Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1
— Да, я верю этому! — воскликнула Мария Стюарт, схватив своими маленькими ручками руки Роберта. — Мама, он благороден и добр; ты не должна делать ему зла, я не хочу этого!…
— Дрейбир обманул меня, — тихо проговорила Мария Лотарингская. — Роберт Говард, — продолжала она громче, каждая мать со слепой страстностью защищает свое дитя. Я хотела пытать вас, чтобы вынудить признание относительно того, какие интриги ведет регент и каковы его планы насчет того, чтобы держать в зависимости от себя королеву, мою дочь. Я даже допускаю мысль, что в своем предательстве он способен отдать королеву Шотландии во власть англичанам, и считала вас за орудие его воли. Теперь я жалею о случившемся, но вы сами дали понять, что за вами стоит защита регента.
— Я сделал это только для того, чтобы испугать своих врагов ваше величество.
— Значит, это была хитрость? — удивилась вдовствующая королева. — Эта предосторожность была, быть может, очень умна, но повлекла за собой заблуждение, которое заставило меня поставить вас в крайне неприятное положение·.
— Значит, и ты, мама, прощаешь? — обрадовалась Мария Стюарт. — Но здесь холодно и мрачно. Пойдемте, — обратилась она к Сэррею, и в это мгновение она заметила кастеляна, который будучи поражен ударом Роберта, упал, обливаясь кровью, и умер, не проронив ни звука. — Пресвятая Дева! — воскликнула она. — Что это?
Мария Лотарингская подошла к кастеляну и, чуть дотронувшись до него ногой, произнесла с чувством внутреннего удовлетворения:
— Он мертв! Ваш меткий удар, Роберт Говард, избавляет меня от строгого и тягостного суда.
С этими словами, как бы в виде примирения и прощения, она протянула руку Сэррею.
Тот взял эту руку в свою, но ужаснулся бессердечию и бесчувственности этой женщины и не поднес ее руку к своим губам, не подумав о том, что в эту минуту смертельно оскорбил тщеславие женщины и гордость королевы.
Мария Лотарингская нервно пожала плечами и подала руку духовнику. Мария Стюарт побежала вперед, чтобы выйти первой из страшного подземелья, а Сэррей немного отстал от других и, подозвав служителей, приказал:
— Устройте кастеляну почетное погребение, а завтра зайдите ко мне получить свою награду.
Затем он последовал за королевами.
Перед наружной дверью ждали Мария Сэйтон и две камеристки, сопровождавшие королеву. Когда леди Сэйтон увидела Роберта невредимым, ее глаза заблестели радостью, но она тотчас же отвернулась, когда он подошел поблагодарить ее.
— Мария! — прошептал он с сильным волнением. — Жизнь, которую вы спасли, принадлежит вам!
Она подняла на него свой взор и с насмешливой улыбкой и свойственной ей веселостью задорно ответила:
— Что за пустяки!… Мы поквитались, вот и все!
В это мгновение королева-мать обернулась, и в ее глазах вспыхнул мрачный огонь. Теперь она точно знала, кого ей благодарить за то, что ее дочь в первый раз проявила волю королевы.
Глава шестая
ЖЕНСКАЯ ХИТРОСТЬ
IРоберт не видел ни одной из обитательниц замка в течение двух дней, последовавших за нападением на него, но ему, по молчаливому соглашению, были оставлены ключи, которыми заведовал кастелян.
Он сидел на берегу озера и удил рыбу, когда сторож на башне протрубил в рог, извещая о приближении гостя к замку. Роберт вскочил с места, будь то хорошие или плохие вести, для него это все же было развлечением, быть может, даже случаем увидеть Марию Сэйтон, если бы пришлось вести гостя к королеве.
Через озеро плыла лодка, и уже издали Роберт узнал своего друга-стрелка; Брая узнали также из окон замка, так как к Роберту вышла камеристка и объявила, что обе королевы нездоровы, не могут никого принять и просят сказать об этом посланцу.
Роберт обещал исполнить просьбу и сделал это с тем большей охотой, что мог без помехи вдоволь болтать с Браем.
Вальтер выпрыгнул на берег из лодки и сердечно поздоровался с Сэрреем. Узнав о нездоровье королев, он засмеялся и сказал, что предвидел это, добавив, что на этот раз ему нет надобности просить их об аудиенции, так как он только привез письмо регента и довольно долгое время будет находиться поблизости, чтобы иметь случай видеть высоких особ, когда они снова поправятся.
— Что? — воскликнул Сэррей. — Вы останетесь поблизости? Разве регент подозревает измену или предвидит какую-нибудь опасность?
