Александр Константинович Белов - Великий поход

— И что же? — спросил он.

— Хотар дал нам коров, и мы перебрались с матерью, отцом и братьями на горное пастбище.

— Вот, значит, как. Удивительно, что мы здесь встретились.

— А что было с тобой?

— Я жил в лесу. Все эти годы. Среди зверья…

— Это заметно, — улыбнулась Гаури. Дадхъянчу вдруг передалась её улыбка. Вошла в него светом и теплом. Коснулась его лица и тревожно зажгла кожу.

Дадхъянч замолчал, сбившись с мыслей, чувств и желаний. Всё путано перемешалось. Он хотел ещё что-то сказать, но только посмотрел на Гаури, и её звёзды-глаза заблудились в этом взгляде.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Убей тех, кто идёт навстречу, идёт следом, идёт прочь!Отдай всё истине, и будет всё спокойно!

Индра смотрел по сторонам, разинув рот от удивления.

— Это — Амаравати, — всё время повторял Гарджа, немногословно комментируя увиденное ими. Правда, с разными интонациями. Да, это — Амаравати. Понимаешь, малыш, Амаравати!

— Папа! — возникал вдруг серьёзный детский голосок в чувственных нагромождениях воина, — я же просил тебя не называть меня малышом.

— А? Да-да, прости.

Гарджа всё равно не слышал сейчас, что там говорил Индра. Воину было не до этого.

— Вот там начинается квартал марутов.

— И мы туда идём?

— Конечно, туда, а куда же ещё? — Гарджа вдруг начал смеяться, хотя мальчику показалось, что ничего такого смешного в его вопросе не прозвучало. «Должно быть, это Амаравати!» — решил Индра.

— Почему здесь так много людей? — спросил ребёнок.

— Что почему?

— Почему здесь так много людей? — повторил Индра.

Гарджа вдруг задумался.

— Почему? — спросил он самого себя. — Не знаю. Они здесь живут. Ладно, потом поговорим, ты давай смотри-смотри.

— Я и так смотрю.

Путники поднимались по улице, теснимой густыми кронами деревьев. Щебетали птицы в россыпях унесённых к небу листьев. Деревья здесь были большими и гулкими. Индра глазел туда, где потерялось небо, задрав голову, и думал, что таких высоких деревьев нигде больше нет.

Прохожие, идущие навстречу, с любопытством и даже с лёгкой иронией разглядывали эту странную пару. Обветшалого, грубо сбитого воина, по которому скучал скребок в земляной бане. Издали скорее похожего на ракшаса, чем на арийца. Его спасала только причёска. Закрученная кверху шикханда. Закрученная смешно и нелепо. С точки зрения молодых, ладных во всём кшатриев Амаравати. И на маленького, взъерошенного зверёнка, диковато глазевшего по сторонам.

Гарджа не замечал надменных усмешек. Он понимал своё отличие от этих людей. Однако, против них, он считал это отличие достоинством. Он был старше и мудрее. «Не всё, что привычно глазу и душе, — признак порядка, — думал воин. — Это скорее признак покоя, не досаждающего уму и воспитанию.»

Индра ещё не умел так думать. Он просто не понимал разницы между собой и этими людьми.

— Гарджа! — крикнул кто-то из прохожих. — Да ты ли это?

Орлиный человек всмотрелся в широкое, улыбчивое лицо кого-то из своих, признал и шагнул навстречу старому другу. Он тоже носил шикханду.

Воины обнялись, похлопывая друг друга по плечам, заговорили о чём-то непонятном для Индры.

— А это что за малыш? — вдруг спросил радушный человек.

— Я не малыш, — сказал Индра.

— Он не малыш, — сказал Гарджа.

— А кто же он — воин? — улыбнулся амараватец. — Почему же тогда у тебя не выбрит затылок? — спросил прохожий у мальчика.

— Мы для этого и пришли в Амаравати, — серьёзно заявил Гарджа.

— Ну ладно, до вечера.

Человек помахал им рукой и отправился по своим делам.

— Папа! — засомневался Индра, дёргая Гарджу за полу плаща. — Мы разве для этого пришли в Амаравати?

Гарджа не ответил. Он переложил копьё из руки в руку и потрепал мальчика по взъерошенным волосам.

Возле стены с висячими цветами они остановились и перевели дух.

— Ну вот, — сказал Гарджа, — пришли, это здесь. «Это» оказалось широким двором, посреди которого круторогий козёл щипал траву. И хотя он не обращал на чужаков внимания, Индра почему-то загородился ногой Гарджи.

— Не бойся, — улыбнулся воин, — это не самый страшный зверь.

В ответ на его слова козёл равнодушно посмотрел на пришедших и продолжил своё занятие. Индра не отрывал от него глаз. Мальчик хотел ещё о чём-то спросить, но из сада вышла птица с громадным хвостом и принялась величаво прохаживаться по двору. Мимо пасущегося равнодушного козла.

