Тайный агент Её Величества. Книги 1-5. Компиляция (СИ) - Бегунова Алла Игоревна
Встреча двух российских кораблей получилась случайной, но очень своевременной. Матросы, плотники, конопатчики и парусные мастера с «Измаила» могли оказать братскую помощь своим товарищам на «Хотине», тем самым ускорив проведение ремонта.
Через двадцать минут после швартовки к Козлянинову с рапортом явился бравый капитан-лейтенант Иван Саввич Кусаков, командир шхуны. Правда, командовал он ею всего второй год, однако общий стаж имел немалый. В 1765 году он закончил Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге и затем гардемарином плавал на Балтике до 1768 года, когда получил первый офицерский чин мичмана. Будучи откомандированным на фрегат «Надежда», Кусаков стал участником экспедиции адмирала Спиридова в Архипелаг и в южных морях провел шесть лет. Там он был офицером на разных судах: фрегат «Надежда», линейный корабль «Чесма», фрегат «Африка» — и в 1772 году удостоился производства в лейтенанты за храбрость, проявленную в десантной операции. В январе 1779-го года, получив чин капитан-лейтенанта, Кусаков перевелся на Азовскую флотилию[157].
Командор, улыбаясь, выслушал его официальное сообщение. Затем оба моряка обнялись и, похлопывая друг друга по плечам, сели за стол в каюте капитана «Хотина». Козлянинов велел слуге подать бутылку бенедектина и набить табаком две трубки — для себя и для гостя. Выпив по стаканчику, офицеры заговорили, и первыми словами в их беседе были: «Помнишь ли Архипелаг?»
Дело в том, что знакомство их произошло ровно десять лет назад, в октябре 1772 года, в Хиосском проливе, во время сражения у крепости Чесма.
Тогда в отряде контр-адмирала Грейга насчитывалось три линейных корабля и пять фрегатов: «Надежда» капитан-лейтенанта Кожухова, «Африка» капитан-лейтенанта Извекова, «Парос» капитан-лейтенанта Мистрова, «Победа» лейтенанта Козлянинова, «Констанция» лейтенанта Алексиано, а также бомбардирский корабль «Молния» лейтенанта Ильина. Еще имелось несколько транспортных судов с десантом примерно в полтысячи человек.
Произведя разведку на фрегате «Констанция», адмирал решил атаковать Чесму о моря. Фрегаты «Надежда» и «Африка», повторяя маневр русских в прошлом славном сражении при Чесме в июне 1770 года, вошли в бухту и открыли стрельбу, чтобы подавить огонь турецких батарей, расположенных на двух ее мысах, выдающихся в море. Жару поддавал и бомбардирский корабль «Молния», регулярно посылая туда из обеих мортир, находящихся на верхней палубе, по чугунному «подарку» весом в пуд. Под таким прикрытием к Чесме двинулись суда с десантом. Конечно, хорошо укрепленную крепость русские не взяли, да, собственно говоря, и цели этой перед собой не ставили. Зато они ворвались в ее форштадт и разгромили его, сожгли провиантские и военные склады, захватили несколько больших лодок, пушки, знамена и, следовательно, еще раз показали османам, кто теперь на море хозяин.
Иван Кусаков возглавлял десантную партию с «Надежды». При возвращении от крепости к фрегату в его баркас попало вражеское ядро. Мичман, матросы и солдаты очутились в холодной воде. Первым к ним подошел десятивесельный вельбот с «Победы». Управлял им Козлянинов. Он раньше других втащил в лодку Кусакова. Затем все спасенные провели на фрегате три дня…
Предаваясь приятным воспоминаниям, попивая бенедектин и покуривая короткие морские трубочки, капитаны разговаривали не менее часа. Попутно они обсудили ситуацию, складывающуюся сейчас на Черном море у берегов Тавриды, и договорились, что люди с «Измаила» уже после обеда приступят к ремонту на «Хотине». В самом благодушном настроении командиры поднялись на верхнюю палубу юта: осмотреть поломанный рей бизань-мачты, полюбоваться солнцем, небом и чудесной Балаклавской бухтой, глубже вдохнуть целительный прибрежный воздух.
— Знаешь, — сказал вдруг Козлянинов, щурясь от ярких полуденных лучей, — нынче на «Хотине» пребывает моя невеста.
