Тень креста - Вячеслав Паутов
Теперь посланцы короля узнали всё, о чём можно было узнать, и пришло время делать выводы, а от них идти к самому преступнику — тому, кто стоял за пятью жуткими и непонятными преступлениями. У Огге уже сложилось своё мнение, но по рангу он ещё не имел права говорить первым, потому был вынужден прислушиваться к мнению старшего — Альбана Ирландца. А тому тоже хотелось поделиться собранными впечатлениями и их обоснованием, потому святой отец первым начал озвучивать свой собственный анализ происшедшего-происходящего. Ему сейчас не важно было слышит ли его послушник Огге или нет, сейчас мысль святого отца работала вслух — одно умозаключение следовало за другим:
— Убийца — человек, прекрасно владеющий мечом … Первый его удар всегда смертелен. И он — высокого роста… Удар этот нанесён сверху — вниз, потому сам преступник выше своих жертв! Он — охотник по своей натуре, потому что выслеживает своих жертв, и готов к убийству заранее. Его цель — убить во чтобы-то ни стало. Наказать за грех, смертельный по его мнению… Убить, чтобы наказать за этот грех… Женщины и их дети — кто же, по его мнению, грешен больше, и кто подлежит изуверской казни за этот грех? Очень вероятно, что он болен душой — ущербной, обиженной, приниженной, обделённой христианским состраданием… Душой, которой теперь больше нет. А значит, нет и пощады будущим жертвам этой больной души. И их будет ещё больше, пока мы. именно мы, его не остановим!
— Монеты — пять монет! — подсказал Альбану Огге — эта мысль ещё не была закончена и озвучена полностью, потому послушнику пришла пора говорить и дополнять впечатления Ирландца.
— Ты — прав, Огге, — поддержал мысль послушника святой отец. — И это значит многое, если не всё… Убийца — богат и состоятелен. Пять эпизодов — двадцать пять монет хоть меди, хоть серебра — сумма значительная. Простой крестьянин может купить на них нескольких датских коров, пару прекрасных лошадей или огромную отару тучных овец. А убийца просто выбросил эти деньги на трупы своих жертв. Сейчас я понимаю, что не случайно. Ох, не случайно… Этот обряд для убийцы наполнен маниакальным символизмом, символизмом понятным льшь ему одному. Преступник, опираясь на больной разум и духовный изъян выполняет некую миссию, избранную им с самого начала пребывания в Нидаросе. Упаси Господь от помыслов безумца!
— Так почему именно пять, святой отец? — не унимался послушник Огге. — Что же означает это число?
— Здесь нет ничего тайного, послушник Огге, — назидательно ответил Ирландец, удивившись и испугавшись своего внезапного открытия. — Это четыре плюс одна… Четыре и ещё одна. Где четыре — священное для нас число! Четыре времени года, четыре стороны христианского света… Четыре конца креста и карающего меча Господня. Четыре!
— А пятая? — настойчиво напомнил Огге. — Для чего пятая и что всё это значит?
— Пятая? — ответил Альбан вопросом на вопрос, а потом закончил свою мысль следующими словами. — Очевидно, она — плата за грех… И это означает одно, что наш оборотень-убийца…
— Христианин! — закончил Огге, ещё не высказанное мнение Ирландца, и в свою очередь забросал того вопросами. — Он — христианин? Тогда откуда он узнал о женщинах, своих будущих жертвах? Где он смог подкараулить их?
— А ты не догадываешься, Огге Сванссон? — с сожалением добавил святой отец. — Да в нашем же храме, куда будущие жертвы приносили своих страждущих детей. У нас под самым носом… А теперь скажи, кого ты чаще всего видишь на церковных службах. От кого пахнет домашним очагом, козьим молоком и кладбищенской землёй?
— Человек со шрамом! — сорвалось с губ Огге Сванссона. — Неужели он и есть нидаросский волк-оборотень? Не могу поверить, святой отче…
— И не надо! — жёстче, чем обычно ответил святой отец. — Разве ты не видишь, что он — жертва, ищущая отмщения за своё семейное горе. И человек этот сейчас не менее опасен, чем настоящий убийца. Тот всё время стоит рядом с претерпевшим житейскую беду, живёт рядом с ним, знает его лучше нас, ведает его потаённые желания и мысли… И тем самым направляет нас к невиновному. Толкает к тому, чтобы мы посчитали человека со шрамом настоящим преступником, а самого убийцу оставили в покое для будущих кровавых преступлений. Волк-оборотень сам не успокоится и не остановится, а его жажда убивать не иссякнет никогда… Никогда! Пока он сам — жив. Потому как — это изверг рода человеческого, чья миссия убивать. Он миссионер смерти, а значит посланник самого Дьявола. Святой крест и пламя Ада его не страшат, потому что зверь давно знает о них. Потому что сам носит крест. Другого объяснения я просто не вижу. И это значит, что найти оборотня практически невозможно — разве что прошерстить весь королевский дворец — поставить его вверх дном. Но кто нам даст сделать это, послушник Огге? Никто!
— Так что же вы скажете нашему королю, преподобный Альбан? — в полном недоумении спросил послушник Огге. — Ведь он требует ответа и рузультата!
— Ничего! — совершено спокойно ответил святой отец. — Ничего конкретного. Потому что из этого положения есть лишь один выход. Убийца рано или поздно сам себя выдаст — сам на себя укажет. Наше дело уловить этот момент и сделать ставку на его заклятого врага, тот своей властью и силой расправится с волком-оботнем. Без всякого нашего участия. Уверен, всё так и закончится. Учись терпеть и ждать, послушник Огге Сванссон! Таким должен быть каждый настоящий христианин. Тебе, будущему священнику это должно знать.
Глава 10
10. Постоялый двор. Разговор на двоих.
Осень медленно, но по-северному верно, окружила Нидарос серой дождливой мглой. Холод ещё не захватил полную власть над теплом, исходящим из прогретой за лето земли, дав волю лишь утренним заморозкам.
Люди, в преддверии поздней осени и зимы, продолжали путешествовать — до стойких холодов ещё нужно было сбыть товар и вернуться к родному очагу, закончить закладку запасов на холодное и бездорожное время, сделать последние покупки необходимого для зимовки и подарков для родни. В последнем порыве возможностей, торговцы, наёмные мастера, мореходы, отбывшие свой срок на судах, продолжали кочевую жизнь. Единственным местом, где бы они могли остановиться в Нидаросе, оставался постоялый двор Орма Ульфссона возле Нидаросского храма Христа.
Там всегда было
