Серж Арденн - Черный граф
– Но преданность это не честь, господа, поэтому имеет границы.
Кардинал не сводил глаз с анжуйцев.
– Здесь идет речь не просто о предательстве, здесь веет государственной изменой, посему вынужден ещё раз задать тот же вопрос,…но предупреждаю, одно неверное слово может стоить вам головы.
Ришелье чеканил каждое слово, будто желая впечатать его в мозг молодых людей, таким образом, намереваясь, лишний раз довести до них серьезность предстоящего решения.
– Итак,…допускаете ли вы мысль о том, что шевалье де Ро мог быть предателем?
– Монсеньор, даже если остаток дней отпущенных мне Господом придется провести в одной из ледяных ям Венсенского замка, я не стану чернить себя предположениями, я утверждаю, шевалье де Ро, не изменник!
Улыбнувшись одними лишь глазами, «красный герцог», перевел взор на взявшего слово, осторожного де Сигиньяка.
– Ваше Высокопреосвященство, не является секретом, что из суеты, в коей нам суждено появиться на свет и пройти свой земной путь, смерть, поджидающая в любой момент каждого из нас, уносит в могилу множество секретов и тайн. Не сделала она исключения и для нашего друга, шевалье де Ро, который оставил после гибели больше вопросов, чем можно было бы предположить. Увы, у природы свои законы, не ведомые разуму. Всё это так, и лишь одно неизменно как свет солнца, как ход времени, как лицо матери – это верность. Человек либо наделен этим достоинством, а значит – благословлен, либо лишен его, получив из преисподней трухлявый посох предательства, а с ним и путь, который зачастую ведет к земным благам, но неизменно упирается в проклятие. Третьего не дано.
Спокойный, уверенный взгляд де Сигиньяка пронизал стоящих у стола вельмож, остановившись лишь на кардинале.
– Могу заверить вас, господа, мой друг, шевалье Луи Филипп де Ро из благословленных.
Взор Ришелье был не менее беспристрастен, чем взгляд виконта, он, встретившись глазами с анжуйцем, устрашающе произнес:
– Это ваше окончательное решение?
Друзья, утвердительно кивнув, обреченно опустили головы. В комнате воцарилась тревожная тишина, тянувшаяся нескончаемыми мгновениями в ожидании сурового приговора.
– Ну, что ж Рошфор…
Наконец произнес кардинал, не спуская глаз с анжуйцев.
– …к завтрашнему утру, вам предстоит доставить мадемуазель Камиллу в Париж. В условленное время вы лично сопроводите её экипаж до мельницы, что возле госпиталя Шарите. Вы Кавуа…
Обратился он к капитану.
– …отпустите стражу.
Рошфор и Кавуа, скрылись за дверью. Приблизившись к молодым дворянам, Ришелье с интересом, будто увидев впервые, оглядел их.
– Смею вас заверить, господа, что заметь я в ваших глазах хоть каплю сомнения, не говоря уже об ином ответе, …вы были бы сейчас на пути в Бастилию. Но я не ошибся в вас.
Грустно улыбнувшись, он, как-то обреченно закивав головой, направился к своему излюбленному креслу.
– Вам повезло, любезные мои господа, в вашей жизни были и есть люди, которым вы можете столь беззаветно доверять. Я не берусь судить насколько это верно, не в том суть. Ведь правда это всего лишь то, что человек в данный момент считает правдой. В самое ближайшее время он может разочароваться, обнаружив обман, но те мгновения, отпущенные самой судьбой и проведенные в состоянии абсолютного счастья, пусть даже принимая ложь за истину, дарят ему наивысшее блаженство.
Оторвав задумчивый взгляд от огня, он с отеческой мягкостью воззрился на юных анжуйцев.
– Я, по доброму, завидую вам господа, дружба, это прекрасно. Быть может, при данных обстоятельствах это звучит несколько неуместно, ведь господин де Ро мертв. Поверьте, я, так же как и вы искренне сожалею об этом. А уж если принять за истину вашу бездоказательную уверенность в его безгрешности, то досадно вдвойне, потерять такую шпагу в столь тревожные времена.
Его отрешенный взгляд вновь исчез где-то средь пляшущих языков пламени, а голос становился всё тише, будто удаляясь по мере погружения кардинала, в глубокие подземелья собственных размышлений.
– Но всё это в прошлом!
Вдруг, после непродолжительной паузы, четко и громко, вымолвил Ришелье. Он вновь поднялся с кресла, и, заложив руки за спину, приблизился к анжуйцам, оставив незамеченным возвращение в кабинет капитана де Кавуа.
– Удивительное совпадение, господа. Человека, который состоял в переписке с вашим ближайшим другом, шевалье де Ро, чему свидетельством является письмо, предъявленное нам господином Бутилье, и тот за кем вам предстоит отправиться в Анжер, одно и то же лицо. Это воистину удивительная личность. Его настоящего имени не знает никто. Он весьма известен в Старом Свете лишь под прозвищем – Черный граф. Я даже не могу подобрать подходящих слов, чтобы выразить важность предприятия по поимке сего таинственного месье. Он просто призрак, господа. Сведения о нем весьма скудны. Из того, что может оказаться полезным вам, так это отсутствие мизинца на левой руке, и нынешнее место нахождения – провинция Анжу.
