Рекс Стаут - Великая легенда

— Отлично, — сказал я. — Воля богов будет исполнена.

Вместе с Киссеем я вышел из храма. Было уже за полдень — солнце ярко светило, отовсюду слышались пение птиц и крики детей. Свернув за угол, мы направились в сторону дворца.

— Наша уловка удалась — в какой-то мере, — с усмешкой заметил Кисеей. — Счастливчик! Ты не только не потерял Гекамеду, но обзавелся двумя хорошенькими рабынями вместо одной!

Я не ответил, будучи занятым мыслями о том, что, во имя самого Аида[74]], мне делать с Гекамедой и Гортиной, оказавшимися на моем попечении.

Глава 13

Я беру еще одну рабыню

Кисеей расстался со мной на Дореонской площади и направился к себе домой, а я вернулся во дворец в одиночестве, не зная, радоваться ли мне «воле богов» или горевать из-за нее. С одной стороны, я не потерял Гекамеду, с другой — Гортина добилась своего, и я знал, что маленькая греянка постарается перевернуть все вверх дном через пять минут после своего прибытия.

Ситуация казалась мне настолько неудобоваримой, что я с радостью избавился бы от них обеих.

Зная, что Гортина не будет терять времени даром, я опасался застать ее в своих покоях, что, конечно, было нелепым. Ферейн отпер дверь в ответ на мой стук, и не успел я войти, как Гекамеда бросилась мне навстречу с выражением жгучего любопытства на лице.

Я ответил на ее вопрос прежде, чем она облекла его в слова:

— Итак, дорогая Гекамеда, ты меня не покинешь.

Девушка застыла как вкопанная:

— Не… не покину?

— Да, — улыбнулся я. — Такова воля богов — только мы с Киссеем их немного одурачили. Тебе придется остаться со мной… О, я знаю, что это тебя огорчает, но ты не права. Подумай, что бы ты делала в противном случае? Куда бы ты пошла? Девушке из Тенедоса — даже дочери Арсиноя — пришлось бы нелегко одной в Трое.

— Думаешь, у меня нет друзей? — отозвалась Гекамеда. — Елена Аргивская защитила бы меня. Кроме того, все лучше, чем… чем это.

Но, несмотря на слова Гекамеды, ее разочарование не казалось мне особенно глубоким. Конечно, лицо девушки не светилось радостью, но и не потемнело от горя. Похоже, она отнеслась к этому с полным равнодушием, что было для меня более неприятно, чем открытая враждебность.

Я решил вывести ее из себя, рассказав о скором приходе Гортины.

— Но это не все. Хотя Гортина не выиграла, она и не проиграла. Пойдем в твою комнату — лучше поговорим там.

— Не могу.

— Почему?

— Там Поликсена. Расскажи все здесь.

— Поликсена? Значит, она пришла?

— Да, вскоре после твоего ухода. Она славная девушка, и мы подружились. Но что будет с Гортиной?

— Расскажу тебе позже. Проводи меня к себе — я хочу поговорить с Поликсеной.

— Нет! Расскажи мне о Гортине!

— Ты ведь часто напоминала мне, что являешься моей рабыней.

Гекамеда покраснела, закусила губу и направилась в свою комнату, даже не обернувшись, чтобы проверить, следую ли я за ней. «Не слишком ободряющие признаки», — подумал я.

Поликсена дружелюбно меня приветствовала, пригласив сесть рядом с ней. Эта дочь Приама казалась мне самой обаятельной из всей царской семьи. Простая и непосредственная, хотя и не забывающая о достоинстве, приличествующем ее высокому сану, она, в отличие от своей сестры Кассандры, обладала чувством юмора и была абсолютно искренна в своих симпатиях и антипатиях.

Что касается внешности Поликсены, то никакие мои похвалы не могут ничего прибавить к ее славе.

Всему миру известны пышные каштановые волосы, стройная фигура и влажные блестящие глаза, которым было суждено завлечь могучего героя навстречу его гибели.

Когда за несколько дней до того я попросил Поликсену навестить Гекамеду в моих покоях, меня озадачила радость, с которой она выразила свое согласие. Я решил разгадать эту загадку, воспользовавшись столь быстро возникшей дружбой между двумя девушками.

— Не знаю, Поликсена, — сказал я после того, как мы побеседовали на различные темы, — поблагодарила ли тебя Гекамеда за твой визит. Возможно, она даже не подозревает, что должна это сделать. Позволишь ли ты мне выразить тебе благодарность?

— Охотно, добрый Идей, если это так необходимо, — ответила дочь Приама.

— По-твоему, мне не свойственна вежливость? — вмешалась Гекамеда. — Я уже поблагодарила ее.

— Вот и отлично, — кивнул я. — Во дворце удивлены, Поликсена, что ты отказалась от развлечений с целью скрасить одиночество Гекамеды. Наверное, ты здесь скучаешь.

