Дэвид Бейкер - Путь слез
– Стоять, эй вы, отродья! – заорал один бородач. Он приблизил темные глаза к широко раскрытым глазам Вила.
– Ну и ну! Такой взгляд, да на таком милом личике.
– П-прочь… с дороги, – запинаясь, ответил Вил. Юноша быстро обвел глазами облик мужчины. Грубиян носил жесткую рубаху с глубокими разрезами по бокам, какую обычно одевают полевые сервы. Вил принял бы его за обычного бандита, если бы не высокие черные сапоги дворянина поверх гамаш и широкий кожаный ремень, который поддерживал большую саблю в ножнах. Такие вещи принадлежали разбойникам с большой дороги, и Вил об этом знал.
Человек снова засмеялся и толкнул локтем ближайшего компаньона. Тот склонил свою широкополую кожаную шляпу.
– Вот так-так Мы нашли себе стайку молодняка, – съехидничал он и запихал толстые большие пальцы за ярко-красный кушак, стягивающий его объемистый живот. Он немедленно взял на себя командование. – Связать всех вместе, – гаркнул он.
Двое других принялись за дело и окружили испуганных детей. Острыми концами мечей они согнали дрожащих крестоносцев в плотную кучу посереди тропы. Вил, было, возмутился, но тотчас получил от бородатого бандита оплеуху.
– Прикуси свой язык, отважный друг, иначе мы приправим им свою вечерю.
– А теперь, мои маленькие браконьеры, – захихикал толстяк, – поделитесь-ка с нами имуществом, которое вы отхватили за ваш поход, найсвятейший из всех крестовых.
Он выдернул из пояса затертый кинжал и поскреб себе подбородок, ожидая ответа.
Карл сперва посмотрел на Вила, затем дрожащим голосом ответил:
– Но мои господа, мы ничего не крали. Мы паломники Божьи.
– А ты бы прикрыл свой рот, малец, – приказал третий негодяй. – Всем снять туники и выложить все из котомок. Немедля, я сказал. А не то мы разденем вас догола прямо на дороге.
Вил с Томасом глянули на уродливого коротышку, стоящего перед ними с широко расставленными ногами, и оба дерзко скрестили руки на груди. Взбешенный человек сорвал с головы шерстяную плюмажную шляпу и яростно швырнул ее в Томаса. Он выхватил из ножен короткий меч и направил Томасу на шею.
– Делай, что тебе велят, или, клянусь, ты умрешь на месте.
Злоба в его голосе еще больше перепугала детей. Взмокший и быстро терявший остатки храбрости, Вил открыл рот:
– Добрые господа…
Но прежде чем он смог продолжить, с дороги донесся голос:
– Tutena? Atque cuius exercitus? Tutena? Atque cuius exercitus?
Удивленные разбойники метнули глаза в направлении странного голоса. Прямо на них мимо озадаченных детей мчался тяжело сгорбленный человек на ковыляющих ногах. Глаза его ярко горели из-под тени черного капюшона. Костлявая рука вгоняла посох глубоко в дорожную пыль, сильнее и сильнее сжимая пальцы с каждым шагом. И снова прогремел его голос:
– Tutena? Atque cuius exercitus?
Карл недоуменно взглянул на Вила. Они вместе учили латынь в монастыре и хорошо поняли слова незнакомца. Трое мужчин, разозлившись и готовые к наступлению, вальяжно направились к пришельцу.
Карл рассматривал незнакомца, и внезапно его глаза просияли. Он близко наклонился к Вилу и прошептал:
– Смотри! Это же Петер, священник из Майнца.
– Ага, – быстро ответил Вил. – Прислушайся, кажется, он сказал: «Ты и чья-то армия?»
Карл поддакнул и осторожно кивнул в сторону происходящей встречи.
– Закрой рот, старик, – резко сказал крепыш. – Мне было гораздо лучше без твоего отвратительного вида перед глазами. И тебе лучше говорить на языке, который мне понятен, а то, Богом клянусь, вырежу у тебя изо рта и тот, что имеется.
Теперь Петер стоял прямо перед разбойниками. Сделав вид, будто ослышался, он стал смахивать пыль с рясы. Начал с плеч, следуя хрупкому очертанию тела, и окончил сотрясанием голеней. Затем вынул из складок одеяния деревянный крест и поцеловал его, прежде чем, наконец, встретиться с глазами остолбеневшей троицы. Хитрый старик отхаркнулся, выпрямился, насколько позволяла ему одряхлевшая спина, и принялся такать своим крестом каждому в лицо. Обратившись к толстопузому бандиту, он спросил:
– Nonne aliquantulum pinguescis?
И не успел озадаченный человек произнести что-то в ответ, Петер повернулся к тому, кто был в плюмажной шляпе:
– Ubi possun potiri petasi similis isti?
Смущенные разбойники попятились назад и переглянулись. Томас медленно подошел к Вилу.
– Что все это значит?
