Борис Тумасов - Гурко. Под стягом Российской империи
— Пластуны с самоваром? — удивился Гурко.
— В обозе возим, ваше превосходительство. Грешным делом, люблю чайком побаловаться. А заварочка у нас дедовская, с запорожских времен, молодые веточки вишни либо яблоньки. Что под рукой.
Гурко пил с наслаждением. Чай пахнул сливами.
И вспомнилось Иосифу Владимировичу: Москва… Трактир в Охотном ряду… Половые в косоворотках… На столиках блеском сияли громадные самовары, высились горы баранок и клубился пар над чашками…
И сказал Гурко, что тревожило:
— Армии Дунайской до снегов бы через Шипку перевалить, завьюжит, быть беде.
— Казачков наших там недостает. Они бы постарались выбить турок с перевала.
— Здесь, есаул, не разовая операция нужна, Шипку не только оседлать надо, ее удержать требуется, дорогу в долину обеспечить.
— Надеюсь, ваше превосходительство, в штабе понимают это.
Гурко потер виски:
— Предложил я великому князю создать ударный отряд из нескольких сотен драгун и казаков генерала Краснова да ваших пластун и выступить к Шипке. И командовать отрядом поручить Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, он ведь без дела.
— Что главнокомандующий?
— Против Непокойчицкий. Однако великий князь генерала Непокойчицкого не поддержал. Поэтому я и у вас. Надеюсь, скоро вам предстоит поступить в распоряжение генерала Скобелева. — Гурко поднялся: — Спасибо вам угощение, есаул.
Балканы! Стара Планина! Мать-Покрова вольнолюбивых болгарских гайдуков…
Едва Передовой отряд вышел из ущелья, и вот они, горы. Высокие, в зеленом лесном массиве. Гранитные скалы, леса, поляны, на которых вольно разросся дикий шиповник. Разлапистые деревья грецких орехов, а у вершин альпийские луга: сочные травы с крупными и мелкими цветами, желтыми, синими, белыми и красными, отчего все казалось застеленным огромным, искусно сотканным ковром.
— Выпаса-то! — вздыхали солдаты.
Вышли к деревне Присово, что в Предбалканьи, где начинался путь в село Хайнкией, полкам дали отдых. Отряд подтянулся, явились болгары-проводники. Гурко собрал командиров:
— На марше не растягиваться, господа. Арьергард поведет генерал Раух. — Иосиф Владимирович перевел взгляд на есаула Баштанникова. — Ваши казаки-пластуны пойдут в авангарде. Следом ваша дивизия, граф. — Посмотрел на генерала Шувалова. — Замкнет колону кавалерия. Где пушкам проходить трудно, пехота в помощь. И еще раз, господа офицеры, ни одного отставшего.
— Ваше превосходительство, — обратился к Гурко Столетов, — пустите наперед моих ополченцев. Они рвутся в дело.
— Похвально, генерал, что вы ратуете за своих воинов. Вам, Николай Григорьевич, после взятия Хайнкией, с 27-м Донским полком держать здесь оборону в случае появления неприятеля.
Поручик Узунов стоял с болгарскими проводниками и хорошо слышал разговор генералов.
— Но, Иосиф Владимирович…
— Никаких «но», Николай Григорьевич. Нам предстоит серьезное дело, и при всем моем уважении к болгарским воинам здесь я могу положиться только на российского солдата. Болгарским воинам еще надлежит обстреляться. Убежден, они еще успеют показать себя, так и передайте ополченцам.
— Иосиф Владимирович, это болгарская земля, дружинники будут биться за нее до последней капли крови.
— Разве мы лишаем их возможности сражаться за свою родину? Их патриотический порыв заслуживает глубокого уважения. Оставляя вас здесь, убежден, в случае наступления противника на перевал болгарские воины и донцы удержат позиции. — И, повременив, добавил: — Вы, Николай Григорьевич, прекрасно понимаете: Хайнкией слабая ниточка, которая на сегодня будет соединять наш отряд с Дунайской армией, когда мы окажемся в Забалканье.
— Разрешите отдать распоряжение, Иосиф Владимирович?
— Поезжайте, не будем терять времени, начнем марш. Да и усачи заждались. — Гурко указал на проводников. — Видите, поглядывают нетерпеливо.
Солнце коснулось вершин деревьев, как труба пропела команду и лагерь ожил.
Столетов отъехал, а Раух кивнул ему вслед:
— Может, Иосиф Владимирович, одну из его дружин пошлем с авангардом?
— Нет. На той стороне перевала я намерен дать простор кавалерии. Конной атакой мы овладеем селением Хайнкией…
В окружении штаба Гурко смотрел, как первыми стали подниматься к перевалу пластуны. Казаки шли легко, подоткнув полы черкесок под узкие наборные пояса… И вот уже первые роты вступили на узкую каменистую тропу.
