Оливия Кулидж - Римляне
Лентулий сжал губы и легко пожал плечами, смиряясь со скукой повседневной жизни, не тяготясь ею и не желая ничего менять. Сам он скептически относился ко всем известным и неизвестным божествам, однако его скептицизм никак не влиял на добросовестное исполнение ритуалов, соблюдаемых его предками с огромной верой. У Лентулия был свой собственный пантеон домашних богов, которым он приносил дары дважды в месяц в присутствии семьи, и кроме того, ежедневно за обедом совершал подношения в их честь. Около десяти дней назад он совершил любопытный ритуал девятикратного изгнания нечистой силы, который каждой весной очищал дом от злых духов. Лентулий с благоволением относился к религиозной практике государства и в религиозных обрядах принимал участие с большим усердием. Он никогда не считал себя неверующим, потому что для него религия стала неотъемлемой частью римского образа жизни. Любой искатель приключений, будь он еврей, египтянин, грек, галл, испанец, эфиоп, мог свободно прибыть в Рим, неся с собой самые невежественные верования и свободные моральные устои. Римская традиция, снисходительно смотревшая на это, с еще большей гордостью требовала соблюдения древних ритуалов.
Лентулий словно окаменел. На его красивом, несколько тяжеловатом лице появилось суровое выражение, похожее на сумрачные маски предков в зале. Кто-то крался по двору, прошмыгнул сквозь открытую дверь и чуть помедлил у колонны, где было довольно темно, в отличие от залитого солнцем внутреннего дворика. Это могла быть и рабыня, посланная по какому-нибудь делу, если бы не крадущаяся походка, робкий взгляд на Лентулия, чья фигура смутно виднелась вдалеке. Он сидел, словно кот у мышиной норы, и ждал.
Женщина украдкой проскользнула через двор, воровато оглядываясь по сторонам. Она была крепкой, еще нестарой, но одетой довольно мешковато в самые современные одеяния, которые делали ее излишне полной, но не прибавляли роста. Черные волосы, уложенные аккуратными локонами, обрамляли слишком крупное лицо с довольно заурядными чертами. Примечательными были только глаза. Они были темно-карими и большими, хотя слишком близко посаженными, слишком круглыми и слишком проницательными. Лентулий знал, что она близорука, и не боялся, что она раньше времени увидит его. Однако гордость не позволяла ему шпионить за женой.
Это была его вторая жена, и здесь, возможно, крылась причина его несчастий. Лентулий по природе был сдержан, но в его душе бушевали страсти. Он любил свою первую жену, хотя ее выбрал для него отец. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга, а в делах они стали единым целым. Квинтилия умерла при родах, оставив Лентулию подающего надежды сына двенадцати лет и новорожденную дочь. По прошествии некоторого времени он вновь женился: в доме была необходима хозяйка, девочке нужна мать, Лентулий, вероятно, мечтал о сыновьях и надеялся обрести утешение в своем одиночестве. Как и его отец, он благоразумно подошел к вопросу брака. Терентия оказалась тихой, уступчивой женщиной, на двадцать лет моложе его – подходящий возраст для второй жены. У нее было неплохое приданое и хорошая семья, и все же именно он ввел ее в общество, в которое она сама никогда не смогла бы попасть. Помня о двадцати годах разницы, он стремился держать себя авторитетно. Многие люди, которых он знал, запросто наводили справки о прошлой жизни своих избранниц. Трижды Терентия производила на свет болезненных детей, которые умирали вскоре после рождения, наполняя скорбью дом и умаляя положение матери в глазах света. Теперь, после смерти третьего ребенка, Лентулий вынужден следить за ней, чтобы она не выходила без его ведома.
– Доброе утро, Терентия! Рано ты встала!
Терентия вздрогнула. Она прижала руку к губам и отпрянула назад.
– Д-доброе утро, Лентулий. Я подумала… А ты разве не принимаешь?
– Не сегодня. – Он встал и посмотрел на нее сверху вниз с высоты своего огромного роста. Он был человек среднего возраста, солидный и внушительный. – Ты думала, я принимаю друзей, и хотела проскользнуть незамеченной. Я этого не потерплю.
На глазах Терентии выступили слезы, и она задрожала, но попыталась изобразить на лице негодование:
– Я никому не причиняю вреда!
