Конн Иггульден - Гибель царей
Спустя минуту на берегу остался только Светоний; вскоре бывшие пленники с гиканьем и смехом выскочили на берег, содрали с него остатки одежды и потащили в воду.
Брут кинжалом снял шкурку с купленного у крестьянина зайца и выпотрошил его. Рений набрал дикого лука, и в сочетании с черствым хлебом и полумехом вина последний ужин под открытым небом показался скитальцам совсем неплохим. До Рима оставалось меньше полдня пути: продав лошадей, они еще были при деньгах.
Рений подбросил в костер несколько кусков сухого дерева и лег как можно ближе к огню, наслаждаясь теплом.
— Дай-ка мне вина, парень, — добродушно произнес он.
Брут вытащил пробку, передал мех и стал наблюдать, как Рений подносит емкость ко рту и не спеша пьет.
— На твоем месте я не стал бы увлекаться, — заметил Брут. — Ты от вина теряешь голову, а я не хочу драки с тобой, рыданий или чего-то подобного.
Рений не обратил на его слова никакого внимания. Оторвавшись от меха, он произнес, отдуваясь:
— Хорошо вернуться домой.
Брут до краев наполнил походный котелок, пристроил на огонь и лег по другую сторону костра.
— Это точно. Я не понимал, как этого не хватает, пока не увидел родные берега.
Покачивая головой, он мешал варево кинжалом.
Рений оперся головой на руку.
— Далеко же ты ушел от того мальчишки, которого я учил когда-то. Я тебе не говорил, но очень гордился, когда ты стал центурионом Бронзового Кулака.
— Зато ты говорил это всем встречным-поперечным. Поэтому я все знал, — широко улыбаясь, сообщил Брут.
— Теперь ты станешь человеком Юлия? — спросил Рений, наблюдая за булькающим котелком.
— Почему бы и нет? Мы идем одной дорогой, помнишь? Так сказал Кабера…
— То же самое он говорил и мне, — проворчал Рений, тыкая в варево пальцем.
В котелке бурлил кипящий бульон, но он, похоже, не чувствовал боли.
— Наверное, поэтому ты со мной и вернулся, хотя мог бы остаться в Бронзовом Кулаке, если бы захотел.
Старый боец пожал плечами.
— Меня тянет в гущу событий.
Брут ухмыльнулся.
— Знаю. Теперь, когда Сулла мертв, пришло наше время.
ГЛАВА 9
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — произнес Ферк.
Он напрягся, пробуя на прочность веревки, которыми был привязан к креслу, и понял, что это бессмысленно.
— Уверен, ты прекрасно понимаешь меня, — возразил Антонид, наклонившись так близко что их лица почти соприкасались. — У меня дар сразу распознавать лжеца.
Внезапно он дважды фыркнул, и Ферк вспомнил, что этого человека называли псом Суллы.
— От тебя воняет ложью, — ухмыляясь, сообщил Антонид. — Я знаю, что тут не обошлось без твоих происков, поэтому просто скажи мне, и пыток не будет… Отсюда нет выхода, торгаш. Никто не видел, как тебя арестовали, никто не узнает, что мы разговаривали. Просто расскажи, кто организовал убийство, где он находится, и я отпущу тебя живым и здоровым.
— Отдай меня в руки правосудия. Я докажу, что невиновен! — произнес Ферк дрожащим голосом.
— Конечно, ты хотел бы предстать перед судом! Долгие заседания, пустые разговоры, заявления сената о равенстве граждан перед законом!.. Здесь нет закона. В этой комнате витает душа Суллы.
— Я ничего не знаю!.. — закричал Ферк, и Антонид выпрямился, укоризненно качая головой.
— Мы знаем, что убийцу звали Далкий. Нам известно, что его купили для работы на кухне за три недели до преступления. Купчая исчезла, конечно, но есть свидетели. Неужели ты думаешь, что на рынках не было агентов Суллы? Твое имя в этом деле всплывает неоднократно.
Теперь Ферк побледнел. Он понимал, что живым ему отсюда не выйти. Он не увидит больше своих дочерей. Хорошо, что они уехали из города. Когда пришли солдаты, чтобы проверить записи о куплях и продажах на невольничьем рынке, он отослал семью из Рима. Уже тогда Ферк понял, что его ждет. Сам он бежать не мог — по его следу ищейки Суллы вышли бы на жену и дочек…
Начиная дело, Ферк отдавал себе отчет в риске, а сжигая документы, надеялся, что его никогда не найдут среди тысяч работорговцев, ведущих дела в Риме.
— Что тебя терзает? Чувство вины? Или ты думал, что тебя не найдут, и потрясен арестом?
Антонид задавал вопросы быстро и четко.
Ничего не ответив, Ферк опустил взгляд. Он думал о том, что не вынесет пыток.
