Золотой век - Евгений Игоревич Токтаев
Анхореотеф коснулся плеча возницы, тот стегнул лошадей, и колесница Верховного Хранителя покатила дальше.
У брода лес заканчивался и дальше, докуда глаз хватало, лежала зелёная равнина, ещё не побуревшая под палящими лучами солнца. То тут, то там в сочной зелени взгляд выхватывал пёстрые узоры, многоцветье конца весны, начала лета. Местами они разрывались чёрными лоскутами распаханной земли.
Вдали, чуть левее, почти сливалась с небесной синевой гряда холмов. Правее просматривалась молодая кедровая роща, а за ней вершина высокого холма, увенчанная зубчатой короной — стенами Кадеша. Впрочем, их на таком расстоянии могли разглядеть лишь единицы, самые зоркие отборные лучники.
— Где встанем-то, не говорили? — поинтересовался Автолик.
Сиванала покачал головой.
— Здесь надо вставать. До города ещё далековато топать. Не в чистом поле же ночевать.
— Твои слова бы начальникам в уши, — усмехнулся Автолик.
Впрочем, сами начальники с головой вполне себе дружили. По колонне начал распространяться приказ вставать на ночлег.
Возле брода на правом берегу Араунти на четыреста локтей над рекой и лесом возвышалась гора, заросшая можжевельником, который ремту называли драгоценным деревом уат. На вершине горы поставили шатёр фараона. Всё остальное войско разбило лагерь у подножия и на склонах.
Ночь прошла без происшествий, а на утро шардана в числе первых выдвинулись к броду. Раньше них на левый берег Араунти перешли только Хранители. Пара сотен с колесницами и Анхореотефом во главе.
— Солнышко светит, птички поют, — блаженно щурился Автолик, — вроде всё, как дома, а приглядишься — и небо не то и трава другая.
— Чем тебе небо-то не угодило? — Сиванала поёжился, — однако чего-то свежо сегодня.
— Хорошо-о, — протянул ахеец, — самое оно. К полудню так парить начнёт, что держись.
Они снова построились в колонну и спускались к броду по каменистой тропе, петлявшей по можжевеловой роще.
— А мне нормально, — сказал Сиванала, — и дышится-то как легко.
— Ну так можжевельник же, — объяснил Автолик, — чего удивляешься? Или он у вас не растёт?
— Растёт, — ответил за вожака Тарвейя.
— Да, — повторил Сиванала, — сразу сюда надо было идти.
— Нет уж… — в колонне шардана, человек за пять позади, раздался страдальческий стон, — чтобы я ещё раз в это место проклятое попёрся…
— Чего кряхтишь и охаешь? — спросил Автолик недовольного.
— Живот крутит, — простонал шардана, — всю ночь не спал! Все кусты тут обсидел.
— Э, Сиванала, — хохотнул Тарвейя и картинно зажал нос, — ты говорил, дышится легко?
— Да я подальше, — оправдывался страдалец.
— Что стряслось-то с тобой? — спросил Автолик.
— Траванули, проклятые!
— Местные, что ли?
Шардана не ответил, только поморщился.
— И как это они смогли?
— Да возле Аронамы. Я всего полкувшина молока выпил… Вроде не кислого… Ну, чуть-чуть…
— Сам дурак. Чего на других валишь?
— Ой, не могу, больше! — глаза воина лихорадочно заметались, — Сиванала!
Догадываясь, что за этим может последовать, вождь шардана брезгливо отшагнул в сторону и разрешил:
— Беги в кусты, пока прямо на дороге не обосрался.
Страдальца как ветром сдуло. Его товарищи, не замедляя шаг, тряслись от хохота.
— А ну хватит ржать! — скомандовал Сиванала, — по сторонам смотрите!
Они дошли до брода и осторожно начали переходить реку. На середине вода доходила до пояса.
Едва переправившись, двинулись дальше. Прошли довольно много, когда Автолик забеспокоился:
— Чего-то давно нет засранца. Не утоп ли?
