Виссарион Саянов - Небо и земля
«Вот беда, — раздраженно подумал Быков. — Ну, мое ли дело возиться с мальчишкой? Нечего сказать, приехал знаменитый авиатор в Москву…»
Толстощекий извозчик долго укладывал вещи, старательно причмокивал, поправлял подпруги и поехал медленно, закручивая вожжи, как будто хотел скрутить их в узел и закинуть на шею лошади. Медленно таял туман.
— Замечательно, — радовался Делье. — Думал ли я месяц тому назад, что попаду в Россию, увижу Москву? Где же царь-пушка? Где находились пресненские баррикады, на которых дрались рабочие в 1905 году?
— Я хочу спать, — сказал Ваня, ухватив Быкова за локоть.
— Сейчас, сейчас, скоро приедем.
— Мамашка-то ихняя где? — полюбопытствовал извозчик.
— А зачем тебе знать?
Извозчик рассердился и ударил лошадь. Кончалась Мясницкая.
— Кремль? Это уже Кремль? — спросил Делье, увидев кирпичные стены Китай-города.
Они остановились в «Славянском базаре».
— Ну, вот мы и в Москве. Нравится? — спросил Быков своего механика.
— Очень нравится, я обязательно хочу сегодня же походить по городу.
— А я узнаю, когда уходят поезда на юг. Хорошо бы съездить сегодня же в Тулу, отвезти Ваню. А то с ним больше возни, чем с аэропланом.
Делье сочувственно улыбнулся.
— Понимаю. Я поживу несколько дней без вас. Это даже хорошо. Мне очень хочется отоспаться. Знаете, иногда кажется, что я с самого детства ни разу еще спокойно не спал, — вечно дела, постоянно занят работой… Впрочем, это не помешало хозяину уволить меня…
— Звали?
В дверь просунулась белая борода, и маленький человек, похожий на игрушечного рождественского деда, румяный, морщинистый, в широких штанах, вошел в комнату.
— Посыльный, — сказал он. — Чего изволите?
— Ах да, — спохватился Быков. — Валяй-ка, дед, узнай, с каким поездом можно ехать в Тулу, да извозчика закажи, да приведи сюда коридорного.
— Вот уж, я вам доложу, не будьте в обиде, поезд без малого через час уходит…
Ваня решил, что это смешно, и громко засмеялся.
— Вы не любите детей? — спросил Делье. — Ваня — хороший мальчик. Я думал сначала, что он — ваш сын. Заметьте, он чувствует, кто заботится о нем, и гораздо нежней относится к вам, чем ко мне.
— Посудите сами, каково мне теперь с ним возиться? Надо уезжать, готовиться к состязаниям, а тут хлопоты с мальчишкой…
— Теперь уж недолго, отвезете вы его в Тулузу…
— В Тулу.
— В Тулу. И даже скучно будет потом без него…
— Не будьте в обиде, поезд без малого через час, — повторил посыльный.
— Бери деньги да поскорей иди за билетом…
Посыльный побежал, прижав к бокам короткие руки.
* * *В вагоне третьего класса, уложив Ваню, Быков достал из чемодана потрепанную книгу и быстро перелистал серые шероховатые страницы. Книга была посвящена авиации и описывала, как уверял издатель во вступительной заметке, мир новых ощущений. Превыспренний слог автора развеселил Быкова. Прочитав две страницы, он швырнул книгу на столик и громко захохотал. Проснулся Ваня, недоуменно посмотрел на летчика.
— Ты почему смеешься? — строго спросил он.
— Мне в рот смешинка попала.
— Какая смешинка?
— Я книгу смешную прочел.
— Где она?
— На столе лежит.
— Веселая?
Быков сел на полку рядом с мальчиком и прочел вслух: «Во всех сараях зашумело, закрутилось, полотнища стенок вздулись от вихря, как жилище Эола. Машины выводились из помещения и, подхватываемые могучим винтом, рвались к победе в лазурном небе… И небо наполнилось новой жизнью. Облака, казалось, оживали, как толпа внизу…»
— Что с тобой? — удивленно спросил Быков, услышав плач мальчика.
— Страшно, — глотая слезы, чистосердечно признался Ваня и положил свою худенькую ручонку на сильную руку Быкова.
— Что же тебя напугало?
— Про жилище Эола очень страшно…
Быков не мог удержаться от смеха, и мальчик вслед за ним тоже заулыбался сквозь слезы.
* * *Ночью в пролетке, накрыв Ваню своим пальто, Быков ехал по Туле. На улицах почти не было огней. Изредка доносился трогательный напев старинной песни. В переулке хрипела гармошка.
— Асик, мосик, колобок… — пел кто-то надтреснутым голосом.
Дом стоял в самом конце переулка.
Быков слез с пролетки и постучал в калитку. Прислушался. Закурил папиросу. Никто не отвечал. Постучал снова. Тоненько заскулила собака. Кто-то зашлепал босыми ногами по комнатам.
