Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая
В Келе-боле поднялся крик и плач – потеря скотины была большим несчастьем. «А я говорил, говорил!» – восклицал Елай, бегая по селению.
Уцелевшую скотину назавтра повели на луг под охраной десятка вооруженных копьями и луками мужчин. Даже Елай, наконец устыдившись своего испуга, пошел со всеми. Весь день они сторожили выгон, оглядываясь на каждый шорох. Несколько раз казалось, что за ветвями мелькает спина под черной косматой шкурой, но на самом деле волк обнаружился совсем в другом месте. Пагалда, ходивший с сыном навестить сестру в соседний бол, наткнулся на него на обратном пути.
– Мы идем по тропе – и вдруг это отродье Керемета бежит нам навстречу! Так бежит, будто ждал нас! Хорошо, слава богам, мы заметили его издалека – успели залезть на березы! Мы сидим, а он подошел, шерсть на загривке дыбом, смотрит на нас и рычит так злобно! Зубы – с палец!
– Так он же был один, а вас двое! – поддел и его ехидный старик Сутай. – Эх вы, слабаки!
– Что же вы сделали? – расспрашивали Пагалду соседи.
– Что мы могли сделать? Только взывать к Кугу Юмо, и он услышал нас! Это чудище посидело, порычало, потом ушло. Мы еще выждали, слезли и бежать!
– Всю дорогу оглядывались и новые деревья высматривали, куда удобно залезть, если он опять… – добавил его сын-подросток.
– Пора что-то делать! – сказал Караш. – Давайте-ка возле выгона выроем волчью яму и повесим над ней приваду!
Так и сделали, взяв разорванную волком овцу. Но прошла ночь, потом день, потом еще ночь. Дохлая овца воняла, над нею жужжали мухи, и ни одного волчьего следа поблизости не появилось.
– Видно, он не любит дохлятину, – сказал Елай. – Надо ловить на живца.
– Хочешь сам? – обрадовался дед Сутай. – Куда как хорошо – тебя он уже знает, ты ему нравишься!
– Тьфу, Керемет бы драл старого ёлса! – буркнул Елай. – Караш! Давай возьмем козленка, привяжем в чаще, а сами с тобой засядем на деревьях. Изергу тоже позовем, он хороший стрелок.
– И Келмака. Перекроем все выходы с поляны, тогда он не уйдет.
Елай и Караш соперничали с юных лет, но теперь видели, что надо объединить усилия – поодиночке ни один из них с опасным зверем не брался совладать.
Выбрали даже не козленка, а самую лучшую козу старой вдовы Нурвики: у нее было девять внуков, и она ночей не спала от ужаса, что волк может напасть на кого-то из них.
– Пусть лучше пропадет коза, чем дети! Великий бог прибыли скота даст мне еще коз, а детей новых я не хочу!
Козу отвели в чащу, привязали, четверо лучших стрелков Келе-бола засели на деревьях вокруг, ожидая зверя. Коза мекала, недовольная этой опасной ссылкой, но напрасно она беспокоилась. К ней пыталась подойти лиса и двое обычных волков, серых: одного Караш подстрелил, другого отпугнули. Но черный волк за два дня засады так и не появился, зато напал на человека, везшего сено с дальнего покоса, и загрыз лошадь. Сам возчик успел, пока зверь занимался лошадью, забраться на дерево, где и просидел до заката, пока его не пошли искать. Слезть он боялся, а родичей привели к нужному месту отпечатки бурых кровавых следов от волчьих лап на сухой тропе.
– Тебе еще повезло, Нычан! – сказал Вадай, когда все добрались до Келе-бола. – Я слыхал, в Ильмеже две бабы пошли в лес по бруснику, увидели вдали черную еловую колоду, приняли ее за того волка, залезли на дерево и просидели всю ночь. Думали, волк их сторожит. Так и дождались, пока родичи нашли. А те уж думали, от них одни кости остались, принесли мешок – собирать.
Келе-бол лишился покоя. Не проходило дня, чтобы огромного черного волка не приметили там или сям, причем не раз бывало, что в разных местах – на ближнем поле и на дальнем выпасе, – он мелькал в одно и то же время. Десятки людей уже видели волка своими глазами, еще больше натыкались на огромные следы лап. Три-четыре раза он нападал на скотину и каждый раз оставлял позади себя не одну разорванную тушу.
– Он погубит весь наш скот! Нас ждет голодная зима! – причитали жители.
– Он вот-вот примется за людей! Пока нас уберегали боги, но вот увидите – сегодня-завтра он начнет грызть людей!
Наутро прямо посреди Келе-бола нашли загрызенную собаку – самого злого из здешних псов. Поднялся крик:
– Он уже здесь! Чудо, что не разорвал человека!
– Кугу Юмо, а я по нужде ночью выходил!
– Отливай в другой раз прямо в пивной ленгеж, Туван! – посоветовал ехидный Сутай. – А то выйдешь – а тебя цап-цап прямо за твое хозяйство!
– Да не будет так!
Шутки шутками, а надо было что-то делать. Это не жизнь, когда и по нужде из собственной перти[769] страшно выйти. Ехидный Сутай раз вздумал пошутить: подкрался среди бела дня к двум бабам, несшим воду от озера, и с рычанием ухватил за задницы – бабы сперва уронили ведра, разлили воду по тропе, а потом теми же ведрами отделали старика так, что он от них бежал быстрее зайца.
Каждый день люди собирались между пертями и судили, как беде помочь. Предлагали принести жертвы Синему камню, а те, что посмелее – устроить большую охоту и уничтожить зверя. Особенно ратовали за охоту Караш и Елай – первые неудачи пятнали их охотничью честь. Вадай решил проделать и то, и другое: велел старикам готовиться к принесению жертв, а молодых, кто покрепче, отправил по соседним болам – собирать ловцов.
Все занялись делом, а Вадай послал за пришельцами. Уже некоторое время в запустевшей избе на краю Келе-бола поселились трое мужчин из племени руш, а нынче утром невестка Вадая, придя со стиркой от озера, передала ему толки между бабами: дескать, не кто-то ли из чужаков оборачивается волком и нападает на людей? От чужого всего можно ожидать – никогда ведь не знаешь, человек ли он вовсе.
В такое Вадай не верил, но и пренебрегать даже глупыми слухами в такое опасное время не стоило. В молодости он не раз совершал торговые поездки – в Тумер-Силверволл, раза два даже в Хольмгард, а в Арки-Вареже, который теперь звался Озерный Дом, бывал довольно часто, поэтому имел опыт побольше, чем у остальных, и довольно сносно знал язык русов. Три чужака объявились в Келе-боле всего дней десять назад и рассказали, что ищут укрытия от своих кровных врагов, которые и жителям Келе-бола тоже приходятся кровными врагами. Старики собрались
