Википроза. Два Дао - Борис Акунин
— О чем вы? — насторожился Вильям.
— Вас дергают за ниточки. И весьма бесцеремонно. Снаружи вас ожидает телохранитель. Мигель-Кэндзиро Коянаги, неверный сын католической церкви.
— Вы уже разузнали, как его зовут? Браво.
— Я разузнал не только имя. Коянаги был одним из подручных покойного князя Кониси, казненного за государственную измену.
— Зря ведете подкоп. Мигель мне сам об этом рассказал.
— А рассказал он вам, что неоднократно бывал за морями с торговыми и посредническими миссиями?
— Что с торговыми — рассказал. А где торговля, там и посредничество.
— И про то, что Мигеля после гибели князя взяла на службу голландская Ост-Индская компания — для тайных операций в Японии? Что оперкупман Ван ден Брук поручил ему вкрасться к вам в доверие и любыми способами добиться, чтобы вы приняли предложение голландцев? При каких обстоятельствах вы познакомились с этим ронином?
Вильям обмер, вспомнив, как на пустой дороге, под единственным деревом, на котором можно было укрыться от преследователя, вдруг откуда-то взялся человек, знающий и европейскую торговлю, и чужестранный язык, а главное без малейших колебаний заступившийся за незнакомца. Вспомнил и еще кое-что. Гримасу бескрайнего изумления, что застыла на мертвом лице несостоявшегося убийцы. С таким выражением смотрят на того, от кого никак не ожидаешь каверзы. Например, на заказчика, который подрядил тебя спугнуть и погнать в нужном направлении «круглоглазого».
— Голландцы дергают вас за ниточки, как куклу, — повторил Родригес сочувственно, даже сострадательно. — В конце концов они вас обманут. Никакой десятой доли вы, конечно, не получите, даже если проклятым корсарам удастся захватить «черный корабль», что весьма маловероятно. Дон Пессоа — воин не их калибра. Когда вы исчерпаете свою полезность, голландцы просто от вас избавятся. Их агент, оборотистый Мигель Коянаги, наверняка имеет на этот счет соответствующую инструкцию.
Пораженный и раздавленный, Вильям молчал.
— Присоединяйтесь лучше к нам, сын мой, — мягко молвил иезуит. — Вы будете служить не мне, а только Господу. Станете, как и я, Псом Божиим, Domini Cano. Мы вместе поведем заблудших овечек этой большой страны от тьмы к свету. Будущие японцы, принявшие Слово Христово, будут славить наши имена.
И у этого тоже Мечта, и этот тоже зовет меня в собаки, растерянно подумал Вильям. Люди-коты на этих островах не выживают.
— Вам нужно подумать, я понимаю. — Прокуратор перекрестил его. — Уверен, Господь найдет путь и к вашему уму, и к вашему сердцу. Приходите, я буду ждать и молиться о вас.
Поклонившись по-японски — не сгибая позвоночник, святой отец проследовал к воротам. Благословил стражников-самураев: «Храни вас Кирисуто». В ответ те свирепо ощерились. Варварского бога вассалы дома Токугава презирали.
Несколько минут Вильям стоял неподвижно. Наконец тряхнул головой, пошел.
За третьей стеной и третьим рвом на траве сидел Коянаги. Длинный меч, переделанный из толедского клинка, лежал у него на коленях.
Поднялся. Зычно, по-самурайски, гаркнул:
— Я ждал вас, господин!
Так же энергично, на манер заправского служаки, согнулся-выпрямился.
Потом вполголоса спросил:
— Ну что, получилось?
— Пока нет. Вдруг явился Родригес и помешал. Придется подождать другого случая.
Мысль работала быстро.
Ни в коем случае не показывать, что знаю о его истинной службе. Убьет. Надо нанести удар первым. Как? Под каким-нибудь предлогом отправиться в горы и в глухом месте застрелить. Искать безвестного ронина никто не станет.
— Идем, — бросил он вслух. — И помолчи. Мне нужно всё обдумать.
Минуту-другую Мигель топал сзади. Потом вдруг обогнал, взял за рукав.
— Я тоже ждал вас и думал, — сказал он.
Узкие глаза смотрели в круглые. Не мигали.
— О чем?
— О том, что вы поставили условием нашего партнерства полную честность. Это для меня непривычно, но… это мне нравится.
— Да? — с каменным лицом осведомился Вильям. — Что ж, отлично.
— Нет, не отлично. Я не был с вами честен. И я решил, что должен это исправить. Мы встретились неслучайно. Я выполнял задание господина Пёйка, который ведает в Компании всеми секретными делами. Мне было поручено устроить так, чтобы вы испугались за свою жизнь и захотели убраться из Японии. Я нанял ронина-христианина, велел ему…
— Я знаю, — перебил Вильям. — Я догадался. Но я не ожидал, что ты решишь сознаться. Почему ты это сделал?
— Потому что вы мне нравитесь больше, чем лисица Пёйк. Голландцы не уважают честность. Они обманут меня так же, как обманули вас. Я не хочу им больше служить. Я хочу быть самураем. Вассалом Андзина Миуры. Человека, с которым я могу быть честным. Я очень полезный, вот увидите. И я буду служить вам верно. Как собака.
Он снова склонился и теперь уже не разгибался, повторяя: «О-нэгаи итасимасу, о-нэгаи итасимасу…» По японскому этикету почтительную фразу следовало твердить, пока просьба не будет удовлетворена — или отвергнута.
Под этот речитатив Вильям размышлял, как поступить.
Черт его знает, Мигеля, действительно ли в нем вдруг пробудилась честность. Очень возможно, что будучи сметлив, он уловил что-то в лице или тоне своего «партнера». Или догадался по взгляду Родригеса, который вышел из тех же ворот несколькими минутами ранее. Коли так, Коянаги сразу сообразил, что задание голландцев выполнить не сможет — и решил поменять хозяина. Стать вассалом ближнего государева хатамото тоже неплохо. Насчет собачьей верности, конечно, врет. Но полезен несомненно будет. Как полезен кот, ловящий мышей. Этот наловит много. А кроме того прохиндей ужасно занятен, с ним не заскучаешь. Всегда будет с кем поговорить. В стране сплошных собак иметь собственного кота — в этом есть что-то освежающее. Понятно, почему Иэясу так привязан к своему Сиро. Надо только знать про кота, что он — кот, гуляет где захочет и всегда променяет хозяина на вкусный рыбий хвост.
— Оставайся здесь и жди, — сказал Вильям затылку с навощенной косичкой. — Я вернусь нескоро.
Пошел назад, к воротам. Попросил вызвать начальника стражи.
— Я к господину о-госё с известием, которого он ждет.
У дверей государева покоя пришлось подождать, и всё же час Собаки, предшествующий позднему вечеру, еще не закончился. Копье Небесного Воина на нефритовом циферблате пока не коснулось следующего иероглифа «Свинья».
— Ты колебался недолго. Это хорошо. — Государь смотрел с любопытством. — Прежде чем впустить тебя я спросил начальника стражи, что ты делал после того как мы расстались. Мне доложили, что ты несколько минут разговаривал во дворе с Цудзи, потом ты постоял на месте, вышел за пределы Замка и снова вернулся. Что такого сказал моему красноволосому варвару мой южный варвар? Вряд
