Египтянин - Мика Валтари
В эти дни земля Нижнего Египта уже пылала, охваченная огнем. Отряды хеттов поджигали селения и скармливали посевы своим лошадям. Кучки беженцев, добиравшиеся до Мемфиса, рассказывали такие ужасные истории о лютости хеттов, что мое сердце наполнялось страхом и колени подгибались. Я умолял Хоремхеба поторопиться, но он отвечал мне, безмятежно улыбаясь:
– Египту следует хорошенько познакомиться с хеттами, чтобы народ осознал, что нет страшнее участи, чем участь хеттского раба. Я был бы сумасшедшим, если б двинулся в поход с необученными отрядами и без боевых колесниц. Не беспокойся, Синухе. Газа по-прежнему наша. Газа – это каменное основание, на котором я воздвигну эту войну. Хетты не осмелятся двинуть в пустыню свои главные силы, пока Газа не будет в их руках, они не слишком уверены в себе на море. А в пустыню я послал своих людей, чтобы они там расшевелили разбойников и вольные отряды. Я совсем не бездеятелен, так что ты напрасно коришь меня в своем нетерпении. До тех пор Египту не угрожает серьезная опасность, пока хетты не переправили свою пехоту через пустыню к Черной земле. Их военное искусство зиждется на использовании боевых колесниц, но топкое низовье замедляет их движение, и они тратят много времени, перебираясь с одного места на другое, разоряя селения и вытаптывая поля. А чем меньше останется зерна в стране, тем охотнее будут собираться египетские мужи под мои стяги с львиными хвостами – ведь им обещаны меры зерна и пиво!
Со всего Египта стягивались ратники в Мемфис: одни – голодные, утратившие ради Атона дома и семьи, не дорожившие больше жизнью, другие – жаждавшие добычи и приключений. Хоремхеб, не обращая внимания на жрецов, объявил прощение всем, кто участвовал в создании царства Атона на земле, и освободил всех сосланных в каменоломни, чтобы привлечь их к себе на службу. Так Мемфис скоро стал походить на громадный военный лагерь, в котором кипела бурная жизнь: в увеселительных домах и пивных каждый вечер дрались и уродовали друг друга, а мирные жители прятались в своих жилищах и проводили дни в страхе и трепете. Но из кузниц доносился стук молотов, выковывающих острия для стрел и копий, и столь велики были боязнь и ненависть к хеттам, что даже бедные женщины отдавали свои медные украшения для выделки оружия.
С островов моря и с Крита постоянно прибывали все новые корабли, и ради войны Хоремхеб нанимал их и брал к себе на службу все корабельные команды вместе с капитанами. Он прибрал к рукам даже военные суда Крита и склонил их команды служить Египту, так что теперь они бороздили море от одной гавани до другой, не желая возвращаться на Крит и даже не зная, что там творится. Рассказывали, что на острове подняли бунт рабы и что город знати на возвышенном холме пылал целую неделю, как факел, и это было видно далеко в море. Но доподлинно никто не знал, что происходит на Крите, а критским болтунам-корабельщикам, известным всему свету вралям, никто давно не верил. Кто-то утверждал, что на Крите высадились хетты, но как это могло случиться, если хетты не мореплаватели, я понять не мог. Другие говорили, что с севера приплыли под парусами корабли с неведомым белым народом, который разграбил и разрушил все на Крите и победил критский флот, пока большая его часть сторожила морские пути вдоль сирийских берегов. Но все критяне в один голос утверждали, что произошло это оттого, что критский бог умер. Поэтому они охотно шли на египетскую службу. Другие же их корабли, приплывшие еще раньше к берегам Сирии, нанимались служить Азиру и хеттам.
Так или иначе, вся эта неразбериха была выгодна Хоремхебу, ибо на море все воевали против всех в охоте за судами. В Тире восстали против Азиру, а потом те из восставших, кто уцелел, бежали на кораблях в Египет и поступили на службу к Хоремхебу. Так он смог составить флот и набрать опытные корабельные команды, но сколько это могло стоить, я не представлял, потому что строительство боевых кораблей и их оснащение было делом дорогим и требовало больше золота, чем любая война.
Во все это время Газа оставалась в Сирии нашей. И вот после сбора урожая, когда снова начала прибывать вода, Хоремхеб вышел со своими отрядами из Мемфиса. Морем и сушею он посылал приказы в осажденную Газу. Так, судно, вошедшее в гавань Газы под покровом ночи и груженное мешками с зерном, привезло этот приказ: «Удерживать Газу! Удерживать Газу любой ценой!» И в грохоте осадных орудий и шипении огня на крышах домов, который никто не успевал гасить, через стены, свистя, перелетали стрелы, несшие то же распоряжение: «Хоремхеб приказывает: „Удерживать Газу!“» И среди запечатанных глиняных горшков с ядовитыми змеями, которые хетты перебрасывали в город через стены, оказывались горшки с зерном и посланиями от Хоремхеба: «Удерживать Газу!» Чего стоила осада Газы хеттам и объединенным силам под водительством Азиру – судить не берусь, но упрямый начальник крепости, наблюдавший, к моему стыду, как меня поднимали в корзине на стену, без сомнения, заслужил себе добрую славу, сохранив Газу для Египта.
Вода в реке начинала прибывать, когда Хоремхеб вышел из Мемфиса и велел войску быстро двигаться в направлении Таниса, где он перекрыл путь для отступления отряду хеттов, расположившемуся в излучине реки и безмятежно пасшему там лошадей, поскольку с трех сторон их защищала река. Но под покровом ночи люди Хоремхеба углубили пересохшие в знойную летнюю пору заброшенные каналы, и вода заполнила их. Наутро хетты обнаружили себя на островке, окруженном со всех сторон водою, что делало их колесницы бесполезными. Тогда они начали разбивать их, а лошадей убивать. Хоремхеба это привело в страшную ярость, ибо целью его операции был как раз захват боевых колесниц и лошадей в целости и сохранности. Тотчас он велел затрубить
