Шведское огниво - Сергей Зацаринный
– Тебя заметили?
– Хочешь знать, почему я зашел к эн-Номану? Никто не звал. Не видели меня. Просто когда я увидел, что тот человек скрылся за калиткой обители, сразу и вспомнил ту самую свиную ногу. И как тогда шейха обеспокоил ее сатанинский след.
Злат про себя отметил, что Бахрам все время говорит «сатанинский», на франкский манер, а не поминает шайтана, как приличествует правоверному.
– Я и подумал, что эн-Номану интересно будет узнать про клетку с голубями. Соглядатай ее наверняка проворонил.
– Тебе-то оно на что?
Вырвавшийся бесхитростный вопрос надолго погрузил старика в задумчивость. Он замолчал, уйдя куда-то в свои мысли, словно рассматривал что-то в минувшем далеке. И улыбался. Не то грустно, не то ласково.
– Мы ведь с эн-Номаном старые приятели. Давно это было. Далеко отсюда, в другой стране, в другой жизни. Он еще не был шейхом, а я сказочником. Вот мне и захотелось у порога жизни вспомнить былое. Так и засиделись до вечера. Эн-Номан ведь еще старше меня. Ему тоже уже пора… – Помолчав, Бахрам договорил: – Заканчивать земные дела.
– Пока он за них крепко держится, – усмехнулся наиб.
– Кому много дано – с того много и спросится. – Лицо сказочника посуровело. – В немощных руках шейха – власть. К его голосу прислушиваются сильные этого мира, от которых зависят судьбы царств и жизни людей. – Он снова замолчал, теперь надолго, а потом добавил совсем другим голосом: – Это очень тяжелая ноша.
Не только голос стал другим. Злату на миг показалось, что за столом у очага мрачно нахохлился совсем другой человек. Губы жестко сжались на строгом лице, от былой благостности не осталось и следа. В устремленных во тьму глазах старика вспыхнул незнакомый огонь.
Наиб даже поежился. Кем был этот нищий сказочник в той, прежней жизни? Вслух поддакнул:
– Не каждому по плечу.
Бахрам встряхнул головой, словно избавляясь от наваждения, и на губах его заиграла прежняя ласковая и грустная улыбка:
– Блажен, кому Всевышний позволил сбросить ее со своих плеч… Это мне сейчас сказал эн-Номан. Самое смешное, что этот разговор мы с ним начали почти сорок пять лет назад.
– Рассказал бы нам эту историю. Не все выдумками людей тешить.
– Не всякая выдумка ложь. Время пожирает рукописи, люди переписывают и переделывают летописи и хроники. А сказка переживает века и царства. Почему?
– Да потому что власти над ней нет! – рассмеялся из-за блюда с медовыми лепешками Касриэль. – Живет сама по себе.
– Веселый ты человек, – похвалил Бахрам. – Потому что нрав у тебя добрый.
– Так что смешного в том, что разговор начался сорок пять лет назад?
– Смешно, что собеседники поменялись местами. Так же, как и тогда, один был советником могущественного правителя, а второй – отшельником. Один верил, что можно переделать мир, а другой считал, что коль его судьбы начертаны при сотворении огненным каламом, то и нужно безропотно идти путем предопределения. Судьба посмеялась над обоими.
– Это уже не сказка, это загадка получается.
– Дело было в Тебризе, столице персидских ильханов. Так уж исстари повелось их называть на арабский манер. На престоле сидел тогда хан Аргун. А при нем большую силу забрал Саад ад-Давла, еврей из Багдада. Вообще-то он был родом из Мосула, но я с ним познакомился уже в Багдаде. Саад, человек ученый, хорошо знал искусство врачевания и многие другие науки. Я тоже искал в Городе Мира крупицы мудрости. По молодости меня влекли тайные знания, юношам ведь всегда кажется, что старшие от них что-то скрывают. Саада же больше привлекало практическое применение знания. Как никто другой, умел он извлекать из этого пользу. Пошел на государственную службу и быстро в ней преуспел. Отчего ты перестал улыбаться, добрый Касриэль?
Меняла и впрямь, едва речь зашла о Багдаде, сразу помрачнел и насупился. Однако слова Бахрама немедленно вернули ему веселое расположение духа:
– Так через этого Саад ад-Давла я и очутился здесь, в Сарае. Будь он неладен! Хотя как посмотреть. Кем бы я был в Багдаде? Все вышло к лучшему. Так ты дружил с этим проходимцем?
– В тебе говорит досада. Саад был очень умный человек и сделал много хорошего. Только сейчас не об этом. Вскоре он перебрался в столицу, где стал лекарем, а затем ближайшим советником самого ильхана. Туда он позвал и меня. Тебриз тогда был истинной столицей науки и мудрости. Там построили лучшую в мире обсерваторию для наблюдения за звездами, собрали огромную библиотеку, там жили множество мудрейших людей. Государственная служба меня не прельщала, зато я обрел счастье в собрании манускриптов и беседах с людьми, которые сами нередко бывали мудрее книг. Саад ад-Давла по-прежнему дарил меня своей дружбой. В Тебризе я снова встретил эн-Номана. Его тогда звали просто Ала эд-Дин.
– Снова?
– Мы с ним познакомились в Багдаде, где он, как и я, искал тайных учений. Там было немало суфийских обителей, в одной из которых и обитал дервиш Ала эд-Дин. Больше всего его интересовали медицина и составление лекарств. Особенно противоядий. На разгадывании древних алхимических рукописей, написанных на давно забытых таинственных языках, мы и сошлись. И вот он появился в Тебризе. Его, по примеру многих других, привлекла богатейшая библиотека, в которой, как всем известно, хранились книги, некогда захваченные в таинственной крепости Аламут, столице страшных исмаилитов и зловещего Старца Горы. Поговаривали, что в этих рукописях содержатся тайные знания, позволяющие управлять сознанием. Зря, что ли, легенды об убийцах-ассасинах, которым неведом страх, наводили трепет на весь Восток? Вот мой багдадский приятель и решил, что я, оказавшись в друзьях у становившегося всесильным Саад ад-Давла, помогу добраться до этих тайных книг.
– Помог?
– Сокровенных книг было слишком много. Написаны на разных языках, а некоторые еще и тайнописью, на работу с ними должны были уйти годы, если не десятилетия. Эн-Номана это не пугало. Вот тогда и начался этот наш разговор. О силе знания, его пользе. Власти, которую оно дает. О власти вообще. Меня тогда прельщало могущество знания. Власти, которая выше силы правителей и владык. А эн-Номан искал истину. Путеводную звезду в жизни. Судьба посмеялась над нами обоими.
Бахрам перевел дух и сменил тон, словно переходя к новой сказке. Он снова был благостен и безмятежен. В комнате повисла напряженная тишина. Все знали, что сейчас начнется самое интересное. Только безразличное пламя чуть слышно потрескивало в очаге.
– В это самое время раскрылся заговор против Аргуна. Его ближайший соратник эмир Букай, некогда спасший хана от верной гибели и посадивший его на престол,
