Ларс III (СИ) - Гросов Виктор
Обрисовав вкратце свои «хотелки» по переговорам, мы направились в сторону города-крепости. Обстрел Лукой прекращен. Ага выдвинулся вперед на могучем жеребце. Мой телохранитель держал копье с нанизанным белым флагом переговоров, словно знамя. Радомысл и Буривой на конях сопровождали меня по бокам. Они вполголоса обсуждали бесполезность моей затеи. Еще вначале осады попытка переговоров была провалена. Осажденные просто обстреляли стрелами переговорщиков. Даже через несколько дней они не дали возможности договориться о том, чтобы убрать немногочисленные трупы наших воинов.
Подъехав на достаточное расстояние, мы остановились. Ожидаемо в нашу сторону полетели стрелы. Я чуть выдвинулся вперед. Ага воткнул копье в землю тупым концом древка и приготовил щит, чтобы защитить меня от шальной стрелы.
— Я хочу поговорить с тем, кто ведет оборону города, — прокричал я.
На стенах Корсуни забегали. Через пару минут появился воин.
— Чего тебе надо, козел? — прокричали с легким южным акцентом.
Я немного опешил от такого обращения. Мои сопровождающие разразились гневными тирадами. Особо разухарился Буривой. Мне даже понравились некоторые его словесные конструкции, взял на заметку. Я с трудом успокоил дядю с дедом. Ситуация была смешной до абсурда.
— Ты смел, юноша, — прокричал я спустя время, — твоя смелость только на стене появляется? Коль так, то жаль. А если все же смелости хватит, то выйди ко мне и поговорим как добрые воины.
М-да. Не так я представлял себе переговоры. Скатился до банального: «Выйдем? Проговорим⁉» вместо конструктивного диалога. Я наивно предполагал, что прокричу умному полководцу приемлемые условия передачи крепости, сохранение жизни всем воинам и жителям. Даже готов был отдать все добро, которое они смогут увезти. Ведь столь грамотная оборона говорила о уме руководителя. А меня козлом назвали. О времена, о нравы!
Шум и суета на стене привлекли внимание от моих размышлений. Осажденные скинули со стены толстую веревку, по которой слезло пять воинов. Ворота не открыли — еще один штрих в пользу осажденных, говорящий о уме полководца. Подстраховались.
Я спешился. Некрасиво будет общаться с переговорщиками верхом на коне. Дядя с дедом остались в седлах. Ага слез с бедной животины и встал рядом.
Приближающаяся пятерка воинов была в добротном обмундировании. Чувствовалась системность. На плечах виднелась фибула, скрепляющая плащ. На головах шлемы различных форм. На груди металлические доспехи, кольчуги и лорики. Типичное обмундирование византийских воинов. Но лица были явно не имперские. Раскосые глаза, смуглая кожа и черные как смоль бороды выдавали в них выходцев с восточных земель.
Один из них вышел вперед. Он отличался от товарищей. Его внешний вид олицетворял властность. Передо мной стоял высокий мужчина с гордой осанкой. Он носил бороду, его лицо было с умным и решительным выражением. Его обмундирование было практичным, сочетая в себе элементы восточного стиля с элементами военной экипировки. Острый взгляд остановился на мне.
— Я готов повторить вопрос. Чего тебе надо? — произнес воин.
О как! Я же говорю, умный человек. Про рогатое животное не упомянул. Не удивлюсь, если осадой именно он руководит. Но это не дальновидно с его стороны идти ко мне с такой жалкой охраной. Я с Агой в два счета раскидаем их. Наверное.
— Для начала, — я хмыкнул, — было бы вежливо представится. Я — Ларс, царь Гардарики.
— Я — Саладин, временный воевода Корсуни.
— Куда же делся предыдущий?
— Сейчас это не имеет значения, — с заминкой ответил воевода.
— Я предлагаю избежать лишних потерь на обеих сторонах, — кивнул я.
— Мы не собираемся сдаваться. Мы имеем достаточно продовольствия и воды, чтобы выдержать осаду. Если ты хочешь нас заставить сдаться, то переговоры можно считать оконченными, — твердо заявил Саладин.
— Лучше сдаться сейчас, — мягко сказал я, — на приемлемых условиях, — выделил я последнее, — чем погибнуть в бесполезной битве.
