Иван Наживин - Кремль
– Верна гаваришь, – кивнул тот круглой, ушастой головой. – Лишний галава далой нада.
– А как же вон новгородцы-то думали, что много голов лутче всего? – улыбнулся Иван.
– А, дурак! – сморщился Даньяр. – В баранта барашка многа, но что может баранта делать? Барашка нужна, – весело осклабился он, – немножка кушай давай, немножка стричь для его же польза, а рассуждай она не может. Один галава полный лучи девяноста галава пустой. Что толковать многа: новгородцев была многа, а ты одна, и ты их кушил, а не они тебя!
Иван весело засмеялся.
– Я тебе за эти слова твои моего Печенега жалую, – сказал он. – У тебя такого кречета нет…
Москва встретила великого государя и победоносное воинство его звоном всех своих колоколов. В медном хоре их серебристо пел у Ивана под Колоколы и старый вечевой колокол новгородский. Опушенные снегом, стены кремлевские были теперь пусты, но по-прежнему слышалась в них упорная, каменная, неудержимо нараставшая сила. И как ни сумны были старые князья и бояре при виде растущей силы государя московского, все же и их пьянила нараставшая сила Руси.
– Ну что? – гордо бросила навстречу торжествующему супругу на своем жестком языке Софья, жирное, волосатое лицо ее горело победными огнями. – А вы, москвитяне, все баб браните: волос долог, а ум короток… Что теперь скажешь?..
– Ну, ну, ну… – немножко строго, чтобы не зазнавалась, проговорил Иван, целуя ее сжатыми губами, чуть-чуть. – Умница… Погодь вот, поразберусь – там я у владыки таких земчугов для тебя отобрал, не насмотришься.
Князь Василий, проезжая мимо хором князя Холмского, затуманился еще крепче: эх, хоть бы голову, что ли, где сложить!.. Опостылела ему эта жизнь дурацкая, неприютная… Но когда он узнал в тот же день, что князь Андрей вот уже многие месяцы сидит где-то в своей дальней вотчине, один, в его ожесточенном сердце зашептала робкая надежда на какую-то сказку золотую, колдовскую…
XVI. Татары
В начале XIII века на молодую Русь налетел первый шквал кровавого татарского нашествия. Всюду, где прошли татары, все было разграблено и сожжено, население большею частью погибло, а те, что уцелели, дичали в трущобах лесных. Зверь всякий умножился чрезвычайно. Всюду по дорогам, подальше от татар, появились разбойничьи шайки: русские люди добивали самих себя… И едва свалила туча татарская через западную грань в Европию, как тотчас начали терзать разоренную Русь с украин литовцы, еще совсем недавно они платили Руси дань по чрезвычайной бедности своей лыком да банными вениками, поляки и венгры. Немцы завладели всей страной ливов и леттов, принадлежавшей княжеству Полоцкому, и настойчиво пробивались дальше. Севернее, к Новгороду, подбирались датчане, уже поставившие Ревель. Еще дальше, в устьях Невы, хозяйничали шведы. Энергичный Александр нанес врагам Руси два поражения: шведам на Неве, за что и получил прозвище Невского, а Божьим риторям на льду озера Чудского. Русь немножко приободрилась…
Одновременно с кровавыми кулаками соседей в ее разбитые татарами двери стучал и наместник Христов, папа. Вскоре после побед Александра к нему явились из Рима послы.
– Слышали мы, что ты князь дивный, – сказали будто бы они, – и что велика земля твоя. Поэтому мы послали тебе из двенадцати гардиналов наших двух самых умных, Галда и Гемонта, дабы ты послушал нашего учения…
Невский поручил своим батюшкам дать гардиналам ответ, и те, сдумав, отвечали:
– От Адама и до потопа, а от потопа до разделения язык, а от разделения язык до начала Авраама, а от Авраама до проития израильтян сквозь Чермное море, а от исхода сынов Израилевых до смерти Давида-царя, а от начала царства Соломонова до Августа-царя, а от начала Августа до Рождества Христова и до страдания и воскресения Его, а от воскресения Его и на небеса вознесения до царства великого Константина и до Первого собора и до Седьмого собора – все это мы знаем хорошо, а от вас учения не принимаем…
Отцы были чрезвычайно довольны, что дали папе такой победоносно ученый ответ, а умнейшие гардиналы должны были, конечно, с великим срамом возвратиться в землю свою…
Между тем Батый, разграбив Европу до Владиславы, повернул вдруг в свои улусы, на Волгу: в Каракоруме умер великий хан Угедей, и надо было быть к делу поближе. Но с Волги Батый вдруг прислал на Русь повеление, чтобы все русские князья явились к нему в ставку. И более чем на двести лет повисла над разгромленной Русью тяжкая туча татарская…
Этот период русской истории освещен русскими историками недостаточно беспристрастно. Как ни велики были злодейства и поборы татар, все же нельзя замалчивать страниц, еще более ужасных, о том, как жили в эти годы наши предки, о шатаниях Руси, о ее изменах тяжких, которые для нее были в тысячу раз больнее «поганьского насилия».
