Григор Тер-Ованисян - Геворг Марзпетуни

Ему тяжело было видеть, что князь Севада может есть только при помощи слуг. Он помнил князя здоровым, гордым и полным величия. А теперь… теперь он сидел, сгорбившись, — дряхлый, худой, бледный старик, и только мятежный дух его все еще не хотел смириться.

После ужина Марзпетуни спросил, почему князь Григор не желает выйти к ним.

— Григор находится у Амрама, — ответил Севада. — Сын мой Давид командует там агванскими полками, а Григор — гардманскими.

— Командует гардманцами? — изумленно спросил Марзпетуни.

— Да. Ты, вероятно, удивляешься, как может командовать слепой? Но у моих войск имеется и другой полководец. Присутствие же Григора необходимо, чтобы гардманцы видели все время перед собой своего слепого князя и хранили в сердцах неугасимый огонь мести.

Марзпетуни удивлялся, что Севада так откровенно раскрывал перед ним свое сердце и свои сокровенные мысли. Он нисколько не боялся, что князь Геворг как соратник и приближенный царя может помешать осуществлению его планов. Поведение Севада внушало большие опасения.

— Итак, ты сделал все, чтобы месть гардманцев была неугасимой, а восстание губительным? — спросил князь безнадежно.

— Князь Марзпетуни! Я не мог поступить иначе. Прокляни меня, если хочешь, но знай, что когда чаша переполнена, она проливается…

Князь Геворг почувствовал, что настало время пустить в ход средство, которым можно было смягчить сердце непреклонного Севада. Этим средством могла быть только его мольба. Чужого он не стал бы умолять, если б даже речь шла о спасении родины, но своего родича просить не стеснялся, потому что знал, что этим не унижает себя в глазах Севада.

— А если бы я опустился на колени перед тобою, князь Севада, стал бы целовать твои ноги, умоляя, чтобы ты, щадя кровь своих братьев и сыновей, запретил эту резню, которая погубит бесчисленные семьи, сделает сиротами тысячи детей, вдовами — жен и лишит радости невест? Если бы я напомнил тебе священный долг христианина «не воздавать злом за зло» и не утолять жажду личной мести ценою гибели родины, — что бы ты сделал тогда, князь Севада? Неужели и тогда бы ты остался глухим к моей мольбе и слезам?

— Ни слова об этом, князь Марзпетуни! Природа создала человека иначе, чем мы думаем. Возмущенное сердце не подчиняется разуму. Напрасно мы называем себя христианами. Мы рабы своих страстей, а не ученики Христа. Христиан нет на свете. Заветы Христа выполняют только те, кто не терпел лишений от неблагодарного друга или, испытав их, не действовал по древней заповеди: «Око за око, зуб за зуб». Это более естественно, чем прощать по-христиански.

— А те, кто могут мстить и все же прощают?..

— Если есть такие люди, то они высшие существа, настоящие Христовы ученики. Я таких не знаю.

— Будь ты одним из них, князь Севада! Неужели твое сердце не возгордится сильнее при мысли, что ты мог отомстить, но простил, чем если ты отомстишь и породишь вокруг себя разорение и смерть? Тот, кто знает, в чем высшее благо, но действует наперекор этому благу, — тот преступник. Владетель Гардмана не пожелает, чтоб кто-нибудь из нас осмелился назвать его так.

— Владетель Гардмана, к сожалению, простой смертный. Природа одарила его таким же сердцем, как и других людей. Он не может не чувствовать того, что чувствуют ему подобные.

— Нет! Владетель Гардмана знает, что такое добродетель. Он знает, как радостно прощать, и, конечно, простит. Я прошу у тебя этой милости во имя тех матерей и жен, чьих сыновей и мужей ты готов принести в жертву мести.

— Князь Марзпетуни, ты меня обезоруживаешь. Твои слова смущают меня, потому что ты сидишь передо мною и я слышу твою речь. Но когда ты уйдешь, и в этой огромной комнате только летучие мыши будут свидетелями моей скорби, когда утреннее солнце принесет мне тот же мрак, какой приносит ночь, когда для того, чтобы передвигаться, я должен буду прибегнуть к помощи слуг, как тогда мне быть? Когда мне захочется услышать хотя бы одно ласковое слово моей любимой жены, и я его не услышу и вспомню, что неумолимый приказ твоего царя унес ее в могилу; когда до меня донесутся грустные песни моей несчастной невестки, оплакивающей черную судьбу слепого мужа, когда сын Григора, маленький Севада, в сотый раз спросит меня: «Дедушка, бог тебя ослепил, потому что ты старый, но почему он ослепил моего отца?..» — скажи, князь, когда все эти мысли и чувства нахлынут на меня и смутят душу, когда сердце беспрестанно будет кричать: «Месть, месть злодею!» — что мне делать тогда?

