Валентин Лесков - Спартак
Вызвав одного из адмиралов, Аристоника, и одного из любимейших придворных, Архелая, Митридат объяснил им ситуацию. «Войско фимбрианцев, — сказал он им, — у Лукулла находится под подозрением: когда-то его командиры вместе с Фимбрией убили консула Флакка, и вот теперь они тайно прислали ко мне послов. Они обещают перейти на мою сторону. Ты, Архелай, отправляйся к ним, чтобы утвердить условия перехода и привести перебежчиков». Архелай согласился и вместе с охраной тайно, ночью, отбыл в лагерь Лукулла. Но получилось все не так, как надеялся Митридат. Фимбрианцы во время переговоров напали на Архелая, охрану перебили, а его взяли в плен.
Таким образом, всем стало ясно, что Митридат попал в новую, хитро расставленную ловушку Л. Лукулла и потерпел новое унизительное поражение.
Но и этим не довольствовалась судьба. Она словно ополчилась на Митридата. После сильнейших холодов грянула внезапная оттепель — предвестник наступающей весны. Многочисленные тела умерших, брошенные без погребения, теперь словно мстили за это ослабевшей от недоедания армии. Разлагаясь на солнце, они вызвали эпидемию. Жители Кизика, извещенные о двух крупных поражениях Митридата, участили вылазки. Только теперь Митридат смирился и наконец дал согласие на снятие осады города.
Полководцы (Таксил, Марий, Гермей) быстро сделали все необходимые к походу приготовления и в одну из ночей выступили из лагеря. Сам Митридат, как и было решено, на судах и с лучшей частью войска (около 50 тысяч человек понтийцев и римлян во главе с М. Варием), распространив слух, будто он возвращается в родное царство, на самом деле через Геллеспонт отправился на юг — на Крит. Он имел намерение оттуда, со своей главной военно-морской базы, находившейся под прочной властью пиратов, его союзников, совершить внезапное нападение на Италию.
Другая часть понтийских и серторианских войск — пехота без обозов, несколько тысяч человек конницы — поспешно двигалась на запад в направлении Лампсака, находившегося на побережье Геллеспонта. В авангарде шел М. Марий, в центре — Гермей, арьергард вел Таксил. Узнав об этом, Л. Лукулл с частью войска погнался за понтийцами, вновь атаковал врагов — при переправах через реки Эсеп и Гранин, — вновь нанес им поражение, взял множество пленных и перебил 20 тысяч. Таксил, отчаянно сражавшийся, как говорили, пал в битве.
С огромными потерями остатки понтийских войск добрались до Лампсака и здесь укрепились.
Тем временем Митридат обратился против находившегося неподалеку от Кизика города Приапа и овладел им. Чтобы дать солдатам оправиться от пережитых несчастий и внушить им новые надежды, царь позволил им разграбить наиболее богатую часть города. При этом его солдаты — при всеобщем стенании граждан и жрецов — выгребли «подчистую» все богатства из сокровищницы храма Артемиды и даже увезли с собой старинную статую богини!
Из Приапа Митридат переправился на полуостров Херсонес Фракийский. Внезапным налетом он попытался взять город Перинф, стоявший на стороне римлян, но потерпел неудачу. Тогда он через Геллеспонт со своим войском и флотом отправился на юг, на Крит. А Л. Лукулл, считая достаточными удары, нанесенные им врагу, торжествующим победителем вступил в освобожденный Кизик. Насладившись заслуженными почестями и любовью граждан (в честь его они установили новый праздник «лукуллии»), ближайший соратник Суллы двинулся с войском к Лампсаку и осадил его.
Осада, как он сразу понял, из-за отсутствия кораблей ничего не обещала. Поэтому Л. Лукулл оставил под городом часть сил, а с другой двинулся вдоль побережья Геллеспонта, набирая корабли. Ввиду его побед никто не смел ему возражать.
Тем временем Митридат со своим войском и флотом прибыл на остров Парос (до Крита оставалось около 240 километров; при хорошем ветре суда в ту эпоху проходили 220 километров за 20 часов).
Здесь Митридат решил на несколько дней остановиться, выжидая хорошей погоды, прибытия армий и жителей из Лампсака. Он был уверен, что победоносный Лукулл немедленно подвергнет их осаде.
Посланные Митридатом корабли быстро добрались до Лампсака. Там царила почти паническая обстановка. Воины и командиры, обозленные непрерывными поражениями, судачили уже об измене полководцев. Говорили, будто они за большие деньги продались Лукуллу, что их всех бросили здесь погибать, как бросили больных и раненых в лагере под Кизиком (разъяренные ужасами осады, жители Кизика тут же перебили всех оставленных понтийцев) и т. п.
