Донна Кросс - Иоанна - женщина на папском престоле
Ей очень захотелось заплакать.
«Ну нет, — подумала она. — Именно этого им и надо, чтобы я разревелась и молила о пощаде, чтобы проявила слабость, чтобы они могли обзывать меня трусливой девчонкой. Не дождутся. Я не сдамся».
Она выпрямилась, сдержала слезы, но самообладание девочки лишь распалило мальчишек, и они стали бить ее сильнее. Самый большой мальчик ударил Джоанну по шее так сильно, что она едва устояла на ногах.
Вдали послышался голос взрослого мужчины. Неужели вернулся Одо, чтобы положить конец этому издевательству?
— Что здесь происходит?
Джоанна узнала голос Джеральда. Ни разу еще не слышала она его таким разгневанным. Мальчишки внезапно отступили, и она чуть не упала снова.
Джеральд обнял ее за плечи, чтобы уберечь от падения, и она благодарно прильнула к нему.
— Так, Бернхар, — Джеральд обратился к самому большому мальчику, к тому, который ударил Джоанну по шее, — не ты ли еще неделю назад на военной подготовке беспомощно отбивался от меча Эрика, не сумев сделать ни одного достойного удара? Но, как вижу, со слабой девочкой ты дерешься смело.
Бернхар начал оправдываться, но Джеральд остановил его:
— Это расскажешь его преосвященству епископу. Он вызовет тебя, когда узнает. И он сделает это сегодня.
Наступила тишина. Джеральд поднял Джоанну на руки. С удивлением она почувствовала их силу. Раньше она даже не подозревала об этом. Джоанна отвернула голову, чтобы отвратительный гуммиарабик не испачкал его накидку.
Подходя к своему коню, Джеральд обернулся.
— И вот еще что. Я успел заметить, что она гораздо отважнее вас всех. Да и намного умнее, хотя и девочка.
Джоанна почувствовала, что вот-вот расплачется. Никто никогда не заступался за нее, кроме Эскулапия.
Джеральд не такой, как все.
Бутон розы вырастает в темноте. Он ничего не знает о солнце, но пробивается сквозь тьму, пока не разрушится темница, и лепестки цветка раскрываются навстречу солнцу.
«Я люблю его».
Эта внезапная мысль напугала Джоанну. Что это означает? Не могла она любить Джеральда! Он благородный рыцарь, вельможа, а она — дочь сельского каноника. Он взрослый мужчина, проживший двадцать пять зим. Джоанна знала, что Джеральд в ней видит лишь ребенка, хотя ей уже почти тринадцать, и скоро она станет женщиной.
Кроме того, он женат.
Джоанна была во власти эмоций и нелепых мыслей.
Джеральд посадил сначала на лошадь ее, а потом сам сел сзади. Мальчики смущенно толпились возле двери, не издавая ни звука. Джоанна откинулась на руку Джеральда, чувствуя его силу.
— А теперь, — сказал Джеральд, — я отвезу тебя домой.
Глава 9
Граф Джеральд, сиятельный владыка этой отдаленной северо-восточной области королевства, приближаясь к холму, на котором раскинулось его поместье, пустил своего нового гнедого галопом. Конь охотно подчинился, предвкушая теплое стойло и свежее сено. За ними следовал на лошади Осдаг, слуга Джеральда. Его лошадь тоже ускорила шаг, но так как поперек ее спины лежал тяжелый, убитый на охоте олень, она заметно отставала.
Охота в тот день удалась. Обычно отряд охотников состоял из шести или более человек, но сегодня Джеральд взял с собой только Осдага и двух борзых. Им сопутствовала удача: почти сразу они напали на след оленя. Разглядев его в чаще зорким глазом, Осдаг затрубил в охотничий рог.
— Самец, — сказал он, — и очень крупный.
Они преследовали его почти час, пока не выгнали на небольшую лужайку. Джеральд поднес рожок к губам, негромко и монотонно протрубил несколько раз, и борзые нетерпеливо запрыгали. Настичь зверя вдвоем лишь с двумя борзыми было непросто, но им удалось его загнать, и Джеральд заколол его одним ударом копья. Как и предполагал Осдаг, олень был великолепный, крупный. В преддверии зимы это было хорошее пополнение кладовых запасов Виллариса.
Неподалеку Джеральд заметил Джоанну, сидевшую на траве, скрестив ноги. Отправив Осдага в конюшню, ort подъехал к девочке. За последний год Джеральд очень привязался к этой необычной девочке. Она любила одиночество, была слишком серьезная для своего возраста, но добросердечная и умная, что и привлекало к ней Джеральда.