Уловив смятения на лицах юных дворян, Ришелье поспешил с дополнениями.
– Я разделяю ваше недоумение. Всё было бы именно так как отражено на ваших лицах, если бы ни одна существенная деталь.
Выдержав паузу, он беспристрастно произнес:
– Мадемуазель Камилла Ванбрёкелен. Сия невинная особа приходится дочерью Черному графу, которую он неистово разыскивает. Нам неизвестна причина, по которой сей месье, желает встретиться со своим чадом, но то, что он ищет встречи не вызывает сомнений.
В это время, в кабинет вошел Рошфор, кивком головы подав кардиналу знак, который несомненно был понятен Первому министру.
– Теперь о вас, господа. Завтра на рассвете вы отправитесь в Анжер, сопровождая госпожу Ванбрёкелен. Вы как никто пригодны для сего небезопасного предприятия. Во-первых, потому что по-прежнему не являетесь персонами, находящимися на службе короны. И, во-вторых, потому, что наблюдение и охрана сей прелестной особы, учитывая ваш юный возраст, может быть истолкована как увлечение, легкий флирт, а быть может даже серьезные намерения в отношении мадемуазель Камиллы. В сущности, для дела это не столь важно. Главное это достоверность ваших искренне дружеских отношений для сторонних наблюдателей и безопасность девицы. За неё вы отвечаете головой. Идея проста, как всё гениальное – девушка приманка, которую охраняете вы. Мы не сомневаемся, что очень скоро до Черного графа дойдут слухи о месте нахождении дочери, вот тогда Рошфор…
Кардинал метнул в графа взгляд, исполненный ледяной суровости.
– …вам представится честь захлопнуть мышеловку. Не скрою господа, граф, как и многие из наших людей, вслед за вами, отправятся в Анжу. Присутствия их вы не ощутите, но пусть вас это не беспокоит, они не на миг не выпустят вас из поля зрения. Да, и ещё, девушка ничего не знает о наших планах. Мы просто уговорили её, в сопровождении двух любезных молодых людей, галантных кавалеров, провести некоторое время в прекрасном городе Анжер, не более. Что ж, вот, пожалуй, и все. В тонкости, вас посвятит мессир де Рошфор.
Серые, холодные глаза кардинала, встретились с взорами молодых людей. И лишь определив во взгляде анжуйцев нечто необходимое, очевидно вселяющее доверие, различимое и понятное одному ему, Ришелье произнес:
– Утешьтесь господа, вы потеряли верного друга, однако обрели доброго повелителя. И запомните, я даю вам больше чем карьеру, я даю вам судьбу.
После того, как в сопровождении Рошфора, оба анжуйских дворянина покинули кабинет, Бутилье разоблачительно скривив губы, прошипел:
– Монсеньор, неужели вы доверите сие важное дело столь ненадежным людям?
Кардинал с интересом взглянул на сюритенданта.
– Месье де Бутилье, смею вас заверить, надежными людьми могут называться лишь те, кто умеет скрывать свои мысли1. И хотя невозможно, найти человека более презренного для христианина, чем высказавший эту мысль, трудно не признать её справедливой.
– Я, монсеньор, к сожалению, не был знаком с шевалье де Ро, но этот де Сигиньяк, сущий дьявол! По всему видать, хитрец каких мало!
– А вы считаете хитрость пороком?
– Простите, Ваше Преосвященство, а разве вы иного мнения?
– Господин де Бутилье, у меня складывается впечатление, что мы говорим с вами о разных вещах. Что вы называете хитростью?
– Вы право ставите меня в неловкое положение, монсеньор. Неужели вы различаете каким-либо образом хитрость одного человека от хитрости другого?
– Да Бутилье, да и ещё раз да! Мне претит принимать за хитрость, обычную, вероломную глупость. Хитрость, которую, к слову, вы узрели в месье де Сигиньяке, это одна из граней ума, не иначе. Я не встречал ни одного глупого хитреца. Если дурак задумает хитрить, то от его плутовства, за туаз, разит разоблачением, я уж не говорю о том, что за сто лье можно разглядеть простоту и безысходность сего незамысловатого предприятия. По-настоящему хитрый человек обставит всё так, что оставит всех не у дел, и никто, при этом, не сумеет распознать подвоха, тем более заподозрить плута. Если вы когда-нибудь вознамеритесь кого-либо обмануть, сделайте это красиво, чтобы тому, кого вы обвели вокруг пальца, было приятно об этом вспомнить. Если же вы попадетесь – вы глупец, не иначе. Я отношусь с уважением к хитрецам, и полагаю хитрость виконта де Сигиньяка, поставленная нам на службу, несомненно, ещё принесет пользу.