Вил изумленно таращил глаза на старого Петера и ответил озорно ухмыляясь:
– Первому он сказал, что тот – ужасно толстый, а у второго спросил, где ему довелось найти такую шляпу.
Томас чуть не засмеялся во весь голос. Петер подступил к бородачу и, вытянувшись тем же манером, грозно приставил кончик носа к его подбородку. Это вконец запугало мужчину, и он поспешно показал Петеру зубы – вроде как улыбнулся. Жалкая получилась улыбка. Петер воздел пламенеющие очи к небесам и протянул свой крест к последней жертве.
– Caput vacans, in dentibus anticis frustum magnum brassicae habes.
Это последнее воззвание было произнесено с такой властью в голосе, что негодяй тотчас отвесил поклон и отступил на два шага назад.
В стороне корчились Карл и Вил, едва сдерживая непреодолимый приступ дикого смеха. Томас, обиженный на свое невежество, нетерпеливо дернул Вила за край рубахи и потребовал перевода. Вил почти дотронулся губами до его уха и прошептал:
– Он сказал: твоя голова надута воздухом, а в зубах застрял огромный лист капусты.
Мужчины совсем сбились с толку и вдруг сами стали похожими на детей, потрясенных и онемевших от неожиданности. Прекрасно осознавая свое выигрышное положение, Петер подошел к ним и сурово потряс своим посохом у каждого перед носом.
– Я священник на службе у Господа и я требую немедленного отчета о ваших намерениях относительно этих невинных детей.
Взволнованные бандиты суетливо теребили края туник и мямлили нечто Невразумительное из слов и ворчаний.
– Говорю вам, грязные души, – возвысил голос Петер, – на колени – исповедоваться в своих прегрешениях, иначе мне придется призвать суд на ваши проклятые души.
Все трое колебались, доколе Петер не поднял руки к небу. Чувствуя близость божественного гнева, они бухнулись на колени и запросили о прощении. Несколько томительных мгновений Петер промешкал, словно школьный учитель, раздумывая о пощаде, затем резко подошел к чернобородому. Он положил костлявую руку поверх дрожащей непокрытой головы и поднес свой крест к его лицу, провозглашая:
– Stercorem pro cerebro habes.
Вил недоверчиво хихикнул и прошептал Томасу:
– Он сказал, что у него навоз вместо мозгов.
Петер протянул длань к следующему, кающемуся, и положил ее тому на темя.
– Podex perfectus est.
Карл не мог позволить брату отобрать у него и эту попытку и поспешно выпалил:
– Он сказал ему, что он совершенный осел.
Петер заключил свое сомнительное благословение, хлопнув обеими руками по третьей голове.
– Modo vincis, modo vinceris.
Карл хихикнул и улыбнулся Вилу. Он склонился к Томасу.
– Где-то найдешь, где-то потеряешь.
Три человека, не подозревая о только что претерпевшем унижении, в благоговейном смирении и безграничной благодарности по очереди поцеловали протянутую руку Петера. Затем, исполнив долг, они исчезли в лесах, счастливые сохранностью своих душ.
Старик глубоко вздохнул и направился к крестоносцам, весьма довольный собой. Он улыбнулся, выдернул крохотную занозу из пальца и вернул крест обратно за складки рясы. Его доброе, сморщенное лицо излучало любовь и нежность, а глаза сияли. Он протянул руки.
Один из малышей подбежал к Петеру, неуверенный в лицезреемом волшебстве, но равно в долгу благодарности за него. Он обхватил Петера за ногу пухлыми ручонками и сжал во всю мочь.
– Благодарю вас, святой отец, благодарю вас!
Священник нагнулся, чтобы поцеловать белесую пыльную макушку.
– С превеликим удовольствием, пожалуйста, славный мальчик. Я был счастлив помочь тебе.
Остальные дети окружили ухмыляющегося священника, радостно хлопая в ладоши и хватая его за руки и за ноги. Вил, Карл и Томас проталкивались к Петеру, пока Карл по пути истолковывал всем, что за унижение испытали их притеснители. Вил счастливо и облегченно протянул руку приветствия.
Их глаза встретились, и Петер крепко пожал его руку, удивив парня неожиданной силой столь ветхих на вид рук.
– Нет ничего лучше, – мягко сказал Петер, – чем снова встретить вас. А ты, отрок, – протягивая руку Карлу, – как радостно вновь видеть тебя. Напомни мне поведать тебе короткую загадку, которую я припас для тебя.
Петер уделил внимание Томасу.
– Ты, юный господин. Томас, так кажется твое имя. Мне на пользу дважды повстречаться с таким гордым юношей, как ты.
Томас задумался, явно чувствуя издевку в словах старика. Эти двое обменялись кратким рукопожатием.
Петер улыбнулся и обратил слух к нежному щебету откуда-то снизу, нетерпеливо требующему внимания. К своему бурному восторгу он узрел Марию, и старик упал на колени, протягивая призывно обе руки.