— Кого надо? — спросил мужчина, открывая форточку.
— Отоприте, я к вам по делу.
— По делу? Подождите минуту.
Хозяин квартиры был, видимо, очень спокойный и медлительный человек. Он не торопясь двигался по комнате, не спеша зажег большую двенадцатилинейную лампу, старательно покрякал, поговорил о чем-то с самим собой и даже пригладил щеткой волосы.
— По какому делу? — спросил он, приоткрывая дверь, чтобы пропустить нежданного гостя с ребенком. — Прошу садиться, — сказал он, подвигая Быкову табурет.
Быков сел и погладил Ваню по голове.
— Вот мы и приехали.
— Как? — спросил хозяин, удивленно посматривая то на Ваню, то на Быкова.
— Приехали, говорю. Поездка была трудная…
— Да кого же вам надо? Не ошибаетесь ли вы?
— Не ошибаюсь ли я? Нет, я не ошибаюсь. Мне нужно видеть жену Сергея Сергеевича.
— Жену? Так вы бы с самого начала и сказали. Дескать, нужно видеть жену. Только где же вы его жену найдете? Нет её здесь…
— Позвольте, но мне же в Париже дали наиточнейший адрес.
— В Париже? — опять удивился хозяин дома. — Чудной вы человек, тоже сказали — в Париже… Нет её здесь, говорю я вам, а вы туда же — в Париже.
— Куда же она делась?
— Куда? Ну, этого я не знаю. И напрасно вы так громко говорите. Я не на выучке, а вы не закройщик.
— Что?
— Я не на выучке, говорю. Арестовали её на прошлой неделе.
— Арестовали? Но родственники-то у неё тут были?..
— Опять вы про то же. Родственников никаких нет.
— Позвольте… Но мне нужно мальчика оставить.
— Мальчика? Кому же он нужен, мальчик?
— Я хочу его оставить вам…
— Мне? Увольте, прошу вас. И вообще я им человек посторонний. Шапочный, можно сказать, знакомый…
Ваня заплакал.
— Почему мамы нет дома? — спросил он.
— Мама в другой город переехала, — сказал Быков. — Там мы её найдем…
— Извините, — промолвил хозяин, — может быть, так не полагается людей выпроваживать, но только я спать хочу… Нельзя ли вас попросить…
Быков поднялся с табуретки и застегнул пальто.
— Пойдем, — сказал он Ване и взял его за руку.
— Прощайте… — Хозяин закрутил фитиль и поставил лампу на окно. Быков, не оглядываясь, пошел по переулку.
Поезд, уходивший в Москву, был наполовину пуст. Уложив Ваню, Быков долго не мог уснуть и почти до самого утра простоял в тамбуре.
— Что? — спросил Делье, откладывая бритву в сторону. — Почему вы вернулись с Ваней?
— Потому что мать его арестована. Придется мне с ним ездить по России.
— Купи мне лошадку, — попросил Ваня, ухватив Быкова за рукав, — и чтоб из неё шел пар.
— Куплю. Обязательно куплю.
Через три дня они уехали из Москвы.
В Москве Быков подписал контракты на полеты в разных городах России и получил авансом около двух тысяч рублей. Эти деньги он перевел телеграфом в родной город на собственное имя.
Поезд быстро шел на юг, но Быкову казалось, что едут они медленно.
— Есть у вас серьезные конкуренты в России? — спросил Делье однажды вечером.
— Конкуренты? Не знаю. Не думал. И вообще ни с кем конкурировать не собираюсь. А в отношении машины полагаюсь на вас. Многое зависит от механика. Особенно мотор.
— Я постараюсь. Мотор я и с закрытыми глазами могу собрать. А все-таки есть?
— Мне просто хочется летать как можно больше и как можно лучше. Приеду домой, буду летать один, а потом по России поездим, посмотрим…
Поезд остановился у знакомой платформы. Фотографы подбежали к окну и замахали шляпами.
— Так, так… минуточку спокойствия… отлично… внимание… снимаю… — зачастил самый лысый и самый высокий. — Спасибо.
Фотографы отошли от окна. Мужчина в крылатке разгладил черные усы и торжественно сказал:
— Приветствуем первого русского авиатора.
Это был Бембров, памятный Быкову еще по полету в Мурмелоне.
Быков вышел из вагона. Делье осторожно вел за руку Ваню. Толпа расступилась. Тяжело выступая и опираясь на палку, к Быкову приблизился банкир Левкас.
— Здравствуй, — сказал Левкас.
Он обхватил Быкова своими коротенькими толстыми руками и чмокнул в губы.
— Каков? Я не даром потратил деньги.
Стоявшие у вагона люди шумно захлопали Левкасу.
— Меценат, — важно проговорил Бембров, — человек, необходимый для поэзии и спорта. Так сказано у Горация…
