Владимир Мартов - Юность Карла
Правда, в конце разговора раздосадованный собственной уступчивостью Карл рявкнул:
— Если эта ломбардская жеманница все же окажется уродиной, я отправлю ее к отцу пешком. Так и знай, мама. Пешком через Альпы.
О том, что вместе с этим браком королева-мать фактически предлагала новую политику, которая шла вразрез со всем тем, что делал Пипин, Бертрада предпочла умолчать.
Впрочем, мотивы поступков королевы были очевидны: предотвратить конфликт между сыновьями, а следовательно, между франками. Упрямый Карл не мог простить Карломану случай с Аквитанией, в глубине души считая, что его братец приложил руку к восстанию Гунольда, а также то, что по решению отца лучшие земли достались Карломану.
Инстинктивно Бертрада понимала: случись война, неуклюжий, прямолинейный Карл победит утонченного братца, хоть и ловкого интригана. В то же время культурная супруга могла бы образумить неотесанного короля франков.
Отъезду Бертрады предшествовал другой — отъезд Химильтруды в монастырь.
Согласившийся на это Карл мог предполагать, но никак не ожидал, сколь тяжело произойдет расставание. Химильтруда валялась в ногах и то умоляла и кричала о своей любви к нему, то проклинала Карла, а узнав, что сына Карл оставляет у себя, просто обезумела.
— Ты не любишь его! — кричала она. — Ты не можешь его любить, если лишаешь матери. Зачем он тебе?
Сердце Карла бешено колотилось, внутренне он готов был на все: зацеловать Химильтруду до смерти, затащить в постель — так мучительно, до боли ему сейчас хотелось ее тела; убить, лишь бы она перестала надрывать ему душу своими криками.
Окаменевший, с отсутствующим взором, плохо слушающимися губами, Карл только и смог сказать:
— Все решено. Сын останется у меня. Он может в будущем представлять угрозу королевству, если не будет при мне.
— Карл, взгляни на него! Неужели этот несчастный ребенок представляет для тебя угрозу?! Оставь мне сына, и я уйду куда прикажешь! Ты лишаешь его матери, и он не будет тебя любить! Он не принесет тебе счастья, Карл, и станет проклинать тебя всю жизнь! Так же, как и я, Карл! Так же, как и я! Проклинать и ненавидеть тебя! Ненавидеть! Оставь мне сына!
Карл больше не мог выдерживать этой душераздирающей сцены и взмахнул рукой. Двое левдов потащили рыдающую и упирающуюся Химильтруду в повозку, в которой ей предстояло проделать свое последнее путешествие.
Стоя на ступенях королевской виллы, полуотвернувшись, Карл косил взглядом за отъезжающей процессией. Все было кончено. Химильтруда уходила навсегда. И хотя повозка отъехала недалеко, была еще здесь, рядом, тяжелые створки монастырских ворот уже смыкались, отрезая, отсекая от него Химильтруду. Неожиданно мелькнула старая, уже было забытая мысль: «Нет возврата», и на сердце у него стало холодно, тихо, словно там поселилась пустота.
А в дальней комнате виллы сотрясалось от плача маленькое, с горбиком на спине, тельце. Время от времени мальчик переставал плакать и, утыкаясь в раскиданные на полу шкуры, звал:
— Мама! Мама!
3
Ранним солнечным утром пели трубы и развевались знамена, когда в сопровождении отряда копьеносцев королева-мать торжественно выехала из ворот Вормса и, двигаясь левым берегом величественного Рейна, отправилась на юг. Путь ее лежал сначала в Зальц, где она должна была встретиться с Карломаном.
Июнь царил на всем пространстве Франконии. Лошади двигались медленно, страдая от невыносимой жары. Страдали и люди. Под тонкими шенсами и туниками их тела горели от едкого липкого пота, и периодические купания в Рейне лишь ненадолго приносили облегчение. Путь в каких-то сорок лиг растянулся на три дня.
В Зальце было не легче. Встретившись с младшим сыном, Бертраде пришлось выдержать град упреков и обвинений, самым мягким из которых стало, что она больше любит Карла и совсем забыла о нем, Карломане.
— Но я как раз и хочу примирить вас, — защищалась Бертрада. — Негоже франкам ссориться.
— Тогда как мог мой братец утверждать, что я поддерживаю Тассилона! — вопил Карломан. — С какой стати? Ведь Бавария пусть формально, но мое вассальное герцогство. Так неужели я буду желать баварцу золотой королевской короны? И потом: Карл захватил часть моих земель.