Осторожно прижимаясь к скалам, уходили солдаты в гору. Тропинка, петляя, вела к ослепительно белеющим вершинам, терялась в угрюмо насупившихся горах, где гулял пронзительный ветер и клочьями зависали на скалах рваные тучи, а под обрывом рокотали бурные реки.
В батареях снимали с лафетов орудия, опорожняли зарядные ящики. Орудийная прислуга готовилась нести пушки на руках.
— Распорядитесь помочь им, — бросил Гурко адъютанту. — Снаряды раздать по ротам. Пусть батальонные пустят наперед кашеваров, возьмем Хайнкией, накормим солдат горячей пищей. Поди, от сухариков зубы поисточились… — Гурко повернулся к штабным офицерам: — Ну-с, господа, пора и нам на ту сторону…
За стрелками, ведя коней в поводу, тронулась конница, а следом к Хайнкиею пошли дружины. Солдаты арьергарда напутствовали их:
— В добрый путь, братушки!
Генерал Столетов отдавал указания своим командирам:
— Первой и пятой дружинам прикрыть выходы на перевал, данную задачу возлагаю на вас, полковник Вяземский. В резерве дружина капитана Попова… За Хайнкией мы в ответе… — Повернулся к начальнику штаба: — Я верю в болгарского воина.
— Разделяю вашу точку зрения, — согласился подполковник Рынкевич. — Убежден, турки не предпримут попыток отбить перевал.
— Подполковник, — прервал Рынкевича Столетов, — мы не можем полагаться только на интуицию. Туркам известны на Балканах все тропы, и кто поручится, что они не попытаются отрезать генерала Гурко от основных сил…
Заходящее солнце косыми лучами тронуло вершину гор. Гурко заметил:
— Пейзаж не для солдата, а для кисти художника Верещагина.
— Пожалуй, — согласился с ним Скобелев.
Иосиф Владимирович приподнялся в стременах, обратился к проходившим солдатам:
— А что, братцы, пожалуй, здесь и шинелишки сгодятся?
— Раскатаем, ваше превосходительство! — ответил за всех бойкий солдат.
Все выше и выше поднимался Передовой отряд в горы. Крутая тропинка местами вилась над самым обрывом. Лошади пугливо косились, храпели. Солдаты жались к увалам. Стоян то и дело поглаживал коня по холке, успокаивал.
Лунная ночь спустилась над перевалом. Небо в крупных звездах и синее. А над Санкт-Петербургом, думает Иосиф Владимирович, звезды мелкие и небо белесое.
Гурко и Скобелев спешились, повели коней в поводу. Иосиф Владимирович спросил:
— Вы, Михаил Дмитриевич, нередко бравируете, со смертью играете. Перед кем красуетесь?
Скобелев рассмеялся:
— Нет, ваше превосходительство, не бравирую я, хочу показать солдатам: бояться пули не следует, на врага надо идти смело. Коли же пуля либо штык достанут, так и умирать надо красиво… А меня не убьют, я в свою звезду верю…
Гурко промолчал, лишь усаживаясь в седло, сказал:
— Нет, любезный Михаил Дмитриевич, смерть может быть и нелепой, и тогда не случиться бы лиху, не подставить бы солдат под пули. А солдата беречь надобно…
Мимо, обходя гору, шла драгунская бригада, за ней потянулась 4-я стрелковая бригада. Солдаты переговаривались:
— Эк, внизу теплынь, а тут, вона, в горах, снега…
— Глаза слепнут, братцы!
— Всю обувку в горах порвали. Вона, сапоги каши просят.
— По такой стежке вниз босыми спустимся.
— Ты еще спустись. Не доведи Бог, турок вон ту гору оседлает и на выбор постреляет.
— Всех до едину положит…
Спуск оказался труднее подъема. Ноги скользили на мелких камнях, от усталости дрожало тело. Жалобно ржали кони, садились на зад, упирались передними копытами в каменистую тропу.
Гурко подбадривал солдат:
— Скоро конец пути, братцы. А там привал, еда горячая, сон. Помните, как суворовские богатыри Альпы-горы одолели. Будем их достойны.
К утру, спустившись с перевала, стрелки заняли оборону, а драгуны и казачья бригада повели наступление на селение Хайнкией.
Никак не ожидали турки на этом перевале русских войск. Державший оборону турецкий табор от удара конницы отступил. На помощь из Твердыни прибыл еще один табор. Но и он был отброшен.
Обеспечив оборону Хайнкиея и дав отряду отдых, Гурко принялся изучать обстановку. По сведениям, главные силы Сулеймана-паши скоро должны причалить в портах, и тогда, конечно, часть их двинется на Передовой отряд. Уже первые таборы из бригады Ариф-паши и Салиля, высадившиеся в Деде-Агача, выступили в направлении Нового Тырново и Семенли.