Возвращение кораблей из Пароса встретили бурным ликованием. Каждый хотел поскорее попасть на спасительное судно. Всякий боялся, что именно ему не хватит на нем места. Сломав строй, с оружием и спасенными пожитками, толпы солдат бросились к причалам. Изрыгая брань и проклятия, давя друг друга, совершенно осатанев, они бросались на корабли, не слушая ничьих приказов, нанося удары кинжалами и мечами направо и налево. Каждый заботился только о себе! От такой посадки много судов перевернулось и тысячи людей утонули.
Сутки спустя корабли Митридата доставили совершенно расстроенные части из Лампсака вместе с его жителями на остров Парос. Митридат приказал разместить воинов на ночлег, накормить их, раздать им денег из своей казны. Сам же он со своими полководцами стал держать совет о положении дел, возможных планах и перспективах. Варий и Марий стали отговаривать царя от участия в экспедиции в Италию.
— Царь! — говорили они. — Тебе следует вернуться в Понт. Твое царство — наша единственная опора и надежда благодаря исключительному богатству. Даже если намеченная экспедиция в Италию не будет иметь успеха (на войне все возможно: Пирр и Ганнибал тоже воевали в Италии — и не добились успеха!), но Понт сохранится под законной властью, как было после Первой и Второй твоей войны, наше дело не погибнет. Но если Л. Лукулл одолеет Диофанта или сумеет его подкупить, тогда все погибло! Потеря твоего царства погубит нас всех! Диофант — ты и сам это знаешь! — не в силах заменить тебя. Кто может равняться с тобой своим влиянием, своей великой государственной мудростью?!
Митридат согласился с таким рассуждением и после обсуждения объявил свое решение: нападение на Италию будет производиться четырьмя армиями (две римские, две понтийские) под начальством следующих полководцев: Варий, Марий, Александр из Пафлагонии, Дионисий-евнух. Он сам с оставшейся частью войска возвратится в Понт и будет защищать его от победоносного Лукулла.
Услышав такой ответ Митридата, римские полководцы вздохнули с облегчением: труднейшая, щекотливая проблема была успешно решена. Дело в том, что Марий и Варий втайне не хотели совместного с Митридатом похода на Италию. Оба хорошо понимали крайнюю невыгодность для них всех возможных ситуаций: 1) именно, что царь с его авторитетом и самовластием свяжет их в Италии по рукам и ногам, превратит в свой бессильный придаток; говорить с ним как с рядовым понтийским полководцем, с позиций равных, они не могут при всем желании; 2) появление в Италии Митридата в качестве их союзника с неизбежным разорением италийских сел и городов произведет плохое впечатление на общественное мнение, даст сильный аргумент в руки их врагов — сулланцев. Конечно же, они тогда скажут так: «Вот они каковы, негодяи: привели в Италию против родины нашего заклятого врага — Митридата!» И тогда народы Италии, несомненно, откажут марианцам в поддержке.
В соответствии с принятым решением Митридат оставил полководцам часть флота и 40 тысяч войска. С остальной частью войска и флота он двинулся в обратный путь к Геллеспонту. Царь намеревался быстро пройти через него, захватить попутно некоторые города, стоявшие на стороне римлян в Пропонтиде, и обосноваться в приморской столице Вифинии Никомедии. Если там не удастся закрепиться, прорваться через пролив Боспор Фракийский, войти в Понт Эвксинский (Черное море) и закрепиться в приморских северных городах Вифинии, чтобы преградить путь в Понт победоносному Лукуллу.
Погода все ухудшалась. Дул сильный, леденящий ветер. Волны с грохотом накатывались на берег острова, оставляя за собой тучи брызг. Озабоченные кормчие совещались.
— Царь! — говорили они. — Надвигается сильная буря! Нельзя выходить в море и рисковать флотом! Следует переждать непогоду!
— Вот и хорошо! — отвечал Митридат. — В такую бурю римляне не посмеют выйти в море: у них не хватит смелости, они слишком благоразумны! А мы выйдем и под покровительством богов успешно дойдем до намеченной цели!
Вечером полтийские корабли вышли в море. Ветер все крепчал. Началась страшная буря. Огромные валы накрывали сверху наиболее перегруженные суда, опрокидывали их, и те, наполнившись водой, тонули. Другие корабли с изломанными веслами, с сорванными парусами яростный ветер уносил куда-то в сторону…