— Быть может, и то и другое, — ответил стрелок, которого Роберт повел в свою комнату, куда приказал подать закуску и вино. — Многое произошло с тех пор, как мы расстались, да, многое, и притом не особенно неприятное для вас. Но прежде всего доставьте мое письмо по адресу, оно заключает в себе пилюлю, которая, быть может, лучше, чем доктор, вылечит вдовствующую королеву.
— Но все же в нем нет ничего неприятного? — спросил Сэррей, уже начинавший бояться, что граф Монгомери попался в руки регента…
— Снесите прежде письмо, а потом я расскажу вам, что знаю и что думаю! — предложил Брай.
Роберт взял запечатанное воском послание и направился через двор к главному зданию, желая вручить письмо дежурной придворной даме. Но на лестнице его уже встретила Мария Сэйтон, и ему показалось, что она, наверно, быстро бежала, так как едва дышала, когда он заговорил с ней.
— Прекрасная леди, — сказал он, — дерзаю нарушить запрет, державший меня несколько дней вдали от вас, так как имею поручение к ее величеству вдовствующей королеве.
— Отдайте мне письмо, — живо перебила Мария молодого человека, а когда тот с удивлением посмотрел на нее, так как письмо было спрятано у него в кармане, то она добавила: — Конечно, если у вас есть письмо. Ведь королева ожидает ответа регента на свой запрос.
— Вот оно, — сказал он, вручая ей пергамент, — а если в нем заключается что-либо неприятное, не ставьте мне это в вину!
— Вы хотите сказать, что королева не должна ставить вам этого в вину, так как письмо адресовано ей?
— Я хочу сказать, — ответил Сэррей, стараясь уловить взор красавицы-фрейлины, — что для меня здесь есть только одно существо, гнева которого я страшусь. Королева справедлива, но Мария Сэйтон…
— Ну? Почему вы остановились?
— Мария Сэйтон сурова, так как знает, что она любима, и…
— Прекрасный паж, ваши слова очень лестны, но вы наговорили мне столько любезностей, что с моей стороны было бы легкомысленно верить им.
— Мария, жертва моей честью не была ничтожной мелочью…
— Тсс!… Это должно быть позабыто! Или, быть может, напоминанием об этой ночи вы хотите сказать, что мы все теперь находимся в вашей власти и что одно ваше слово может навлечь на нас неприятности?
— Леди Мария, я надеюсь, вы не сомневаетесь, что я не способен на низкую месть, — воскликнул Сэррей.
— Посмотрим, — засмеялась она. — Вы смелы, храбры и находчивы. Сегодня я увижу, умеете ли вы хранить секреты.
— А если сумею, Мария? — спросил Роберт.
— Тогда я буду считать вас за образец добродетели! — воскликнула девушка, смеясь и поспешно убегая, но при этом ее почти ласковый, нежный взгляд сказал Роберту более, чем могли бы сделать слова.
Сэррей вернулся в свою комнату, причем, когда он проходил по двору, ему снова показалось, что в окнах галереи, над его помещением, проскользнула какая-то тень.
Волнение Марии Сэйтон бросилось в глаза, а то обстоятельство, что она требовала письмо, которого она не видела, внушало подозрение. До Роберта доходили слухи о потаенных дверях и коридорах во дворце, следовательно, представлялось весьма возможным, что его разговор с приятелем был подслушан, и он решил наказать подслушивателей.
Прежде всего он дал знак стрелку говорить тихо о вещах, которые не должны быть разглашены, а затем начал громким голосом:
— Знаете, я веселюсь здесь более, чем ожидал; у королевы очень любезные придворные дамы.
— И вы, конечно уже влюбились? — спросил Брай.
— Да, я на пути к тому.
— В таком случае чокнемся. За ваше здоровье и счастье! Которая же это из дам?
— Самая прекрасная, самая веселая и, быть может, самая коварная.
— Тогда берегитесь, граф!…
— Я так и делаю, поэтому прошу вас говорить совсем тихо, — произнес Сэррей. — Вы не можете себе представить, какие у дам тонкие уши. Они слышат все, что желают скрыть от них, и не слышат того, что должны слышать.
Легкий шорох за стеной выдал, что подозрения Сэррея были верны.
— Они подслушивают! — шепнул Брай, а затем громко добавил: — Будь наша красавица любопытна, она не простила бы вам, что вы лишили ее удовольствия подслушивать.
— Я того же мнения, — засмеялся Сэррей. — Ну, теперь рассказывайте! Вы говорили, что у вас произошло многое?
— Да, и даже очень серьезное, — ответил стрелок, понизив голос. — До регента дошли слухи, что англичане и французы замышляют насильственное похищение королевы. Вследствие этого он, лично оберегая южную границу, двинул отряд к Дэмбертону, а мне с пятьюдесятью конными стрелками поручил защищать берега Ментейтского озера.