Татары не тронули русской жизни: только плати дань, а там живи и верь, как тебе хочется. Когда в 1246 году Батый впервые произвел перепись населения на Руси, то все попы из числа данщиков были исключены. Они весьма гордились таким вниманием великого завоевателя, высоко носили голову, и когда митрополиту было предписано молиться за хана, его семью и благоденствие Золотой Орды, то нужно ли говорить, что это повеление его поганьского величества было выполнено с полным усердием? И мало того что попы не несли никакой дани, особый ханский ярлык оберегал и веру: «А кто из наших всяких чиновников, – говорилось в ярлыке, – веру русских похулит или ей поругается, тот ничем не извинится и умрет злою смертию…»
Татарам скоро надоело самим возиться со сбором дани, и они стали отдавать ее на откуп. Откупщиками являлись купцы хивинские и бухарские – тогда их звали бесерменами, – а также и евреи. Последние при сборе дани отличались особой жестокостью. Хотя Володимир II и очистил государство свое «от сих тягостных пришельцев», но ненадолго: как мыши, они появились снова, расплодились всюду и повели свою линию. Так как денег на Руси было мало, то народ платил дань шкурами медведей, бобров, соболей, чернобурой лисицы… От каждого отца, имевшего трех сыновей, брали одного, забирали девок, не было пощады нищим. Весь этот полон продавался венгерским и генуэзским купцам и перепродавался ими на невольничьих рынках Азии и Африки. Многие знатные фамилии итальянских республик разбогатели на этой торговле, а на нажитые таким образом богатства стали разводить у себя на родине «возрождение». Мудрено ли, что все свидетели тогдашнего «возрождения» единогласно утверждают, что вся Италия в те времена была одним сплошным лупанарием и разбойничьим вертепом?..
И до того обездушела в то время Русь, что часто можно было видеть, как один татарин длинным кнутом гнал перед собой человек сорок, пятьдесят полона, и ни одному из пленников и в голову не приходило восстать. Всякий знатный татарин вел себя на Руси как бог и царь. Правда, победы татар росли, росла их сила и слава. Византийские императоры из дома Палеологов заискивали перед ханами и нисколько не затруднялись посылать в их гаремы своих дочерей… Русские великие князья должны были по первому требованию являться не только в ханскую ставку на Волге, но даже в далекий Каракорум, который они переделали, конечно, в Харахорин и произвели от него глагол «харахориться» [20] . Когда князья отправлялись в ставку, отцы духовные тревожились главным образом о том, как бы они не поддались там прелести бесерменской, и все уговаривали их стоять там доблестно за веру православную и с полной уверенностью обещали им за это самые первые места в царстве небесном, а ежели князья сквернились там кумысом, попы давали им отпустительные молитвы, как после величайшего осквернения…
Но когда какой-нибудь из князей попадал у татар в немилость и они шли на него ратью, то в полках их всегда неизменно были и русские дружины. Русь черная, работная, сельская изнемогала под бременем татарщины – поборов – и в то же время видела, как ее князья и вельможи светло веселятся вместе с знатными татарами охотой в необозримых лугах. Примечательно, что в первые времена татарского ига, по словам летописи, роскошь среди русских князей и их дружинников чрезвычайно усилилась, а следовательно, усилились и их поборы.
В своих дьявольских распрях князья не останавливались ни перед чем и скоро привыкли смотреть на Золотую Орду как на верховного судию в этих распрях и часто водили татар на своих недругов. Великий князь владимирский Андрей Ярославич, зять Данилы Романовича Галицкого, вероятно заодно с тестем, мечтал уже в XIII веке о свержении ига, но нашлись свои же изменники, которые донесли об этом в Орду, и Андрей, после проигранной битвы с татарами, должен был бежать сперва в Новгород, а потом к шведскому королю. Посылку на Володимир татарских полчищ современники приписывали проискам Александра Невского, который в это время был в Орде. И действительно: он воротился оттуда с ярлыком на владимирское княжение, и духовенство встретило его у Золотых ворот с великим торжеством… Непонятно вел себя и прославленный Калита. Когда в 1327-м тверичи со своим князем Александром напали на ордынского посла Чолхана и сожгли его в доме вместе со всей свитой его, Калита поскакал скорее в Орду с докладом об этом событии. Хан пришел в ярость, дал ему пятьдесят тысяч войска, и Иван страшно опустошил Тверское княжество. В следующем году Иван получил за труды великое княжение и право собирать по всей Руси дань для татар. Это имело несколько неожиданные последствия: великие князья скоро навострились из собранной дани часть откладывать в свою казну, и таким образом постепенно собрались средства на борьбу с татарами.