— Ты когда-нибудь такое видел? — спросил Гарджа. — Пойдём.

— Может быть, он просто не умеет драться? — предположил мальчик. — Может, его не научили, когда он был козлёночком?

— Этому не учат, с этим рождаются. Потом, правда, можно кое-чего такого напридумать. Для полного превосходства над другими. Но главное с этим родиться. Драка избавляет нас от вредной привычки думать о людях плохо.

— Как это? — не понял Индра.

— Если ты не умеешь драться, значит, каждый тебя может обидеть. Верно? Стало быть, в каждом тебе приходится видеть врага. Понимаешь? Ну а как тебе птица?

Индра обернулся.

— Ничего, — сказал ребёнок без интереса.

Они подошли к дому. Такому большому, что одна только его стена, совершенно белая и гладкая, казалась выше некоторых деревьев.

— Подожди меня здесь, — наказал воин и ничего не объясняя отправился в дом. Индра осмотрелся. К дому со всех сторон подступали крючковатые деревья, усыпанные мелкими цветами. Среди деревьев бродило ещё несколько причудливых птиц. Они выклёвывали что-то в траве.

В другой стороне двора, под навесом, топтались возле кормушки олени. Должно быть, они были ручные. Индра ещё не встречал ручных оленей. Да, всё здесь казалось необычным. Одним словом — Амаравати!

Гарджа отсутствовал долго. Мальчик уже занервничал, не зная, чем себя занять. Наконец его наставник появился. Гарджу сопровождал строгого вида старичок с татуировкой на лице. Вероятно, это был вождь.

— Вот, значит, он какой, — сказал угрюмый человек с татуировкой, разглядывая Индру.

— Ты вождь? — спросил мальчик.

— Нет, — сухо ответил старик. — Думаю, вождём станешь ты. Когда-нибудь.

Эти слова удивили Гарджу. Но его удивление тут же сменилось потаённой радостью.

Необычный человек, не говоря больше ни слова, развернулся и пошёл в дом.

— Слушай, что он говорит, — прошептал Гарджа.

— Ашока просто так болтать не станет!

— А кто он такой?

— Великий воин.

— Великий воин? — переспросил Индра затаив дыхание.

— Мне приходится то ли дядей, то ли отцом.

— Как же ты не знаешь своего отца? — возмутился ребёнок.

— Видишь ли, когда я появился на свет, нашему клану приходилось туго. Мы жили одной большой семьёй, и женщины не всегда могли вспомнить, от кого имели детей.

Индра предосудительно покачал головой.

— Главное, что ты знаешь своего отца, — пошутил Гарджа.

Мальчик крепко сжал грубые пальцы воина, трепетно посмотрел на своего наставника, снизу вверх, и Гарджа пожалел об этой шутке.

Вечером в доме Ашоки собралось много разного народа.

Среди всеобщего шума и возбуждения молчаливый старик, хозяин дома, выделялся суровым равнодушием к происходящему. Его прямой и беспощадный взгляд часто и подолгу задерживался на Индре. Старик при этом казался ещё более суровым. Зато Гарджа был открыт, улыбчив и беззаботен. Индра никогда не видал его таким, как в этот день. Что утром, что вечером. Гарджа был дома. У себя дома. Здесь находился его дом. Здесь, а не в горах, подле коровьих выпасов. Индра внезапно понял это и загрустил. Ему хотелось в горы.

Он тоже играл сейчас не последнюю роль при всеобщем развеселье. Правда, мальчик чувствовал себя к нему принуждённым и подавленным. Его угнетала новая обстановка, чересчур навязчивые новые знакомые, а кроме того Индра вдруг почувствовал, что он не такой, как все. Что есть в нём что-то неблагообразное, нелепое и смешное. Это ещё больше смущало ребёнка, и он затосковал по своей хижине.

— Эй, — сказал ему какой-то мальчишка с красными щеками, — а мой отец имеет десяток быков. А у твоего есть быки?

— Зачем они нам? — наивно спросил Индра. — Мы же свободные.

— Свободные! — ухмыльнулся мальчишка. — Вот ещё… А ты видел когда-нибудь лошадей? — снова спросил краснощёкий.

Воспитанник Гарджи покачал головой.

— В долине пасутся. Я подходил к ним близко. Как тебя зовут?

— Индра.

— А меня Кутса. Ты можешь бороться?

Индра пожал плечами. Кутса подошёл к нему вплотную и вдруг, ни говоря ни слова, толкнул Индру через подставленную ногу. Индра упал, а краснощёкий засмеялся.

— Ты не можешь бороться. Ты, наверно, можешь только коров пасти?

Индра едва сдержался, чтобы не расплакаться. Что-то подсказывало ребёнку, что слезы сейчас принесут ему больше горя, чем утешения, совсем лишив мальчика достоинства в глазах этих людей.