Приблизившись к Джоанне, Джеральд спешился и повел коня под уздцы. Джоанна так задумалась, что не сразу заметила, как он подъехал. Она поднялась и покраснела. Джеральда это позабавило. Джоанна не умела притворяться, и это качество Джеральд находил очаровательным, потому что оно не походило на то, к чему он привык. Несомненно, она по-детски влюблена в него.
— Ты задумалась, — проговорил он.
— Да. — Она подошла к гнедому и погладила его. — Он хорошо себя вел?
— Безупречно. Это хороший конь.
— О, да. — Джоанна провела по лоснящейся шее гнедого. Она очень любила лошадей, возможно потому, что выросла без них, Джеральд понял, что семья ее жила так же бедно, как большинство крестьян, хотя отец Джоанны и был каноником.
Конь потрепал губами ее ухо, и она рассмеялась от удовольствия. «Прелестная девочка, — подумал Джеральд, — хотя красавицей она никогда не станет». Большие умные глаза были глубоко посажены, подбородок широкий, прямые плечи. Кроткие золотые локоны, обрамляли лицо и, едва прикрывая уши, придавали ей мальчишеский вид. После того случая в школе, Джоанну пришлось побрить наголо, чтобы очистить от гуммиарабика.
— О чем ты думала?
— О, лишь о том, что случилось сегодня в школе.
— Расскажи.
Она посмотрела на него.
— Верно, что щенки белой волчицы рождаются мертвыми?
— Что? — Джеральд привык к ее необычным вопросам, но этот оказался самым странным.
— Джон и другие мальчики говорили об этом. Готовится охота па белую волчицу, которая живет в лесу Аннапес.
Джеральд кивнул.
— Знаю ее. Самка, и очень свирепая, охотится в одиночку, и не знает страха. Прошлой зимой она напала на группу путешественников и унесла ребенка так ловко, что никто не успел даже дотянуться до лука, чтобы убить ее. Говорят, она беременная, думаю, ее постараются убить, пока не родила.
— Да, Джон и все остальные переполошились. Эббо сказал, что отец обещал взять его на охоту.
— И что?
— Одо возражает. Хочет, чтобы охоту отменили, говорит, что белая волчица — священное животное, живое проявление воскресшего Христа. — Джеральд скептически поднял брови. Джоанна продолжила. — Одо сказал, что ее щенки рождаются мертвыми. А потом в течение трех дней мать вылизывает их, и они оживают. Такого чуда никто никогда не видел.
— А что ты на это ответила? — спросил Джеральд. Хорошо зная девочку, он не сомневался, что ответ она дала необычный.
— Я спросила его, как можно утверждать, что это правда, если никто никогда ничего не видел.
Джеральд громко рассмеялся.
— Держу пари, нашему учителю не особенно понравился твой вопрос?
— Верно. Он счел вопрос непочтительным. А также нелогичным, потому что момента воскресения Христа тоже никто не видел, но в нем не сомневаются.
Джеральд положил руку ей на плечо.
— Не переживай, девочка.
Джоанна помолчала, словно раздумывая, сказать ли еще что-то, но вдруг подняла голову и взглянула на него очень серьезно.
— Почему мы так уверены в истинности Воскресения, если никто этого не видел?
От удивления мужчина дернул поводья, и гнедой вздрогнул. Джеральд похлопал его по спине, успокаивая.
Как большинство землевладельцев в этой северной части империи, которые выросли во времена правления короля Карла, придерживавшегося старых правил, Джеральд не был фанатичным христианином. Он посещал службы, подавал милостыню, соблюдал посты и внешние обряды. Джеральд следовал этим церковным установлениям, поскольку они не противоречили его правам и обязанностям землевладельца, остальное его мало заботило.
Но Джеральд понимал, как устроен мир, и чувствовал откуда ждать опасности.
— Надеюсь, ты не задала этот вопрос Одо?
— Почему бы и нет?
— Боже милостивый! — Это было чревато большими неприятностями. Джеральд не любил Одо, этого мелочного человека с его глупыми идеями. Но именно Одо мог добиться, чтобы Фулгентиус выгнал Джоанну из школы. Или… мысль ужаснула Джеральда… чего-то худшего.
— Что он ответил?
— Ничего. Просто сильно разозлился и… отругал меня. — Она покраснела.
Джеральд слегка присвистнул.
— А чего ты ожидала? Ты уже взрослая и должна знать, что не обо всем можно спрашивать.
— Почему?
Большие умные серо-зеленые глаза, пристально смотрели на него. «Глаза язычницы — подумал Джеральд, — глаза, которые она никогда не отведет ни перед человеком, ни перед Богом». Его встревожила мысль о том, до чего это может довести.
— Почему? — настойчиво спросила она.