По приказу Антонида в комнату вошли два старых солдата. Вели себя они спокойно и невозмутимо, словно их ожидало знакомое, привычное дело.
— Мне надо, чтобы он назвал имена, — сказал палачам Антонид. Повернувшись к Ферку, военный советник взял его за подбородок, поднял голову и еще раз посмотрел торговцу в глаза. — Если эти двое начнут, остановить их будет очень трудно. Они любят свое дело. Ты хочешь что-нибудь сказать?
— Республика стоит жизни, — ответил Ферк, не отводя взгляда.
— Республика мертва, но я рад встретить человека, верящего в идеалы. Что ж, посмотрим, насколько крепка твоя вера, — сказал Антонид, улыбаясь.
Когда первая железная игла коснулась его пальца, Ферк попытался отдернуть привязанную руку.
Антонид недолго наблюдал за работой палачей. Он не выдержал мучительных стонов, хруста костей, криков боли и, морщась от тошноты, подкатившей к горлу, поспешил наверх, на свежий ночной воздух.
Все существо несчастного торговца переполнилось ужасной и мучительной болью. Ферк не думал, что это будет так страшно и унизительно. Повернув голову к одному из истязателей, он постарался рассмотреть черты его лица, но увидел лишь расплывающееся белое пятно. Разбитые окровавленные губы не слушались, и он с трудом простонал:
— Если любите Рим, убейте меня. Убейте быстрее.
Палачи переглянулись и, немного помедлив, снова взялись за дело.
Бывшие пленники сидели на песке, дрожа от холода, и ждали, когда появится солнце и согреет их. Прополоскав лохмотья в морской воде, римляне вместе с грязью смыли отчаяние многомесячного заточения в вонючей камере, но сушить одежду пришлось на своем теле.
Рассвет наступил быстро. Люди зачарованно следили за тем, как встает солнце. Очень долго, с того дня, как погиб «Ястреб», у них не было возможности наблюдать это великолепное зрелище. При свете солнца римляне увидели, что находятся на узкой песчаной косе, тянувшейся вдоль незнакомого берега. Насколько хватало глаз, его покрывал густой кустарник. Примерно в полумиле от их местонахождения в стене зарослей Пракс обнаружил широкий проход, выводящий на дорогу, — перед рассветом он отправился разведать местность. Бывшие узники понятия не имели, где их высадил капитан пиратского судна, но похоже было, что неподалеку живут люди. Для пиратов важно, чтобы пленники, заплатившие выкуп, возвратились домой. Значит, эта дорога выведет их к какому-нибудь жилищу. Пракс считал, что они находятся на северном побережье Африки. Он заметил несколько знакомых деревьев, да и птицы, летавшие над головами, на родине не водились.
— Где-то недалеко римское поселение, — уверенно сказал Гадитик. — Вдоль берега их сотни, и мы не первые узники, которых здесь высаживают. Наверняка сюда заходят торговые корабли. Еще до конца лета мы попадем в Рим.
— Я не поеду, — заявил Юлий. — Не хочу возвращаться в лохмотьях и без денег. Я выполню то, что обещал капитану.
— А что ты можешь? Даже будь у тебя корабль и люди, потребуются месяцы, чтобы найти одного капитана из сотен, — возразил центурион.
— Я слышал, как эти негодяи называли его Цельсом. Есть с чего начать поиски.
Гадитик вздохнул.
— Послушай, Юлий. Я не меньше тебя хочу поквитаться с ублюдком, но это просто немыслимо. У нас нет ни оружия, ни денег, чтобы набрать команду.
Юлий твердо посмотрел на центуриона.
— Значит, добудем золото и снаряжение, потом наберем команду, найдем корабль и отправимся на охоту. Станем действовать в такой последовательности.
— Добудем?.. — спросил Гадитик, пристально глядя Юлию в глаза.
— Что ж, я сделаю это один, хотя потребуется чуть больше времени. Но если вы останетесь, то у меня есть план, как забрать наши деньги и с честью вернуться в Рим. Я не хочу ползти к родному порогу, как побитая собака.
— Мне эта мысль тоже не по нраву, — согласился центурион. — После уплаты выкупа моя семья обречена на нищету… Жена будет счастлива, когда я вернусь, но потом придется влачить жалкое существование. Я согласен выслушать твои соображения. Вреда не будет, если мы обсудим твой план.
Юлий взял его руку, крепко пожал, затем повернулся к остальным.
— Ну, а вы? Вернетесь домой, как обиженные дети, или готовы потратить несколько месяцев и обрести то, что потеряли?
— У них в сундуках не только наши деньги, — размышлял вслух Пелита. — Они постоянно держат на корабле добытое золото и серебро. Значит, и казна легиона еще там.
