Хирурги человеческих душ Книга третья Вперёд в прошлое Часть первая На переломе - Олег Владимирович Фурашов

И день ото дня конфронтация в Москве усиливалась. Стороны вербовали союзников и подтягивали боевые ресурсы. У законодателей это лучше получалось среди рядовых граждан, у исполнительной власти — в силовых структурах. Для Ельцина особенное значение также имел тот факт, что его безоговорочно поддержали Штаты, в том числе в лице президента Клинтона. Расклад получался взрывоопасный и неравновесный. Так долго продолжаться не могло.

Иная ситуация складывалась на периферии. Подавляющее большинство россиян на этот крайне опасный конституционный кризис взирало, разинув рот. Сидя у телевизора. За пределами МКАД, в отличие от августа 1991 года, преимущественно царила пассивное выжидание: «Как будет, так и будет».

Что до Алексея, то его линией поведения предсказуемо оказалось неприятие обеих сторон. Неожиданно для самого себя он выяснил, что является неплохим знатоком семейных проблем и русских народных пословиц и поговорок. Ибо время от времени у него умудрено вырывалось: «Муж и жена — одна сатана…Муж с женой ругайся, третий не мешайся». Да и Татьяне, как обычно, наиболее симпатичной представлялась позиция мужа.

Отношение семьи Подлужных к происходящему в верхах изменила мама Татьяны. Людмила Михайловна с первых минут конфликта властей однозначно и яро заявила о себе как о враге Кремля и приверженце Белого Дома. Она простила прошлые грехи тандему Руцкой-Хасбулатов. Зато до дрожи во всём теле жаждала свержения Ельцина. А на пустующей главной площади Среднегорска устраивала одиночные пикеты в поддержку парламента, поскольку никто из бывших коллег по горкому и единомышленников-партийцев к ней и не подумал присоединиться.

Основательно продрогнув на осеннем ветру, Серебрякова возвращалась в постылую профессорскую квартиру (поскольку с Владимиром Арсентьевичем у неё по-прежнему были «контры»). И вечерами Людмила Михайловна отводила душу, беседуя по телефону с дочерью и жалуясь на «политическое болото», коим она обзывала областной центр и всех его жителей. На разговоры она денег не жалела, потому что расчёты за все коммунальные и тому подобные услуги свалила на «пока мужа».

Но на финише первой недели политического кризиса Серебрякова нашла выход из тупикового бессилия. Она вышла на старую московскую знакомую Инессу Ромуальдовну, в прежние добрые времена работавшую в аппарате ЦК КПСС, и нашла с ней общий язык. После чего, не мешкая, укатила в Москву «бороться за правду». Пребывая в столице, Людмила Михайловна продолжала поддерживать связь с Татьяной, но уже в форме кратких и по-военному острых реляций.

Пугая дочку, боевая мамаша радостно докладывала, что она теперь в команде Макашова. Пока они располагаются в Белом Доме, но скоро пойдут громить Кремль. И напрасно объятая страхом Татьяна пыталась приструнить дорогого ей человека и уговаривала вернуться в Среднегорск. Та стояла на своём и твердила, что «настал её час».

2

Подлужный не ошибся в предположениях относительно «своего» вопроса. Депутаты приняли его отставку, уложившись в десять минут. Все всё понимали: мавр сделал своё дело, мавр может уйти.

Пока сессия райсовета рассматривала другие вопросы, Алексей в своём бывшем кабинете готовил к передаче новому председателю дела (им в итоге оказался Батраков). Кроме того, приходилось ждать документального оформления решения райсовета о снятии полномочий, чтобы в срочном порядке доставить его в отдел кадров областной прокуратуры.

Наконец, и это оказалось приятной неожиданностью, по инициативе Сигеля, Майорова и Прокудина, поддержанной большинством депутатом и немалой частью руководителей предприятий, не смотря ни на что, была организована «отходная». Проводы прошли в душевной обстановке. Напоследок Подлужный пригубил незабвенного тёмно-вишневого сылкинского пива, настоянного на овсе…

Домой Алексей заявился размягчённый и слегка навеселе. Груз забот последних лет кратковременно отлетел неведомо куда. В прихожей его встретили заждавшиеся жена и дети.

— Всё! — торжественно объявил Центру Мироздания Подлужный. — Я ваш. Я свободен.

— Па-ап, — таинственно обратился к нему Серёжа. — А мы, правда, переедем в Варначинск?

— Тс-с, — не слишком серьёзно прижал указательный палец к губам глава семейства. — Пока это секрет. Никому не говорить.

— И там ходят поезда и электрички? — чисто выговорил подросший Мишутка.

— Да. Два часа езды до Среднегорска, — за отца счастливо ответила ему мама. — Сто тысяч жителей.

— Ого! — поразился самый младший из Подлужных. — Почти как в Москве.

Все засмеялись, а затем направились в зал, где Татьяна накрыла практически праздничный стол. В центре него она (дело небывалое!) по собственному почину водрузила бутылку хорошего красного вина.

— Ну, ты даёшь, — удивился Алексей, усаживаясь за стол.

— Надеюсь, мы открываем новую и интересную страницу в жизни нашей семьи, — жизнерадостно проворковала жена. — Наливай.

Бокалы для взрослых наполнили вином, для детей — соком. Под дружное веселье и улыбки небольшая компания единодушно чокнулась и промочила горлышки, после чего приступила к трапезе. Благо их мама и супруга всегда готовила на славу. Вскоре сыновья убежали играть.

— Как тебя отпустили? — полюбопытствовала Татьяна.

— С пониманием, — обозначил прощальный жест рукой бывший председатель райсовета. — Уж на что меня Прокудин не терпит, а и тот пробасил: «Знаем, знаем: не твоё время». Единогласно проголосовали «за». Отметили. Завтра утром Потыквеоком меня ждёт с решением.

— И славно, — вздохнула жена.

— А как тут у вас? — осведомился Подлужный.

— Мама что-то молчит, — морщинка озабоченности набежала на лоб Татьяны. — Обычно в это время она мне отчитывается, а сегодня — молчок. Все нервы она мне вымотала. Смотрю телевизор, да жду от неё звонка. Если через полчаса не объявится, придётся побеспокоить Инессу Ромуальдовну.

Меж тем события довольно скоро развернулись так, что потревожить столичную знакомую Людмилы Михайловны пришлось в пожарном порядке. Трансляция художественного фильма была прервана экстренным телерепортажем от резиденции парламента. Там десятки тысяч оппозиционно настроенных граждан прорвали правительственное оцепление, что блокировало Верховный Совет России. На балкон Белого дома вышел провозгласивший себя главой страны Руцкой с телохранителями и сопровождающими. Он призвал своих сторонников взять штурмом мэрию, Останкино и другие важнейшие точки столицы, как это делал Ленин в октябре 1917 года.

По окончании воззвания самопровозглашённого президента, телевизионщики переключились на Макашова, который конкретно нацелил восставших на взятие телецентра. Но этот эпизод почти не привлёк внимания Алексея, поскольку в ходе выступления Руцкого он увидел на балконе Белого дома…тёщу! Подлужный, втянув голову, осторожно перевёл взгляд на жену.

Лицо той покрыла смертельная бледность. Взгляд остекленел. Она замерла подобно зверьку, впавшему в спячку. И была явно не в себе. Алексею понадобилось несколько раз бережно встряхнуть её, прежде чем она вернулась в реальность.

— Таня…Танюша…Что с тобой? — тихо звал жену Подлужный. — Пожалуйста, будь спокойнее. Подумай о детях. Если они сейчас прибегут и увидят тебя в таком состоянии, то