— Напротив, — возразила Поликсена. — Твое мнение не слишком лестно для Гекамеды и к тому же неверно. Беседа с ней для меня куда интереснее дворцовых увеселений.

— Неудивительно, — с усмешкой промолвила Гекамеда. — Я случайно обладаю сведениями о том, что живо интересует Поликсену. Она задала мне тысячу вопросов — как ты думаешь, о ком? Об Ахилле!

Краем глаза я видел, что Поликсена подает Гекамеде отчаянные знаки придержать язык. Но Гекамеда не замечала их, глядя на меня, и таким образом все стало ясно. Желание Поликсены навестить Гекамеду было вызвано ее интересом к Ахиллу.

Я с улыбкой повернулся к дочери Арсиноя:

— Безусловно, ты смогла ответить на вопросы, ведь именно Ахилл взял тебя в плен. Я больше не настаиваю на выражении Поликсене нашей благодарности — только надеюсь, что удовольствие, которое доставил ей разговор с тобой, побудит ее посещать нас чаще.

Поликсена собиралась ответить, но ее прервал голос слуги:

— Господин, Парис, сын царя Приама, просит разрешения войти в твои покои.

Я с удивлением поднялся. Зачем, во имя Аида, Парису понадобилось навещать меня? Решив, что он, по-видимому, пришел за Поликсеной, чтобы проводить ее на пиршество, я велел Ферейну впустить его.

Вскоре Парис появился в дверях. Один взгляд на него объяснил мне цель этого неожиданного визита, ибо на нем не было воинского облачения, которое с начала осады стало повседневной одеждой для всех мужчин-троянцев. Парис был одет в хитон из расшитого золотом льняного полотна, опоясанный в талии, и великолепную пурпурную хламиду, наброшенную на плечи. Коротко остриженные волосы блестели от масла и благовоний, а сбоку висел меч в золотых ножнах и с украшенной драгоценными камнями рукояткой.

Руки и ноги также были смазаны душистым маслом, а мягкие сандалии защищали ступни от грубого мрамора.

Короче говоря, Парис был облачен для единственной битвы, в которой ему хватало смелости участвовать. Его намерения были абсолютно ясны. Услышав во дворце сплетни о красоте Гекамеды, он решил убедиться в ней лично, несомненно собираясь почтить девушку своим вниманием, окажись она его достойна.

Стоя в дверном проеме в изящной позе, Парис удостоил меня кивком, потом с братской снисходительностью улыбнулся Поликсене и наконец устремил взгляд на Гекамеду.

При виде девушки Парис вздрогнул и шагнул вперед. Сначала я подумал, что он узнал ее, но, вспомнив, что, по словам Гекамеды, она ни разу не видела Париса во время пребывания у Елены, понял, что это движение — невольная дань ее красоте.

«Придется понаблюдать за этим щенком!» — подумал я.

Быстро опомнившись, Парис двинулся вперед грациозной походкой и промолвил беспечным тоном:

— Ты неплохо устроился во дворце, Идей, — недурные покои. — Он обернулся к Поликсене: — Я пришел за тобой, сестра. Кассандра сказала, что я застану тебя здесь. Ты нашла себе новую подругу? — И Парис бросил дерзкий взгляд на Гекамеду.

Я шагнул к нему:

— Гекамеда, это Парис — сын Приама и муж Елены. — По его выражению лица я прочел, что последнее упоминание не пришлось ему по вкусу. — Садись рядом с сестрой, Парис. Гекамеда, вели Ферейну подать вино и печенье. — Когда она встала, чтобы позвать слугу, я опустился на скамью поблизости от знатного посетителя.

Каким бы ни являлось дело Париса к его сестре, оно, безусловно, не было безотлагательным. Он пробыл у меня больше часа, попивая мое лучшее вино и то и дело скользя взглядом по лицу и фигуре Гекамеды.

Несмотря на это, я не мог им не восхищаться. Парис, бесспорно, был самым красивым и самым щеголеватым мужчиной в Трое. Одна пурпурная хламида, должно быть, стоила целое состояние.

Мое недовольство усиливало то, что Гекамеда смотрела на гостя с не меньшим интересом — она казалась очарованной его блистательной внешностью и изысканной речью.

Поликсена явно была смущена, так как отлично знала своего брата. Несколько раз она пыталась увести его под различными предлогами, и в конце концов ей это удалось. Парис удалился еще более величавой походкой, чем вошел, фамильярно хлопнув меня по спине, сделав ряд комплиментов красоте Гекамеды и шутливо сказав сестре, что она не должна пренебрегать его компанией, собираясь нанести визит в покои Идея.

Когда они ушли и мы с Гекамедой остались наедине, я хотел продолжить рассказ о событиях в храме, но она, казалось, напрочь об этом забыла.