Виктор Поротников - Митридат
Вскоре выяснилось, что город обезлюдел не полностью. В нем осталось много бедноты и тех из зажиточных горожан, которые не причисляли себя к знати: купцов, ростовщиков, содержателей притонов и постоялых дворов…
Городская жизнь понемногу наладилась, когда стало ясно, что воины царицы не собираются никого убивать и грабить. Вновь ожил рынок, из предместий и близлежащих селений в Амасию потянулись желающие что-то продать и купить.
Телохранители Мнаситея, рыская повсюду вместе с соглядатаями Гергиса, обнаружили в одном из домов трех пожилых персианок. Это были дочери давно умершего царя Митридата Филопатора Филадельфа, деверя царицы Лаодики. Женщин привели во дворец на допрос к Мнаситею. На допросе присутствовал и Гергис.
— Где ваши мужья и сыновья? — грозно вопрошал македонец. — Что они замышляют?
Персианки хранили горделивое молчание, закрывая лица своими разноцветными покрывалами. В их черных глазах, под изогнутыми густыми бровями не было страха.
— Что мне делать с этими старыми воронами? — обратился к гаушаке раздраженный Мнаситей. — Может, они не понимают по-гречески? Тогда спроси их на персидском.
Гергис повторил вопросы Мнаситея по-персидски.
Женщины переглянулись между собой, затем самая старшая из них ответила Гергису тоже по-персидски, указав куда-то рукой. Две другие при этом закивали головами.
— Они полагают, что их мужья и сыновья находятся в войске храброго Сузамитры, которому Воху-Мана обещал помочь стать во главе этой земли.
— Кто такой этот Воху-Мана? — насторожился Мнаситей. — Еще один смутьян?
— Это божество персов, олицетворяющее благой помысел, — пояснил Гергис.
— Что же храбрец Сузамитра бежит от меня, если с ним такой союзник? — усмехнулся Мнаситей и подмигнул двум своим военачальникам, стоящим тут же. — Спроси их об этом, Гергис.
Гергис вновь заговорил с персианками на их родном языке.
Женщины слушали его с интересом, потом засмеялись все трое, поглядев на Мнаситея, развалившегося в кресле.
Гергис продолжал говорить неторопливым голосом, упоминая имена Лаодики и Митридата.
Старшая из женщин о чем-то переспрашивала гаушаку, шепталась с сестрами. Затем, остановив словоизлияния Гергиса движением руки, сказала что-то в ответ.
Гергис повернулся к Мнаситею и перевел ее слова:
— Сузамитра никого не боится. Когда у него будет достаточно войска, он сразится с тобой. Еще я сказал им, что с нами старший сын Лаодики, которого знать и войско провозгласили царем, — добавил Гергис. — Они не поверили мне, сказав, что старший Митридат давно умерщвлен матерью. Я думаю, надо им показать живого царя Митридата.
— Над чем они так смеялись? — подозрительно спросил Мнаситей.
— Я сказал им, что ты не знаешь, кто такой Воху-Мана.
— Зачем?
— Смеющихся людей всегда легче расположить к себе, нежели угрюмых, поверь моему опыту, Мнаситей.
— Сколько времени тебе потребуется, чтобы завладеть их доверием?
— Это будет зависеть от того, как они воспримут живого Митридата.
— Хорошо. — Мнаситей громко хлопнул в ладоши. — Позовите сюда царя Митридата!
Один из телохранителей македонца бросился выполнять приказание.
Когда Митридат, сопровождаемый смотрителем дворца и его слугами, появился в зале, Гергис и два его соглядатая отвесили царю низкий поклон. Мнаситей даже не поднялся с кресла. Никак не выказали своего почтения к сыну Лаодики и греческие военачальники, глядя на македонца.
— Перед вами царь Понта, — развязно бросил персианкам Мнаситей. — Митридат, подтверди этим женщинам мою правоту, ты ведь знаешь персидский. — Поскольку Митридат промолчал, слова Мнаситея перевел Гергис.
Старшая из персианок недоверчиво ухмыльнулась, в то время как две другие с нескрываемым любопытством разглядывали Митридата, который еле сдерживал гнев.
— Она не верит, что перед ней царь Митридат, потому что ты не поклонился ему, — сказал македонцу Гергис, тоже недовольный его поведением. — И она права — так царей не встречают!
— Мне плевать на обычаи варваров, — вспылил Мнаситей, — так и скажи этой старой мегере! И еще добавь, что в моей власти казнить их или помиловать.
— Может, ты так же властен и надо мной? — резко спросил Митридат, становясь против сидящего в кресле Мнаситея. — Ответь мне, своему царю. Я просто хочу знать предел твоего могущества.