— Не надо угрожать, мы не станем легкой добычей. Лучше отведи свои войска и уйди, пока не поздно.
— Какой-то разговор глухого со слепым, — проворчал я.
— Ты хотел переговоров, а не мы, — справедливо заметил воевода, пожимая плечами.
— Мои предложения, — устало произнес я, — город покидают все, кто не хочет жить в моем царстве. Я разрешу жителям унести свои пожитки.
— Вряд ли это будет интересно нам.
— В противном случае, я рано или поздно захвачу город. Византия свои войска убрала. Каганат пал. Полуостров захвачен. Я не понимаю, чего вы хотите добиться?
— Освобождение от налогов. Право беспошлинной торговли. Свободный выбор князя жителями Корсуни.
— Даже так, — протянул я.
Я оглянулся на дядю с дедом. Они тоже выглядели удивленными.
— Это желание жителей города, — со вздохом добавил Саладин.
— И кто будет представлять их интересы?
— Совет старейшин Корсуни.
Разговор перетек в деловое русло. Мы обговорили организационные моменты и пришли к выводу о том, что необходимо провести переговоры с новоявленным Советом. Договорились завтра поутру на этом же месте собраться и решить спорные моменты. Для меня было удивительным такое стечение обстоятельств. Мы уже готовы были перейти к грязному способу ведения войны, к биологическому оружию. Видимо, жители хотели показать зубы, чтобы выторговать более комфортные условия дальнейшего существования. Глупо, на мой взгляд.
Договорившись встретиться завтра, мы распрощались и я сел в седло.
— Кстати, — обернулся я к уходившим корсуньцам, — а что там про «козла» кричали со стен? — не упустил я «шпильку».
— А это же не оскорбление, — не растерялся Саладин, — многие из нас выходцы из Византии. И не всегда мы воспринимаем такое именование за поругание.
Видя мое непонимание, корсуньский воевода, разъяснил свою мысль и рассказал интересную историю.
Несколько веков назад, византийцы осадили Тифлис, в те времена её называли Шурис-Цихе — «Завидная крепость» — неприступная. Имперцы долго не могли взять ее. Со стен крепости кричали оскорбления в адрес византийского императора Ираклия. В частности, назвали его «козлом».
Тот не растерялся, процитировал в ответ Ветхозаветную книгу Даниила: «Косматый козёл» — царь Греции сокрушит «Овна» — «царя Персидского». Хороший знак, победа будет за нами, уверил своих сторонников византийский император'. Тогда Тифлис был частью Персии.
— А через несколько дней крепость пала, — закончил Саладин, — ругательство, которое Ираклий посчитал хорошим предзнаменованием, действительно оказалось таковым.
Открытая улыбка воеводы заставила и меня усмехнуться находчивости самого Саладина. Вывернулся все-таки.
— Я помню про это, — заметил Радомысл, — там еще было интересное завершение истории. Полководец византийцев пленил начальника этой крепости и наполнил ему рот золотыми монетами, затем снял с него живого кожу и отправил этот «подарок» императору.
Чуть побледневший воевода, видимо был в курсе этого уточнения. Посмеявшись над ситуацией, я еще раз попрощался с корсуньцами и направился в свой лагерь. Пусть живет, пройдоха воевода. Умные люди царству Гардарики нужны.
Глава 11
Середина лета 827 г., граница Болгарского ханства.
Армия была на марше. Мы двигались вдоль северного берега Русского моря. Позади осталась Таврида, которая с моей подачи переименовалась в Крым. Метик, князь Крымский, был официально титулован.
Переговоры с корсуньцами были короткими. Я согласился практически на все условия, за исключением того, воеводу Корсуни будет назначать лично князь полуострова. А когда Корсунь была объявлена столицей новоявленного княжества, все дебаты сошли на нет. Открывшиеся перспективы — стать центром притяжения торговых путей региона — были глобальнее всего того, что хотели выторговать корсуньцы. Тем более Метик сходу назначил Саладина воеводой Корсуни. Все удачно разрешилось и для местных, и для нас. Пришлось немного задержаться в княжеской столице Эда, пока он чуть освоится в управлении, да и отдохнуть нужно было армии.
