На всю жизнь - Леонид Николаевич Радищев
— Это он так сказал? — быстро спросил Ленин. — А кто такой?
— Точно так сказал, товарищ Ленин! Я вам передаю его слова, как записанные. А сам — молодяк, от силы лет пятнадцать-шестнадцать. Шапка больше головы, ватник с прожженными дырами. Спрашивает, где находятся наши вагоны. Привел его к составу. Он постоял, подумал: «Вот что, — говорит, — идемте! Сегодня вечером у нас открывается конференция рабоче-крестьянской молодежи. Посоветуемся с товарищами. А я, кстати, секретарь Укомола. По дороге объясняет мне, что железнодорожники очень их уважают, то есть молодежь: субботники тут устраивали, расчищали пути, топливо заготавливали и все такое…
Приходим в бывший буржуазный особняк. Шум, звон, сутолока. Где-то песни поют. В одной комнате выпускают стенновку, в другой подбирают «Интернационал» на мандолине и балалайке. Показали мне и кухню. У них там каждый делегат доставил свой продукт, какой возможно. Кашеварят вовсю… Только мы начинаем разговор, прибегает боец из нашей охраны, как раз вот этот! — старшой показал на коротенького красноармейца. — Язык на плече, еле дышит: «Слава богу, что сразу нашел. Скорей, скорей — вагоны отцепили! К пакгаузу подают!»
Побежал с ним на станцию. Тот парнишка-секретарь тоже с нами. Команда моя мечется, вагоны отцеплены. Кричу парнишке: «Ну что, где твой выход из каждого положения?!»
«Выход есть, — отвечает. — Оставляйте охрану к вагонам, а сам поезжайте! А весь данный вопрос будет поставлен сегодня же на повестке. Всей конференцией выйдем на субботник! Все сделаем! И погрузим и отправим! Факт!»
Так или не так — перетакивать некогда. Оставляю двоих бойцов в охране. Отдал им овчину — имелась одна на всех. Табаку оставил, питания. Конечно, с нормой тут не слишком считались. Как-никак, люди остаются неизвестно на что… Только мы успели распределиться, а уж паровоз дергает. Едем…
День едем, другой, третий. Не сплю — все думаю, какие там дела на станции Чубук-номерной. На четвертые сутки — это в Змиевке было — доставляют нам депеш вдогонку. — Старшой расстегнул борт шинели, бережно достал из нагрудного кармана листок серой бумаги с криво наклеенными полосками телеграфной ленты. — Вот оно, товарищ Ленин!
Ленин долго смотрел на эти полоски с неясно отпечатанными буквами:
«Субботник провели вагоны перегружены отправлены охрана здорова сопровождает тчк с коммунистическим приветом председатель конференции Яков Косоногов».
— Дорогая бумажка, товарищ Ленин! Нам она документ! Теперь я кум королю, сват министру!.. Вот только имеем одно опасение — как бы не разминуться с товарищами. Пока они прибудут, нас могут в другую часть… Ну, я думаю, и с этим тоже разберутся!
Ленин все еще держал бумажку перед глазами.
— А вот здесь что написано? Сбоку, карандашом?
Старшой заглянул ему через плечо:
— A-а, это так, для интереса, — смущенно пояснил он. — Это когда мы с тем товарищем Косоноговым шли по коридору, ребята пели песню. Всю не успел запомнить… только отдельные слова записал…
— Неразборчиво! — сказал Ленин, поворачивая бумажку. — Может быть, вы пропоете?
— Пропеть?! — озадаченно спросил старшой. — Сказать на откровенность, товарищ Ленин, петь я остерегаюсь. С детства обижен слухом. Бывало, наши ребята поют «Вечерний звон», так мне только доверяли «бом-бом» вытягивать!
Ленин широко улыбнулся.
— Убедили! Тогда прочтите вслух!
Старшой помялся и, глядя в сторону, несмело продекламировал:
Берясь за молот и за плуг,
Запомни крепче, друг:
Винтовочку, винтовочку
Не выпускай из рук!
— А дальше не знаю, — слегка задыхаясь, закончил он. — Это у них вроде припева…
В вагоне слышалось только металлическое позвякивание, тягучий скрип.
— Так вы считали, что об этом не стоило рассказывать?!
Старшой сокрушенно развел руками.
— Не знал я, товарищ Ленин… Думалось, как же это я буду отнимать у вас время на наши байки.
— Хорошая байка, — сказал Ленин. — И про винтовочку хорошо…
Он задумчиво глядел на оранжевые, колко похрустывающие в печурке уголья, потом достал из кармана блокнот и положил его на чурбак, стоявший рядом. Со стороны можно было подумать, что он не испытывает ни малейшего неудобства оттого, что приходится писать в таком положении.
— Когда сдадите вагоны, сразу отправляйтесь к военному коменданту Москвы, — сказал он старшому, протягивая исписанный листок. — Я думаю, он сумеет устроить вас в Москве до прибытия товарищей. И с пайком разберутся. Вам надо дополучить то, что следует. Задержка в дороге произошла не по вашей вине.
Длинный, неистовый рев паровозного гудка ворвался в теплушку. Казалось, что машинист решил известить всю столицу о своем прибытии. Мимо проплыли неясные блики зеленых и красных огней. Гудок оборвался, и сразу стало отчетливо слышно, как звенят провода в застывшем воздухе.
— Вот и приехали, — сказал Владимир Ильич, улыбаясь уголками глаз, — и даже в весьма подобающих условиях.
Красноармейцы поднялись, как по команде, но замечаний по этому случаю не последовало. Ленин тоже встал, шагнул к ним по скрипучему тряскому полу.
— До свиданья, товарищи! Спасибо вам за вашу большую, трудную работу!
НЕБОЛЬШОЕ ДЕЛО
В деревянной будке, прилепившейся у Спасской башни, товарищу Иванову пришлось ждать недолго. Просмотрев бумаги, дежурный покрутил ручку телефона и громко, раздельно произнес в трубку, что прибыл товарищ Иванов из Казани с докладом от товарища Милютина.
Все было просто, обыкновенно и все-таки непостижимо удивительно. Очень трудно было представить, что сейчас, в эти минуты, вместе с тысячью других вопросов в Кремле решается еще один: когда товарищ Иванов А. В. будет принят Председателем Совнаркома.
В Москве товарищ Иванов был недавно — месяца два назад. Он работал здесь в Наркомпросе, а потом его перевели в Казань.
Когда он уезжал, в Москве была осень, а теперь ранняя зима завалила снегом огромный город. Снег пластами лежал на крышах, дыбился неподвижными белыми волнами на бульварах. В глубоких траншеях, отрытых в снегу, с тяжелым гуденьем продвигались редкие трамваи.
Товарищ Иванов медленно шел по заснеженным улицам. Еще оставалось время до назначенных ему шести часов, и тут он вспомнил, что у него имеется одно небольшое дело.
Уезжая из Москвы, он сдал в багаж свой чемодан с немудрящим имуществом; хорошо иметь свободные руки, когда едешь в вагоне, где не повернуться.
Однако по прибытии в Казань выяснилось, что по каким-то причинам багаж не доставлен. Разбираться в этом у товарища Иванова не было времени Раза два забегал он на станцию, но багаж