— Но ведь и твой сенешаль Ашер сделал то же самое, захватив часть земель Карла в Аквитании из тех, что принадлежали Гунольду. Ты воспользовался его победой, чтобы расширить свои владения, — возразила Бертрада. — Вы квиты. Умерь свой пыл.
— Пыл? — Карломан побагровел от возмущения и, не найдя нужных слов, лишь открывал и закрывал рот, словно рыба, вытащенная на берег. Казалось, еще чуть — и его хватит удар.
— Сейчас я направляюсь к Дезидерию. Думаю, что молодая образованная жена повлияет на Карла в лучшую сторону, — продолжила тем временем королева-мать, не обращая на состояние сына внимания и твердо решившись добиться поставленной цели.
— Ты хочешь женить Карла на Дезидерате?.. — начал было Карломан, но, осекшись, замолчал и задумался, перебирая в тонких пальцах, уже давно не державших оружия, четки.
— Твоему неотесанному брату как раз не хватает такой супруги. Бедная Дезидерата, что ждет ее? — встряла в разговор Герберга. — Ей, выросшей в роскоши и общении с умнейшими и достойнейшими людьми, попасть в лапы распутного франка.
— Тебе не стоило этого говорить, Герберга. Ведь ты сама наполовину франконка. И потом, я разговариваю с моим сыном, королем Карломаном, а не с тобой, — спокойно возразила Бертрада.
— Но с моим мужем, — вскинулась Герберга.
— Помолчи, Герберга, — сказал Карломан, лицо которого неожиданно просветлело.
— Это хорошая мысль, мама. Надеюсь, утонченная супруга поможет моему храброму брату оценить иные прелести и достоинства жизни. Так чего ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты перестал враждовать и примирился с Карлом. Того же я потребую и от него, когда вернусь во Франконию с ломбардской принцессой. Еще раз повторяю: франки не должны воевать друг с другом.
— Даю тебе в этом слово, конечно, если Карл поступит так же.
Подошедший к концу беседы престарелый Фулрод, всегда радевший за сильное единое Франкское государство и болезненно переживавший раздоры братьев, которых, по сути, воспитал он, был доволен. Не разделяя в целом политики Бертрады, в этом вопросе он старался делать все от него зависящее, оказывать все свое влияние на франков, не допуская междоусобиц.
Недовольная словами и поступком мужа, Герберга демонстративно повернулась и вышла из зала.
Едва Бертрада покинула резиденцию младшего сына и переправилась через Рейн, направляясь на Дунай в столицу Тассилона Регенсбург, как честолюбивая Герберга накинулась на Карломана:
— Ты пошел на поводу у своей матери, а ведь она во всем поддерживает Карла.
Карломан усмехнулся и, приобняв пышущую злостью жену, с сарказмом спросил:
— Ты в этом уверена, дорогая?
Герберга непонимающе смотрела на супруга.
— Видишь ли, дорогая, во-первых, это всего лишь слова. А они сами по себе немногого стоят. Но вот тот факт, что мой братец женится на лангобардке, дочери заклятого врага франков Дезидерия, стоит дорогого.
— Не понимаю, что мы выгадываем от этого союза Карла и Дезидерия? — Герберга действительно выглядела озадаченной.
— Это лишь брачный союз. Уверен, Дезидерий именно так все и воспринимает. Но Карл? Карл будет считать себя связанным действительным союзом. И когда Дезидерий начнет потрошить его святейшество Папу, вытряхивая из того солиды и денарии, деревушки и городки — а так будет, можно не сомневаться, — у Карла окажутся связаны руки и он не сможет прийти на помощь Папе. Тем более что для этого ему пришлось бы пройти через мои владения. А я только что договорился о мире. Нарушать его Карл не посмеет, вот и оказывается он вне игры. Итальянская карта будет разыграна без него. Что же остается Папе? Увы, только я. И мы окажем помощь Папе, но не даром. А вот что мы от него за это потребуем, помимо отказа Тассилону в коронации, который действительно стал слишком откровенно вожделеть королевской власти, в свое время решим.
Карломан умолк, и достойная чета погрузилась в созерцание, обдумывая каждый по-своему предстоящие выгоды.
4
В Регенсбурге, столице Баварии, Тассилон встретил королеву франков, одетый в яркую пурпурную мантию, с золотыми кольцами на руках, словно он уже был королем, а не полузависимым герцогом.
«А он не очень и скрывает свои устремления», — недовольно подумала Бертрада, но предпочла не заострять на этом внимание. Однако не удержалась и в ответном приветствии сказала:
— Любезный племянник, рада видеть вас в добром здравии. Вы просто цветете. А уж ваше одеяние не уступает пышностью королевскому.
