Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин
Вслед за послами рабы или слуги несли клетки с малой пандой, похожей на медвежонка, парами курносых обезьян, напоминающих вдавленными носами моего экскурсовода, и глазастых лори, которые, как по мне, визуальное воплощение совести, тремя павлинами — ярким разноцветным самцом и двумя скромными белыми самками — и райской птицей с парой длинных загнутых перьев, которые могут расти из самого неожиданного места. Другая партия несла ящики, тюки, кувшины и корзины с какими-то дарами, накрытыми хлопковыми тканями ярких расцветок. Замыкали шествие еще одна центурия преторианцев. За ней привязались слишком любопытные жители города, к которым присоединился и мой гид.
Я отправился к тому месту, где строилась стена, огораживающая резиденцию императора. На ней трудились рабы под руководством римлянина-архитектора, вялого типа с оплывшим лицом, будто страдает водянкой, и присмотром обычных легионеров. Судя по неторопливому темпу, закончат нескоро, не сегодня уж точно.
Чтобы скоротать время до темноты, прогулялся на рынок, посмотрел, что и почем продают. Купил меда небольшой кувшинчик грамм на семьсот. С подсластителями у кантабров было плохо. Видимо, в тех краях живут неправильные пчелы, которые делают неправильный мед. В большинстве случаев бортничеством занимались представители других народов. Я еще думал, что, если бы не война, можно было бы завести пасеку и жить — не тужить. К сожалению или счастью, пасечник из меня не получился. Выгоднее грабить людей, чем пчел.
Глава 17
Ночью все города похожи. Темнота скрывает большую часть архитектурных различий. Остается главное — тишина и пустота. На улицах только бездомные собаки, бездомные и домашние коты, крысы и мыши. Ночью город принадлежит им. Иногда, правда, на их территорию вторгается ночной дозор, но быстро уходит, будто осознает свою чужеродность и нежелательность. Есть еще ночные воры, которых можно считать духовными родственниками этих животных
Я вернулся в город после ужина, перед самым закрытием ворот. Хозяйке постоялого двора сказал, что иду к проститутке. Спать лег в незавершенном храме. К тому времени строители уже ушли. Расположился в помещении для жертвоприношений на мраморном полу, нагревшемся за день. Под голову положил темно-коричневый кожаный рюкзачок, изготовленный по моему заказу. В нем черная одежда, в которой буду больше похож на призрака, чем он на себя, сюрикены и кинжал на всякий случай и сюко для преодоления стен. Четкого плана у меня не было. Придется импровизировать, для чего может пригодиться, что угодно.
Я даже сумел заснуть. Приснилось, что вместе с красивой девушкой, похожей на Дилин, откопали чей-то гроб, чего никогда в жизни не делал и даже не собирался, открыли крышку, в внутри битком белые, шевелящиеся опарыши. Зрелище было таким мерзким, что я проснулся.
Луна уже зашла. Я переоделся в черное, вышел из храма к недостроенной стене. Перед заходом солнца возле нее стоял караул из двух легионеров. Сейчас никого не было. Я перелез через нее без помощи сюко. Резиденция была каменной прямоугольной двухэтажной с одноэтажной пристройкой к ближнему концу общей площадью не менее полутора тысяч квадратных метров. Стены побелены, крыша черепичная красновато-коричневая, как я заметил утром. Сейчас рядом с белыми стенами казалась черной.
Я направился к зданию плавной бесшумной походкой, как, по моему мнению, должны передвигаться привидения. Никогда их не видел, поэтому не уверен, что копирую правильно. Так и те, кто меня заметит, тоже, наверное, не встречались с ними, поэтому должны заценить мои актерские способности.
В одноэтажной пристройке была входная дверь, ведущая в вестибул (прихожую). Слева и справа от него таберны (комнаты для рабов и слуг). Дальше будет атриум (крытый двор) с комплювием (световым колодцем) над имплювием (бассейном), который раньше использовали для сбора дождевой воды, а теперь это дань традиции. За ним таблинум (кабинет хозяина, приемная), не отгороженный от атриума, но есть дверь, ведущая дальше, в перистиль (открытый двор с колоннами, поддерживающими крышу) и писциной (вторым бассейном с фонтаном). На него выходили расположенные по периметру триклиний (пиршеский зал), кукина (кухня), кубикулы (спальни), экседра (гостиная и заодно столовая летом) и библиотека.
Я не стал прорываться через вестибул и атриум, наверняка заполненные рабами, слугами, помощниками. Поднявшись по белой стене, осторожно, бесшумно, стараясь не разбудить рабов, спавших в помещениях на втором этаже, преодолел черепичную крышу и спустился в перистиль. Он был выложен плитами из светлого мрамора. В самых неожиданных местах стояли статуи, заставлявшие меня дергаться от испуга, и на стенах угадывались мозаики. Хозяин спал в небольшой кубикуле с низким сводчатым потолком и прокоетоном (прихожей), в которой на полу расположился слуга. Возле широкой кровати, на которой спал на левом боку и согнув ноги в коленях Гай Юлий Цезарь Октавиан Август, абсолютно не похожий на императора, стоял сундук с бронзовыми полосами, поблескивающими тускло в свете глиняной лампы, заправленной оливковым маслом с ароматным наполнителем, уносящим в тропики.
Не стал будить повелителя нынешней ойкумены. Сам спросонья бываю злой, а у меня разговор мирный. Я отправился в кукину, предположив, что там должны остаться кувшины с напитками и блюда с едой после ужина, но ошибся. Зато там был горящий масляный светильник из белой глины в виде плывущего лебедя. Пошел с ним в триклиний, где даже запаха еды и питья не обнаружил. Нашел по ядреному аромату ананаса в экседре, где стояли две клинии, то есть биклиний, и длинный низкий широкий стол между ними, заставленный посудой из разных материалов. В свинцовом горшке, а я попробовал, макнув палец и обсосав его, был дефрутум или сапа. Первый получался, когда виноградное сусло уваривали на треть, а вторая — наполовину. Во время процесса сироп наполнялся ацетатом свинца (свинцовым сахаром), имевшим сладкий вкус, благодаря чему пользовался большим спросом и стоил дорого. Рядом стоял серебряный кувшин с обычным красным вином с добавкой меда и трав. Я перелил напиток в серебряный рог с головой волка внизу и ручкой сбоку, переставил ближе к изголовью левой клинии позолоченные, судя по весу, тарелки с кусочками солоноватой ветчины и твердого сыра и серебряное блюдо с дольками ананаса, подаренного, наверное, индусами и порезанного несведущим поваром вместе с твердой кожурой и несъедобной сердцевиной. Сняв черную маску