Лентулий подтолкнул к ней табуретку:
– Сядь, Терентия! Хоть раз в жизни служба в храме Исиды пройдет без тебя. Сегодня ты никуда не пойдешь, потому что нам надо поговорить. – Он твердо взял ее под руку и заставил присесть. Дав жене секунду собраться с мыслями, он бережно расправил складки тоги, прежде чем сесть самому. – Терентия, – терпеливо начал Лентулий, желая играть роль мужа и отца с подобающей твердостью, – пришло время все прояснить. Эта сумасшедшая религия не подобает моей жене, и я не позволю тебе придерживаться ее. Разве у тебя нет гордости? Как можешь ты без зазрения совести путаться с иноземными вольноотпущенниками и рабами и глазеть на нелепые ритуалы, проводимые для потехи разнузданной публики? Неужели я должен выслушивать, что ты платишь драгоценностями за эти надувательства – знаки милости со стороны божества, так называемые видения, обряды очищения, ведущие тебя шаг за шагом к отупению? Неужели ты не понимаешь, что, когда эти жрецы доведут тебя до полного падения, ты окажешься целиком в их власти?
Терентия покраснела, но все же старалась, чтобы ее голос звучал презрительно.
– Отупение? Я никогда не говорила со жрецом, только в присутствии святой, скорбящей Матери и перед глазами всех верующих. Они святые люди.
– Ты хочешь сказать, что они кропят святой водой, носят белое, не едят мяса и бреют голову? Это не одно и то же.
Терентия не нашла что ответить и вновь заняла оборонительную позицию.
– В чем ты меня обвиняешь?
– В глупости, пока… И отсутствии гордости.
– У меня нет гордости.
– Оно и видно, – Лентулий почувствовал прилив гнева, но еще пытался сдерживать себя, – у тебя нет и благоразумия. Кто тебе сказал, что религия должна иметь отношение к твоим чувствам? Религия – это долг.
Терентия разразилась истерическим плачем:
– Я ненавижу твой долг! Святая Мать Исида потеряла своего единственного божественного сына. Ее изображение кивнуло мне! Я точно знаю. Никто меня не понимает.
Лентулий готов был согласиться и добавить, что никому и не интересно понимать эту глупость. В духе Терентии разражаться слезами при упоминании долга. Конечно, ему жаль умерших детей, но ей не следует забывать о дочери и открыто ревновать к его единственному сыну. Терентия была очень эмоциональна. Если бы Лентулий не жалел ее, то мог бы очень скоро возненавидеть.
Терентия продолжала рыдать. В отличие от ее мистической эмоциональной египетской религии Лентулий ничего не мог предложить ей взамен и на какое-то мгновение даже подумал о разводе. Если действовать обдуманно, то бракоразводный процесс может пройти гладко. Само собой, он женился на Квинтилии согласно древнему обряду, дающему мужу власть над жизнью и приданым жены. Более либеральный брак с Терентией давал ей больше свободы. Она могла даже оставить мужа по собственной воле, если бы ее поддержали родственники-мужчины. Однако на этот ее шаг Лентулий и брат Терентии ни за что бы не согласились. Терентия легко могла бы одурачить Лентулия, если бы захотела. Ему нужно развестись! Развод не был редкостью в те времена, и все же Лентулий до последнего отвергал его с негодованием человека, не знавшего до сих пор неприятностей в семейной жизни. Он всегда выступал против развода, находясь в обществе своих друзей. Сейчас он не мог заставить себя начать эту рутину. Лентулий был слишком стар, чтобы изменять своим принципам. Но что же тогда делать?
Не найдя ответа, он позвал раба, который вертелся поблизости, не подслушивая, но в то же время впитывая в себя все, что происходило в доме.
– Позови Фаустину!
Когда Фаустина пришла, Лентулий сказал:
– Твоя хозяйка не совсем здорова и останется в постели. Будь с ней рядом, Фаустина.
– Да, хозяин. – В Фаустине было что-то материнское, надежное, но Лентулий подозревал, что она слишком балует его маленькую дочку. Он не думал, что она питает нежные чувства к Терентии, а добра только поневоле. Итак, пока отложим мысль о разводе.
Лентулий вернулся в кабинет, испытывая смешанное чувство гнева, бессилия, несправедливого отношения к себе. Ясно, что Терентия предпочитала ему свои египетские оргии, хотя он и не понимал почему, принимая во внимание ее благородное, внушающее уважение происхождение. Эти чувственные религии – настоящая грязь, их нужно запретить. Лентулий уже представлял скандалы, которые могут разразиться. К несчастью, Ливия, жена Августа, по слухам, питала слабость к одной из этих древних сект, поэтому против них ничего не предпринималось. Но Ливия, по крайней мере, вела себя благоразумно. Лентулий принялся перечислять про себя недостатки Терентии, но тут его прервало чье-то осторожное покашливание. Он резко поднял голову.
