебя самого среди бесконечных трудов и забот заниматься этой незначительной фигурой и до того серьезно, что приходится вызывать и меня…
— Изучи его получше, и ты переменишь мнение о нем.
— Но в чем ты его подозреваешь, в конце концов?
— Те, кто выходит живым из испытаний, меня всегда занимали. Поразмысли сама, Дора: в шестнадцать лет в плену, потом двадцать лет на галерах, а там шквалы, льды, болезни и сражения, — словом, судьба не оставляла ему никаких шансов выбраться оттуда. Но какая-то чудная сила оберегала его. Он попадает на корабль Доримаса, и потом происходят события, о которых ты уже знаешь. Более того: я сам сгорал от соблазна убить его и не осмелился приказать… Тот же рок, что охраняет его, лишил меня воли.
Дора слушала, затаив дыхание.
