Мариан Фредрикссон - Крест любви. Евангелие от Магдалины
– Да.
В голосе Марии не было и тени сомнения.
– Как ты можешь это объяснить?
– Я могу рассказать, как я это понимаю.
Павел кивнул, и Мария заговорила:
– Я уже говорила о Его странствиях по пустыне. Тогда Он впервые понял, что другие люди не слышат голоса, постоянно говорившего с Ним.
– Это, должно быть, испугало Его? – осторожно спросил Павел.
Мария согласно кивнула.
– Да. Но Он к тому же познал важную истину. Он сказал, что наконец понял, зачем людям столько законов и правил. И еще понял, что прочные семейные связи опасны.
Она, поколебавшись, продолжила:
– Мы практически воедино сплавлены с родителями. Это необъяснимо, но нам сложно не подчиняться им. Но если так будет в течение всей жизни, можно утратить способность действовать самостоятельно.
Мария неуверенно развивала свою мысль:
– Но прежде всего, мне кажется, Он восставал против того, что люди рассматривают любовь только как личную привязанность, связь. Он еще говорил, что легко любить близких, но сложнее любить тех, к кому люди относятся как к преступнику или прокаженному.
Павел выглядел озадаченным, но внезапно заговорил Симон Петр.
– Этого Он требовал от нас с братом. Он сказал: «Идите за мной». И мы пошли, покинув отца и его лодки… Никто не говорит, что это было легко. Мать плакала, отец был в ярости. Мы были нужны ему, но покинули – и поступили постыдно. Почти весь Капернаум презирал нас.
Мария подарила Петру теплый взгляд и сказала:
– Со мной было так же. Мне пришлось написать приемной матери письмо и сообщить, что я не вернусь назад. Она была добра ко мне, найденышу. Заботилась обо мне и воспитывала как собственную дочь. И я знала, как нужна ей. Мы как раз собирались вернуться в Грецию, я должна была стать ее опорой и поддержкой в старости.
Глаза женщины наполнились слезами. Но она собралась:
– Сложно объяснить, какой властью обладал Иисус.
– Так ты думаешь, Он имел в виду, что человек должен противопоставить себя собственной семье, чтобы стать свободным?
– Да. Вырасти и стать самостоятельным. А этого не может произойти без борьбы, как Он говорил: «Сын встанет против отца, дочь против матери»…
Павел замотал головой, но Мария не останавливалась.
– Это верно, что Его называют и Богом, и человеком. Но я знала его лишь как человека, а как Бог Он был непостижим – так и должно быть. Тогда, во время наших странствий, я даже не пыталась понять. Но потом, все эти годы, я думала над этим.
Беседа иссякла, и Павел сидел, глубоко погруженный в свои мысли, как вдруг распахнулись садовые ворота, и послышалось приветствие?
– Мария! Мария!
Трое мужчин наблюдали, как Мария птичкой вспорхнула и почти слетела вниз по лестнице.
– Леонидас!
Высокий грек обнял ее и закружил, и оба громко засмеялись.
– Я думала, тебя не будет еще несколько дней.
– К северу от Кипра нас настиг попутный ветер. Петр разозлился: эти двое вели себя неприлично. Он должен был знать, что идет в дом язычника. Лицо Павла сморщилось сильнее обычного Если бы он попытался представить супруга Марии, ему наверняка привиделся бы тучный торговец, однако перед ними стоял светский человек немного надменный, как все образованные язычники. Только равви Амаха не удивился, а обрадовался.
Леонидас поставил жену наземь и перевел удивленный взгляд на беседку.
– У нас гости?
– Да, иди, поздоровайся с ними.
Леонидас приветствовал равви Амаху теплым объятием и повернулся поздороваться с остальными. Раввин представил их, сначала Симона Петра, а затем Павла.
Грек обратился к первому:
– Мы уже встречались.
Симон ответил:
– Да, ты был одним из… чужаков, появлявшихся и исчезавших, я помню.
Павлу Леонидас сказал, что прочел одно из его посланий и был впечатлен ясностью и сутью изложенного.
Потом Леонидас с укором обратился к жене:
– У нас важные гости, а ты даже не предложила людям вина и фруктов.
– Уже бегу, – на ходу согласилась Мария. Б дверях она обернулась к раввину: – Равви, объясните ему все.
Пока Амаха рассказывал, у Павла было время рассмотреть грека.
Тот был высоким и худощавым, немного поседел, но не ссутулился. У него было интересное лицо, с необычно большими веками, легко скрывавшими любопытный взгляд. А вот губы его выдавали – они были красиво очерчены и очень чувственны.
– От Петра я узнал, что ты то же был знаком с Иисусом. Мне интересно было бы послушать о твоем отношении к Нему.
– Он изменил мою жизнь, – просто ответил Леонидас.
В следующий миг появился Терентиус и принес вино, фрукты и сладости. Мария накрыла на стол, Леонидас разбавил вино водой и отпил глоток.
– Долгое путешествие утомляет, – извинился он.