Македонец смерил Митридата презрительно-насмешливым взглядом. Он упивался своей властью и вседозволенностью.
— Эй, слуги! — Мнаситей щелкнул пальцами. — Отведите царя в опочивальню, а то он, кажется, перегрелся на солнышке. Я всегда говорил, что климат в Азии вреден для царей.
Последняя фраза явно предназначалась греческим хилиархам, которые немедленно отреагировали на шутку Мнаситея одобрительным смехом.
Кровь бросилась в лицо Митридату. Молча, с искаженным от злобы лицом он бросился на македонца, схватил его обеими руками и, подняв над головой словно мешок с соломой, швырнул на оторопевших от неожиданности греков.
Падающее тело свалило с ног обоих военачальников, смех которых был прерван столь необычным образом.
Все присутствующие в зале замерли, пораженные проявлением такой неимоверной силы.
Не глядя на изрыгающего брань Мнаситея, которому хилиархи помогали встать на ноги, Митридат широкими шагами вышел из зала. Стража почтительно расступилась перед ним.
Смотритель и его приближенные торопливо засеменили следом, как стая шакалов за рассерженным львом.
* * *С большим трудом Гергису удалось уговорить взбешенного Мнаситея не убивать персианок, а взять их с собой в Синопу как заложниц. Войско двинулось в обратный путь.
В Амасии Мнаситей оставил сильный гарнизон из каппадокийцев, во главе которого поставил эллина.
Повозки, взятые amp; селениях близ Амасии, замедляли движение войска.
Мнаситей приказал крестьянским старостам-пекидам — нагрузить возы доверху съестными припасами. В глубине души подозрительный македонец хранил уверенность, что вся здешняя округа тайно поддерживает смутьяна Сузамитру.
До горных проходов было еще далеко, когда примчались встревоженные всадники Багофана, производившие разведку впереди. Они сообщили Мнаситею, что путь закрыт множеством конников, стоящих в боевом строю.
— Судя по всему, это Сузамитра, — промолвил Багофан, взглянув на Мнаситея.
— Наконец-то он попадет в мои руки, — процедил сквозь зубы македонец.
Остановив войско, Мнаситей приказал разбивать лагерь и окружить его повозками.
Пока воины ставили палатки, в шатре Мнаситея состоялся военный совет, где присутствовал и Митридат. Для него был поставлен небольшой трон с высокой спинкой и подлокотниками из слоновой кости, взятый из дворца в Амасии.
Военачальники стоя выслушивали распоряжения Мнаситея, который тоже ни разу не присел, нервно шагая по шатру.
Митридат, внимательно наблюдавший за македонцем, невольно поражался его военному опыту.
— Пускай храбрые воины Сузамитры пожарятся на солнцепеке, а мы пока укрепим свой тыл, — говорил Мнаситей. — Диофант, поставишь свою фалангу в центре. Левый фланг тебе прикроют «бессмертные», правый — персидские копейщики. Впереди, прикрывая всю линию тяжелой пехоты, встанут лучники и метатели дротиков. В таком порядке и двинемся от стана. Сейчас солнце бьет нам в глаза, подождем, пока оно опустится к горным вершинам. Багофан, будешь держаться со своими конниками далеко в стороне и наблюдать за битвой с какой-нибудь возвышенности. Ударишь тогда, когда заметишь, где находится Сузамитра. Постарайся его пленить. В стане останется пять тысяч воинов для его защиты.
— А что делать мне? — неожиданно спросил Митридат, уязвленный невниманием к себе.
— Тебе, царь, я поручаю охрану лагеря, — сказал Мнаситей.
— С этим справится кто-нибудь другой, — возразил Митридат. — Я хочу возглавить конницу.
— Конницей командует Багофан, и он опытнее тебя, царь.
— Я готов уступить главенство Митридату, — подал голос Багофан.
— И слышать не хочу! — стоял на своем Мнаситей. — Хуже нет, когда меняют военачальника перед самым сражением.
— Митридат не может оставаться в лагере, воины Сузамитры должны увидеть его, — сказал Гергис. — Сузамитра распространяет слух, что Митридат мертв, так пусть его войско убедится в том, что Митридат жив. И главное — что Митридат — царь.
Багофан и Диофант поддержали гаушаку.
— Так, может, царь Митридат отправится к Сузамитре без всякого войска и усмирит его своим царским величием? — насмешливо произнес Мнаситей. — Если Сузамитра ложным слухом смог собрать целое войско, готовое провозгласить его царем, так пусть истинный царь Понта отнимет у него это войско одним своим появлением. Это будет бескровная победа.
