Маргарет Йорк - Поместье Даунтон. Начало
Роберт прекрасно понимал, что во время приема должен будет выказать внучатой племяннице леди Астор Дженни особые знаки внимания, если желает заполучить ее приданое. Какой уж тут Вагнер!
Это утомительно – после «Лоэнгрина» еще следовать к Асторам, но и спектакль, и бал один из последних в Сезоне. Во всяком случае, у Асторов, да и остальных «самых-самых» до осени в Нью-Йорке приемов не будет. Общение «четырехсот», как называли блестящее замкнутое общество, собранное Алвой Вандербильт (по числу мест за столом большой столовой в ее особняке), продолжалось и в Ньюпорте во время летнего отдыха, а вот театральный сезон заканчивался. Вместе с ним таяли надежды тех, кто не сумел в этом Сезоне попасть в бальные залы и гостиные нуворишей, поскольку приглашать в Ньюпорт таковых не стали бы вовсе, на то общество и замкнуто всего четырьмя сотнями избранных.
Они действительно вошли в ложу почти с последними аккордами вступления, как раз, чтобы поаплодировать, не успев даже присесть на свои места.
Немало голов повернулось в сторону ложи Бельмонтов. Но если честно, еще больше в сторону роскошных лож самих Вандербильтов, Джеромов и Асторов. Что ж, старая элита еще не сдала своих позиций, а у новой уже были свои верхушки и законодатели.
Дамы из двух самых блестящих лож слегка наклонили головы, приветствуя друг дружку. Вот теперь можно начинать спектакль – главные зрители на месте.
Роберт заметил в большой ложе Асторов Дженни, за которой должен нынче ухаживать. Девушка тоже увидела его, смутилась, но склонила головку в ответ на его легкий поклон. Леди Маргарет отметила это с удовольствием, ведь за Дженни обещаны те самые полтора миллиона, она наивна и не испорчена, хотя едва ли быстро сумеет стать настоящей леди – сказывалось сумасбродство двоюродной бабушки.
Леди Бельмонт тоже заметила перегляд, и это ей вовсе не понравилось!
На сцене герольд уже объявил о прибытии короля Генриха, действие началось. На декорации явно не жалели денег, берег Шельды был столь густо усеян валунами, а костюм короля Генриха так богат, что закрадывалось сомнение, что декоратор читал либретто. Фридрих с трудом втиснулся в костюм, сшитый явно не для него, а прима, поющая Эльзу, была в ее возрасте лет этак… не стоило прикидывать как давно…
Толстая тетушка, изображавшая молоденькую, несчастную красавицу, влюбленную в таинственного незнакомого рыцаря, являвшегося ей во сне, и поющая с откровенным повизгиванием, мало интересовала Роберта, он принялся осторожно разглядывать ложи.
Еще раз отметив наивную прелесть Дженни, перевел глаза на соседнюю ложу, в которой сидели три дамы и двое мужчин. Две дамы были старше, а вот третья… Что-то в облике девушки показалось Роберту смутно знакомым. В полумраке театра он не мог разглядеть лицо девушки внимательней, не привлекая к себе внимания, пришлось откинуться назад и взять бинокль.
Это уловка многих мужчин, она нигде не вызывала осуждения, главное, не разглядывать чью-то ложу в упор, а вот осторожно можно, этим занимались все. В руках многих мужчин бинокли и направлены они вовсе не на сцену, где толстая Эльза уже распевала о том самом рыцаре из ее сна.
Роберту было плохо видно девушку, тем более она сидела вполоборота, но что-то очень знакомое почудилось в повороте головки, манере чуть наклонять ее, слушая слова сидевшего позади мужчины.
– Леди Маргарет, чья это ложа?
Вместо Маргарет Кроули ответила леди Бельмонт:
– Это ложа Левинсонов, а девушка, которую вы так внимательно изучаете довольно долго, моя племянница Кора Левинсон. Кажется, вы были ей представлены в Лондоне?
Скрыть некоторое смущение Роберту помогли царивший полумрак и единодушный взвизг хора на сцене, услышавшего решение короля о Божьем суде для Эльзы.
– Я потому и поинтересовался, что она показалась знакомой.
Роберт опустил бинокль, разглядывать мисс Левинсон далее было неприлично, а происходившее на сцене его не волновало совсем. Не слушать он не мог, но еще и смотреть, как упитанный не меньше Эльзы Лоэнгрин пытается изобразить честный поединок с худым и высоким Фридрихом, более подходившим на роль Дон Кихота, чем вагнеровского злодея, невыносимо.
Очень быстро он убедился, что остальные испытывают такие же эмоции. Казалось, все явились на спектакль вовсе не ради пения, а для того, чтобы поприветствовать друг друга или попросту разглядеть. Головы партера почти все отвернуты от сцены в стороны лож, а сидевшие в ложах то и дело кивали кому-то. Ясно, один из последних спектаклей в Сезоне был в меньшей степени оперой и куда большей спектаклем лож.
– Который раз дают «Лоэнгрина» в этом сезоне?
