Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден
Красс взял со стола тонкую свечу, кувшин с маслом и зажег все светильники, имевшиеся в шатре. Руки его слегка дрожали: он старался сосредоточиться. Наконец сенатор снова сел и посмотрел в глаза Помпею.
– Но если они развернутся, чтобы дать бой, я не смогу тебя дожидаться, – произнес он.
Его заместитель покачал головой:
– А ты не заставляй их разворачиваться. Дай им простор, чтобы шли дальше, а через несколько дней, самое большее, через неделю я вернусь со свежими легионами, и мы покончим с этой погоней. Не рискуй, друг мой, чтобы не потерять все. Ты искусен в сенате, но ты не полководец и знаешь это не хуже меня.
Красс постарался не выдать своего гнева. Все считают его торговцем, ростовщиком, как будто командование армией – великая тайна, в которую посвящены лишь немногие избранные. Будто в его богатстве есть что-то постыдное. Он видел, что Помпею очень не хочется упускать победу над Спартаком. Какая трагедия, если презренный Красс украдет ее у великого полководца! Наверняка тот, кто подавит мятеж, станет консулом на следующий год. Разве сможет сенат воспротивиться воле народа после стольких месяцев страха?
Не в первый раз Красс пожалел о своем великодушии, о том, что в сенате назвал Помпея своим заместителем. Если бы тогда он знал, как пойдет кампания, то рискнул единолично командовать армией.
– Я пойду за ними на юг, – согласился Красс, и Помпей удовлетворенно кивнул.
Он взял со стола следующее сообщение и передал его Крассу.
Пока тот читал, Помпей подошел к карте и указал на нее:
– Флот, о котором сообщают в этом донесении, наверняка идет, чтобы забрать рабов. Если бы я не был уверен, что бунтовщики продолжают путь на юг, навстречу кораблям, то не оставил бы тебя. Не провоцируй их, и они на тебя не нападут. Я соберу галеры против их флота. Клянусь, морем они от нас не уйдут.
– Если только они этого хотят, – пробормотал Красс, продолжая читать.
– Они не могут бежать вечно. Само собой, что-то им удается разграбить, но эти оборванцы наверняка голодают. С каждым днем мятежники слабеют и вряд ли решатся еще на одно сражение. Нет, они хотят спастись, и сообщение о флоте это подтверждает.
– Когда они увидят наши галеры, то появишься ты с греческими легионами и прикончишь их? – спросил Красс, почувствовав, что ему не удалось скрыть горечи в голосе.
– Появлюсь и прикончу, – твердо сказал Помпей. – Не надо недооценивать противника, Красс. Если проиграем, то потеряем все. Нам необходимы дополнительные силы. Не принимай бой, пока не увидишь моих знамен. Лучше отступи, но не дай себя разбить, пока я не вернусь.
– Хорошо, – ответил Красс, уязвленный столь невысокой оценкой своих способностей. Если Спартак нападет, пока Помпей будет в отъезде, то настанет его, Красса, час, и вся слава достанется ему… – Надеюсь, ты вернешься как можно скорее, – добавил он.
Наклонившись вперед, Помпей уперся кулаками в стол:
– Есть еще одно дело. Я сейчас уезжаю в город и не знаю, сохранить его в тайне, пока не подавили мятеж, или рассказать о нем.
– Расскажи мне, – мягко попросил Красс.
Кожаные палатки стали тяжелыми от влаги. Дождь ритмично барабанил по ним, помогая солдатам покрепче заснуть. Юлий видел во сне свое поместье.
Весь долгий день легионы быстро шли к Риму, и, когда раздалась команда устанавливать палатки, у людей едва хватило сил снять доспехи перед сном. Те, кто выжил на форсированном марше, стали крепче, чем раньше, – кожа туго обтягивала развитые мускулы. Легионеры видели, как друзья умирают на ходу или просто падают и отползают на обочину. Некоторые выжили и догнали колонну, пристроившись в ее хвосте, но многие скончались от ран, теряя кровь на каждом шагу, пока не останавливалось усталое сердце и люди не падали, чтобы уже никогда не подняться.
Ноги, которые раньше ранили ремни сандалий и которые постоянно были покрыты коркой запекшейся крови, оделись броней белых мозолей. Измученные мускулы стали крепкими, как железо, и легионеры шагали, высоко держа голову.
На третьей неделе погони Помпей потребовал идти еще быстрее, и солдаты беспрекословно подчинились приказу. Они снова шли по Фламиниевой дороге, чувствуя возбуждение охотников, нагоняющих добычу.
Цезарь недовольно заворчал, когда его принялись трясти за плечо.
– К тебе гонец от Помпея, Юлий. Просыпайся быстрее.
Он сразу сел и встряхнул головой, прогоняя сон. Выглянул наружу, увидел гонца с бронзовой печатью Помпея, быстро оделся, оставив доспехи в палатке.
Едва Цезарь вышел под дождь, как тут же промок до нитки.
Часовой у шатра полководца отступил в сторону после того, как Юлий произнес пароль. Внутри сидели Красс и Помпей: молодой легат отсалютовал и мгновенно насторожился. Было нечто странное в их лицах, что-то такое, чего он раньше не замечал.
– Сядь, Юлий, – велел Красс.
Он старался не смотреть молодому человеку в глаза, и, слегка нахмурившись, Цезарь сел на скамью возле стола. Он терпеливо ждал, но военачальники не спешили начинать, и в сердце шевельнулось дурное предчувствие. Нервным движением Юлий вытер мокрое от дождя лицо. Помпей налил в чашу вина и подвинул ее к трибуну.
– У нас… у меня плохие новости, Юлий. Из города пришло сообщение… – начал Помпей. Он подбирал слова с трудом, волновался и сделал паузу, чтобы перевести дух. – На ваше поместье совершено нападение. Твою жену убили. Я понимаю…
Юлий вскочил на ноги.
– Нет, – громко сказал он. – Нет, это ошибка!..
– Мне жаль, Юлий. Это случилось несколько дней назад. Так говорится в донесении, – произнес Помпей.
Ужас, отразившийся на лице Цезаря, заставил Помпея вспомнить о том дне, когда сам он нашел в саду тело своей дочери. Помпей протянул Юлию пергамент и молча смотрел, как молодой человек читает его. В глазах у Цезаря все плыло, дыхание сбивалось, руки тряслись, так что он с трудом разбирал слова.
– О боги, нет, – шептал он. – Здесь же почти ничего не написано. А что Тубрук? Октавиан?.. О моей дочери ничего не говорится. Здесь всего несколько слов. Корнелия…
Цезарь не смог дальше говорить и горестно склонил голову.
– Это официальное донесение, Юлий, – негромко сказал Помпей. – Возможно, они живы. Будут и еще сообщения.
Подумав мгновение, он добавил:
– Мы недалеко от города, и я не буду возражать, если ты возьмешь короткий отпуск и посмотришь, как дела дома.
Юлий словно не слышал его. Красс подошел к молодому человеку, видевшему в жизни так много горя.
– Если хочешь съездить в поместье, я подпишу приказ. Ты меня слышишь?..
Цезарь поднял голову, и