— Ты хочешь знать, что тебе делать?

— Да, скажи; я хочу победить самого себя.

— Что сделал царь Смбат, увидев разорение своей страны? Он вышел из крепости Капуйт и предался в руки врага. Когда палачи заткнули ему рот платком, приставили тиски к подбородку, стянули веревками шею, навалились, а затем стали истязать его и, наконец, распяли на кресте, царь-мученик сказал: «Господи, прими эту жертву, которую я приношу своему народу, и избавь его от бедствий…» И ты, князь, внуши себе, что тебя ослепил один из злодеев-арабов, и тогда без ропота сможешь повторить те же слова, когда грустное одиночество, вечный мрак, воспоминания о любимой супруге, рыдания твоей невестки и лепет маленького Севада будут волновать твое сердце… Арабских зверей умолять было невозможно. Их злобу могла утолить только кровь, но армянскому князю бог дал иную душу. Он должен прислушаться к голосу своей совести, должен внять моей мольбе и верить, что моими устами говорит с ним весь многострадальный армянский народ.

Севада молчал. Вдруг он поднял голову и спросил:

— Чего же ты требуешь от меня, князь Геворг?

— Чтобы ты отозвал из лагеря Амрама своих сыновей и вернул из Утика агванские и гардманские войска.

Севада вновь опустил голову и задумался. В комнате воцарилась тишина. Князь Геворг чувствовал, что его слова произвели впечатление на Севада, и с трепетом ждал ответа.

Наконец Севада заговорил:

— Ты меня убедил, князь Марзпетуни. Я не желаю, чтобы ты превзошел меня в любви к родине. Да будет по-твоему. Я отказываюсь от мести! Но есть еще одно препятствие, которого я не могу устранить.

— Какое препятствие?

— Я уговорю своих сыновей и верну их вместе с войсками, но убедить Цлик-Амрама я не могу. Я сам разжег в его сердце огонь мести.

— Этот труд я возьму на себя, — сказал Марзпетуни.

— Но знай, что пока Амрам не откажется от своих намерений, я не отзову своих войск. Я дал слово помогать ему во всем и не могу нарушить своего обещания. Поезжай к Амраму и постарайся уговорить его, чтобы он покорился царю. Если твое начинание увенчается успехом, пошли ко мне гонца, и я тогда сейчас же велю моим сыновьям вывести из Утика войска. Но если твоя попытка окончится неудачей, знай, бог не пожелал, чтобы чаша испытаний миновала нас, и кто-то должен ее испить…

Князь Марзпетуни несказанно обрадовался. Желая выразить свою благодарность, он взял руку Севада и поцеловал. Казалось, что он преодолел самое трудное препятствие. Он был убежден, что ему легко удастся уговорить Амрама, по натуре добродушного и покладистого человека.

С этими мыслями князь покинул Севада и в сопровождении слуги прошел в одну из лучших опочивален замка. Мягкая постель и окружающая тишина благотворно подействовали на него, и он вскоре крепко уснул.

Рассвет еле брезжил, когда князь Марзпетуни, одевшись, спустился во двор. Он разбудил одного из слуг и приказал ему оседлать коня. Погода была холодная и пасмурная. Осенний иней покрывал землю, напоминая о приближении зимы. Слуга, только что вставший с теплой постели, ежась от холода, еле двигал руками. Князь не вытерпел. Каждая минута была ему дорога. «У вас всегда так работают?» — упрекнул он слугу и, выведя своего коня, быстро закрепил подпруги.

Затем, поднявшись снова наверх, он разбудил привратника, чтобы узнать, можно ли видеть князя. Их разговор услышал дворецкий и вышел в прихожую. Он удивился, увидев князя Геворга в такой ранний час.

— Что прикажет князь? — спросил он Марзпетуни.

— Если можно, разбуди князя и доложи ему, что я уезжаю и хотел бы его видеть, — сказал князь Геворг.

Дворецкий вышел и, вернувшись через несколько минут, сказал, что Севада его ждет.

Марзпетуни последовал за ним и, пройдя через две маленькие комнаты, вошел в опочивальню князя Севада. С шлемом в руке он приблизился к постели. В комнате еще горела серебряная лампада. Князь сидел в постели в ночном одеянии.

— Почему так рано, дорогой князь? — спросил Севада.

— Я хочу сегодня же попасть в стан Амрама. Время не терпит, надо спешить.

— А ты знаешь, где он находится?

— Когда я проезжал Утик, мне сказали, что Амрам прошел Агстев и находится недалеко от крепости Тавуш. Но где он сейчас, я не знаю и хотел об этом спросить у тебя.