— В дерьме своём что ли? — спросил Аннарумми.
— Видать, хорошо прослабило, — ответил Сиванала.
— Непонятная у него болезнь! — хохотнул Тарвейя, — не понятно, вставать уже или ещё посидеть!
Остальные прыснули.
Снова приблизилась колесница Анхореотефа.
— Держите глаза открытыми, — окликнул их Верховный Хранитель, — здесь уже налететь могут, оглянуться не успеешь.
И, верно, могут, на равнине-то. В лесу Рабави ремту почти не опасались нападения, ибо знали — нечестивцы хета опасны колесницами, а воинство Священной Земли напротив — сильно пехотой.
Анхореотеф укатил. Автолик толкнул Сиваналу в бок.
— Может сказать надо было?
— Про что?
— Про то, что у нас один потерялся.
Сиванала удивлённо вытаращился на ахейца.
— Тебе голову что ли напекло? Ты ещё самому про этого засранца расскажи. Да и не потерялся он, отстал просто. Догонит ещё. За нами войска ползёт — считать устанешь, куда он потеряется?
Следом за шардана переправился сам Величайший.
— Смотри, едет кто-то, — вытянул вперёд руку Тарвейя.
Автолик напряг зрение.
— Вроде не наши.
К голове колонны быстро приближались две колесницы, на каждой из которых отчётливо просматривалось по три человека. Так нечестивые хета ездят, по трое на колесницу. Ремту по двое. Анхореотеф, однако, не обеспокоился. Чего беспокоиться о двух колесницах?
Это были свои. Дозор Хранителей. А людей там шестеро оказалось, потому что ири везли двоих незнакомцев, одетых, как кочевники-шасу.
— Вот, увидели нас, бежать пытались, — доложил старший дозора.
— Кто вы такие? — спросил их Верховный Хранитель, лично выехавший навстречу, — вы из племён шасу?
— Мы были воинами великого царя Муваталли, — ответил один из шасу.
— Мы бежим от него, — добавил второй.
— Бежите? Почему?
— Царь прознал про могучее воинство мицрим и убоялся, — ответил первый, — а мы решили, что раз сам царь в нерешительности и смятении, то и нам с мицрим тоже воевать как-то не с руки. Вот и бежим.
— Бросили царя своего, значит, — с нотками презрения в голосе сказал Анхореотеф.
— Он не наш царь, — ответил второй шасу.
— Ваш-то ему служит, — напомнил Анхореотеф и спросил, — где войско царя стоит? За Кадешем? У старого города?
— Нет, господин, дальше, — ответил первый шасу, — мы от царя уже восемь дней бежим.
— Возле Халепа оно, — добавил второй, — цари Муваталли и Талми-Саррума вместе там сидят, раздумывают, как против мицрим воевать.
Анхореотеф кивнул и отправился на доклад к Величайшему.
Рамсес, выслушав его, довольно усмехнулся:
— Убоялся значит. Отлично. Пусть трясётся. Похоже, ему на роду написано заикой стать[38].
— Как-то это подозрительно, — нахмурясь, сказал Анхореотеф, — лазутчик должен был внушить Меченре иное. Будто мы слабы.
— Ты сам читал мне донесения ири, — напомнил Рамсес, — верно, Меченра не собрал тех сил, на которые рассчитывал. А сейчас не времена Безумца. Теперь все эти нечестивцы вновь, как в дни Величайшего Менхеперра рассчитывают одолеть воинства Реки не иначе как будучи в тройном превосходстве. Ну а зачем ещё он столько народу скликал?
Фараон оглянулся назад. Пехотинцы-менфит по пояс в воде переходили Араунти, тянули в реку упиравшихся ослов с поклажей. Те орали дурными голосами на всю округу. Мычали неторопливые волы, запряжённые в обозные телеги. У брода образовалось грандиозное столпотворение. Лёгкие колесницы-меркобт[39] без спрыгнувших и бредущих рядом возниц и лучников даже дна не