— Ушам не верю! — воскликнул Кусаков с улыбкой. — Ведь ты — убежденный холостяк.
— Я влюбился, Иван. И не на шутку.
— Кто твоя избранница?
— Курская столбовая дворянка, вдова.
— Ну, хоть не старая, надеюсь?
— Гораздо моложе меня.
— Что привело ее, однако, в сей неспокойный край?
Командор выдержал паузу.
— Долго рассказывать. Лучше приходи ко мне на ужин в адмиральскую каюту. Анастасия Петровна там будет…
Нижние чины с «Измаила» и впрямь дружно взялись заменять поврежденный рангоут и такелаж на флагманском корабле. Капитан бригадирского ранга отметил их усердие, раздав каждому по десять копеек серебром. Оттого вечером на набережной в греческих кофейнях было шумно и весело. Матросы обоих парусников отдыхали, пробуя местную «ракию».
Господа офицеры уехали в греческий трактир «Кефало-Вриси», где хозяин по их предварительному заказу стушил на оливковом масле шесть свежих осетров метрового размера. В течение вечера все они были съедены. А еще в изобилии подавали на столы напиток с таинственным названием «метакса»: водка не водка, ром не ром, но нечто среднее между ними по вкусу и крепости. В трактире играл оркестр из четырех инструментов: барабан, флейта, скрипка и гобой. Под зажигательную мелодию сиртаки русские, встав в хоровод, танцевали с прекрасной Еленой, ее братьями и их молодыми подружками.
Никакой музыки не звучало в это время в адмиральской каюте «Хотина». Там сидели Аржанова, князь Мещерский, Козлянинов и Кусаков. Чинно, важно, если не сказать торжественно, они вкушали яства, изготовленные поварами флагманского корабля, и вели приличествующую случаю светскую беседу. Содержание ее оригинальностью не отличалось: погода, точнее — местный климат и море; политика, точнее — здешние последние события; мода, точнее — новости из Санкт-Петербурга.
Но все-таки это был разговор весьма сведущих людей.
Аржанова удивила моряков рассказом об особенностях крымско-татарской жизни. Кроме того, она запомнила многое из тех корабельных лекций, какие командор читал ей в начале их плавания. Капитан-лейтенант Кусаков, оказывается, сталкивался с берберами в Средиземном море, плавая на семидесятипушечной трехдечной «Чесме». Мещерский, будучи адъютантом светлейшего князя Потемкина, многое знал о новом фаворите великой царицы — Александре Ланском, небогатом дворянине из Смоленской губернии, теперь ставшим камергером двора Ее Величества и офицером Кавалергардского корпуса.
В перерыве между вторым горячим блюдом и десертом Козлянинов и Кусаков, раскурив трубки, вышли на верхнюю палубу юта и облокотились на фальшборт. Вечер стоял восхитительный, с высоким, чистым небом, яркими звездами, зеркально-темной водой в бухте. Вода изредка словно бы вздыхала у крутого черного бока парусника, и тогда тихий всплеск доносился до верхней палубы.
— Ты действительно решил жениться? — задал вопрос Кусаков.
Козлянинов кивнул, не выпуская трубки изо рта:
— Я сделал ей предложение.
— Ты просто спятил! — с прямотой старинного приятеля рубанул капитан шхуны.
— Почему это? — Командор на него не обиделся.
— Ведь она хитра, аки змий, и блистает красотой, подобно древнегреческой богине.
— Но что здесь плохого? — рассмеялся капитан бригадирского ранга, очень довольный.
— Вот ты, например, надолго уходишь в плавание, — продолжал Кусаков. — А она? Красивая и умная женщина остается в одиночестве. Ясное дело — заскучает. Где скука, там — измены. Направо и налево.
— Я с тобой совершенно не согласен, — насупился Козлянинов.
— Думаешь, она — не такая?
— Уверен! — сказал, как отрезал, командор.
— Друг мой, — капитан-лейтенант доверительно зацепился пальцем за пуговицу его белого кафтана. — Разве красавиц надо брать в жены нашему брату, моряку? Вовсе нет. Ибо продолжение рода — вопрос серьезный. Им, столичным кокеткам, сие невдомек. А госпоже Аржановой я бы предложил стать любовницей.
— Ты что?! — Козлянинов схватил Кусакова за зеленые отвороты флотского офицерского мундира. — Ты соображаешь, что говоришь?