Иудеи взяли печенья, выпили вина и стали собираться. У них было много хлопот, ведь приближался Шаббат.
– Я надеюсь, вы не будете против, если мы придем еще, – на прощание сказал Павел.
– Приходите послезавтра.
Пока Леонидас отлучился на кухню, чтобы поздороваться со слугами, Мария решила приготовить мужу ванну. В кухне Леонидас обнаружил мальчишку с большим стаканом молока и куском хлеба.
– Кто ты?
– Я Маркус, писец Павла.
Мальчишка весь покраснел, объясняясь:
– Сегодня не нужно было много писать а я был голоден.
Леонидас рассмеялся и сказал, что в его возрасте так и должно быть. Потом поздоровался с Терентиусом и его женой. На пороге кухни появилась Мария и удивленно уставилась на Маркуса.
– Они ушли. Наверное, забыли про тебя! Почему ты сегодня ничего не писал?
– Я начинаю записывать, когда Павел делает знак. А сегодня, как только ты заговорила, он меня отослал.
– Ага… – задумчиво произнесла Мария.
Глава 23
Леонидас пошел в ванную, а Мария договаривалась со слугой о торжественном ужине. У них была свежая рыба и множество овощей. За столом Мария сказала:
– Ты первый.
Уголки губ мужа поползли вниз, и ответ его был коротким:
– В Риме много дел и большие проблемы с Никомакосом. Но об этом ты услышишь позже.
Улыбка вернулась на его лицо:
– В Остии я обнаружил корабль, который готовился к отплытию… В Коринф, можешь себе представить? Так что я заплатил за место и неделей позже уже приветствовал Эфросин.
Глаза Марии засветились счастьем, когда Леонидас рассказывал, как обрадовалась Эфросин, как хорошо ей жилось в красивом доме с новым садом.
Она, как и всегда, была здорова, сильна и уверенна. Марии она передала самые теплые пожелания и длинное письмо.
– Она собирается креститься, – сообщил Леонидас. – Ты об этом знала?
– Да, это я поняла из письма. Я надеялась, что мы сможем вместе отправиться туда до осени.
– Мы можем это сделать. Но ты, кажется, очень занята?
– Давай возьмем вино и пойдем в библиотеку. Там я тебе все расскажу с самого начала.
Так они и сделали. Светильник зажигать не стали, хотя пришли сумерки и вокруг стало темно. Когда Мария наконец умолкла, у Леонидаса было полное представление обо всем, что случилось в его отсутствие.
Мария прочла мужу свои записи.
– Как видишь, я не солгала, – заявила она. – Только кое о чем умолчала.
– Замечательно.
Теперь Леонидас зажег светильники. Мария с мужем с улыбкой поглядели друг на друга.
– Ты должна знать, что между христианами существуют серьезные разногласия. Христианская община в Иерусалиме велика и сильна, – сказал Леонидас и, хоть это и злило Марию, продолжил дальше: – Многие из них считают Иисуса Мессией, посланником Бога иудейскому народу. У Павла другое мнение, он считает, что учение Иисуса – для всех людей. Христиане приобретают много сторонников и последователей – и в Сирии, и в Каппадокии, и на Сицилии, и даже в Риме. И в Греции. Я узнал об их раздорах от церковного служки в Коринфе.
– Ты хочешь сказать, иерусалимские христиане считают, что все новообращенные должны быть прежде всего иудеями?
– Да. Они требуют от последователей Иисуса следовать закону, всем бесчисленным заповедям о чистом и нечистом. И еще они должны делать обрезание, а это, как ты понимаешь, становится камнем преткновения.
Мария слушала его, округлив от удивления глаза, но вслух сказала:
– В этом нет ничего удивительного. Священники в Иерусалиме всегда строго следовали закону. А на чьей стороне апостолы?
– Сомнения затесались и в их ряды. Но они говорят, что Иисус призывал их проповедовать везде, сделать всех людей Его учениками.
– А что Петр?
– Есть история о Симоне Петре и одном римлянине. Его имя Корнелиус, он офицер италийской когорты в Кесарии. Однажды Корнелиуса посетил ангел и убедил найти человека по имени Симон Петр, который жил у кожевника в Иоппии. Днем позже видение было и у Петра: разверзлись небеса и открыли ему множество нечистых животных. И голос произнес: «Петр, убивай и ешь». Симон Петр отказался: «Я никогда не ел ничего нечистого». Тогда голос промолвил: «Что Бог создал чистым, никому не осквернить». Как ты, наверное, догадываешься, Петр размышлял: к чему это знамение? Но ясности все же не было. Часом позже в дом кожевника явился слуга Корнелиуса с сообщением от хозяина. Петр бросил все и отправился в дом язычника. Когда он услышал о встрече с ангелом, то сказал: «Теперь я понял, Господь не делает разницы между людьми, Он принимает всех и каждого…» В доме римлянина было много народу, и Петр поговорил с каждым. На него снизошел Святой Дух, и язычники обратились в новую веру. Петр крестил их и на несколько дней остался в «нечистом» доме Корнелиуса.