– Наверное, десятый, – усмехнулась леди Бельмонт. – Вы правы, граф Грэнтэм, это худшее исполнение, но ведь для лучших актеров было бы просто оскорбительно петь при отсутствии интереса публики. Поверьте, в этом сезоне мы уже слышали оперу в должном исполнении. Разве во всех остальных театрах не так?
Роберт кивнул:
– Вы совершенно правы, леди Бельмонт, нигде не стоит слушать первый и последний спектакли Сезона.
В антракте леди Бельмонт сделала знак Роберту остаться в ложе, в то время как леди Маргарет поднялась, чтобы сходить поприветствовать какую-то из многочисленных приятельниц. Она намеревалась взять с собой и Роберта, но, заметив жест леди Бельмонт, возражать не стала.
Леди Бельмонт повернулась в сторону ложи Левинсонов и, раскланявшись с сестрой, попросила племянницу:
– Кора, перейди в нашу ложу, пожалуйста.
Девушка улыбнулась:
– Да, тетя.
Роберт мысленно усмехнулся: новая атака? Он узнал и миссис Левинсон, легким поклоном приветствовал ее, получив в ответ весьма насмешливый взгляд и склоненную голову. Миссис Левинсон привычно ярко одета и блистала несметным количеством бриллиантов, которые не затмевали свет люстр только потому, что на остальных дамах драгоценностей оказалось не меньше.
Исподтишка следившая за их ложей Дженни Астор была явно недовольна активностью ложи Бельмонтов и Левинсонов. Нахмурился и ее кузен Джон Джекоб Астор, сын леди Астор, до того внимательно следивший за Корой Левинсон.
– Кора, граф Грэнтэм был представлен тебе в Лондоне? – Леди Бельмонт повела рукой на Роберта, поклонившегося мисс Левинсон, когда та вошла в ложу тетушки.
– Да, конечно. Лорд Кроули, позвольте выразить вам соболезнование, хотя и несколько запоздало.
– Благодарю вас, мисс Левинсон. Я получил ваши соболезнования с визиткой в Лондоне. Вы покинули Лондон так поспешно, что мне не представилось возможности извиниться за свою неловкость в первый день знакомства. Приношу извинения сейчас, если они, конечно, будут приняты.
Коре удалось удивленно приподнять бровь и сдержать улыбку.
– Не стоит, я все забыла. Вы без сестры? Я была бы рада встретиться с леди Эдит, хотя мы едва знакомы. Как она?
– Благодарю вас, хорошо, насколько это возможно.
– А леди Кроули?
– Леди Кроули, конечно, в трауре, но переносит несчастье стойко. Благодарю за сочувствие, но не хотел бы омрачать ваше прекрасное настроение напоминанием о своих несчастьях. Вам нравится нынешнее исполнение?
– Конечно, нет! Это даже не запасной состав. Мы намерены уйти по окончании второго действия. А вы, тетушка?
– Я, наверное, еще раньше. Лучше заехать домой и позволить голове отдохнуть от этого визга.
Кора улыбнулась:
– Боюсь, в финале аплодировать будет просто некому. Позвольте мне удалиться, мама что-то хочет сказать.
Леди Левинсон и впрямь делала дочери знаки, прося вернуться в свою ложу.
Оглянувшись на ту, которую он мысленно называл вороной в павлиньих перьях, Роберт увидел, что рядом с ней в ложе помимо молодого человека, уже сидевшего в первом акте, появился лорд Уэсли. Ах, вот оно что! Миссис Левинсон привлекает граф Уэсли? Что ж, это ее право – интересоваться кем угодно.
Роберт перевел взгляд на ложу Асторов и заметил, что Дженни, беседуя со своим кузеном, украдкой косится в его сторону. Улыбка Роберта, адресованная Дженни, смутила девушку. Что ж, возможно, ему больше не стоит никого искать, леди Маргарет права, советуя выбрать девушку с хорошим приданым, но неискушенную, такую, которую можно воспитать, начав с чистого листа.
Вернулась леди Маргарет, свет в зале притушили, оркестр заиграл вступление ко второму действию, занавес пополз вверх, и Роберт откинулся на спинку кресла, чтобы послушать мотив мести из второго действия.
Впрочем, его мысли оказались далеки и от происходившего на сцене, и от мести тоже. Они вернулись к выбору будущей супруги. Собственно, выбора практически не было, леди Маргарет права – времени слишком мало, еще неделя, и общество начнет разъезжаться по летним резиденциям. Мало того, леди Бельмонт объявила своей приятельнице, что тоже вынуждена ехать, причем далеко – в их летнюю резиденцию в Филадельфии. Бельмонтхаус, конечно, прекрасное место, но леди Маргарет уже выяснила, что в этом году там практически не окажется никого, кто представлял бы интерес для ее племянника. Это нелепо, но Роберту предстояло сделать выбор буквально в ближайшие дни, поскольку он либо должен отправиться вместе с леди Маргарет в скучное общество почтенных тетушек в Филадельфию, либо… вернуться домой? Можно, конечно, провести лето в Нью-Йорке, но дома много дел и такое пустое времяпровождение стоит денег, которых у него просто нет. Остается мисс Астор…
