Владимир Волкович - Хмель-злодей
— Я предлагаю взять запасы провианта у казаков.
— Вот это правильно, — похвалил Вишневецкий, — осталось только придумать, как это сделать.
— А ты задержись, — обратился князь к Давиду, когда все стали расходиться.
Вишневецкий усадил Давида напротив, и испытующе смотрел на него. В последние дни между всесильным князем и еврейским юношей установились доверительные отношения.
Несмотря на своё огромное богатство и влияние, несмотря на свои способности и воинское мастерство, князь был одинок. И этот внимательный, умный, независимый юноша вызывал в нём дружеские чувства, он чувствовал, что с ним можно говорить о самом сокровенном.
— Я решил использовать подкопы. У нас больше нет выхода. Мои лазутчики узнают, где находятся запасы продовольствия у казаков, я не думаю, что они далеко. Потом сделаем подкоп в этом месте, и ты пойдёшь со своим отрядом. Отберёшь сотню надёжных и лихих парней.
Через два дня глубокой ночью сотня храбрецов проникла под стеной крепости наружу. Бесшумно сняв часовых, направились в ту сторону, где по имеющимся данным находились казацкие припасы. Двигались быстрым шагом, почти бежали, через час были на месте. Осторожно обезвредить часовых и ездовых было минутным и привычным делом. Вскоре несколько десятков подвод двигались по направлению к замку. Перед самым рассветом поклажа с подвод была переправлена в замок. Казаки хватились пропажи только тогда, когда уже совсем рассвело.
Успех окрылил осаждённых. Такие подкопы и неожиданные нападения стали практиковаться. Казаки усилили посты, но противостоять этому не могли.
Силы защитников таяли, и Давид решил использовать свой опыт полученный во Львове. Он поджаривал на огне куски конины и ел, аппетитно причмокивая, и предлагая своим солдатам. Сначала они отказывались, глотая слюни, но потом, постепенно, начали есть.
Несколько тысяч гражданского населения были для войска тяжёлой обузой. И хотя князь и не думал ограничивать их в еде, но, тем не менее, продовольствие распределялось в первую очередь воинам. И наступил момент, когда голод стал сильнее страха смерти, и после предварительных переговоров часть мирного населения под белым флагом вышла из крепости. Их ждала страшная участь: казаки по приказу Хмельницкого передали часть людей татарам для плена, а большую часть зарубили прямо на глазах защитников осаждённой крепости. Женщин, детей, стариков.
После этого князь Вишневецкий запретил выпускать мирных жителей за пределы крепостной стены и, несмотря на тяжёлое положение, приказал снабжать их едой и водой.
Ещё больше авторитета и восхищения князем добавилось у Давида после того, как он увидел, что тот заботится о каждом солдате. Для раненых в крепости был организован госпиталь, где работали лекари, и выделялись дополнительные количества еды.
Иногда князь вызывал к себе Давида и беседовал с ним, рассказывая о своих планах.
— Я русский человек, — говорил князь, — и мне больно за мою родину. Мать моя умерла, когда мне было шесть лет, она основала много православных обителей, которые я поддерживаю. Но воспитан я у дяди, а он был ревностным католиком, и в этой вере я и вырос. А сейчас снова перейти в православие, как это сделал Хмельницкий, чтобы заработать себе авторитет, я не стану, мне это не нужно.
Я уже много сделал, чтобы возродить край, те земли, за которые отвечаю. Я принёс на них закон и порядок, четыреста новых селений организовал, основал города Полтаву, Лубны, Пирятин. Население выросло в десятки раз. Налоги уменьшил, дал возможность крестьянам подняться и стать зажиточными.
Князь замолчал ненадолго, а потом продолжил:
— Но самое главное: я хочу организовать самостоятельное государство на русских землях, что в составе Речи Посполитой. Представляешь, самостоятельное русское государство. Вот этого и боится король, потому и натравливает на меня Хмельницкого, чтобы он поднял казаков и холопов и меня свергли, а земли мои разворовали.
— А ты не боишься, рассказывая мне такие вещи? — смело спросил Давид.
— Нет, не боюсь. Я тебя уже знаю, и знаю то, что евреи не бывают предателями.
Такие беседы бывали не часто, но запоминались они Давиду навсегда.
Однажды Вишневецкий снова вызвал Давида во дворец:
— Вот здесь, в этом месте, находится полк бывшего шляхтича, переметнувшегося к Хмельницкому, — Станислава Мрзовицкого, у казаков известного, как Морозенко. Он, любимец казацкой «черни», отличился зверским убийством евреев. Поговори со своими людьми. Для уничтожения этого полка нужно как раз триста — четыреста солдат.
— Как мы с ним сможем сблизиться? — Давид внимательно рассматривал рисунок на столе у князя.
— В этом месте крутой обрыв спускается к реке, полк находится на другой её стороне. Надо тихо пробраться через подкоп, переплыть реку и взять их сонных. У него около восьмисот казаков. У вас преимущество во внезапности и быстроте.
— О-ах!
Только негромкие вскрики-всхрипы слышались в ночи, часть казаков так и умерла, не проснувшись, некоторые бегали по лагерю с саблями, но падали, не поняв, откуда сваливались на них эти чёрные молчаливые призраки с короткими ножами в руках. Десятка два казаков собралось около рослого, волевого человека в полковничьей бурке, накинутой наспех на плечи. Он пытался организовать сопротивление, приказывая что-то окружившим его людям.
— Туда! — крикнул Давид своим, и несколько человек бросились за ним. Яростное колесо из человеческих тел закрутилось по земле. Один за другим падали люди, и не разобрать было в призрачном лунном свете, кто это: свои или чужие. Внезапно перед Давидом очутился рослый командир. «Это он», — подумал Давид, — и сделал резкий выпад ножом. Но рослый полковник отбил удар, и сам бросился вперёд. В его руках уже не было сабли, но огромный кулак сверкнул в воздухе, и Давид полетел на землю.
— Убью, щенок.
От сильного удара Давид на секунду потерял сознание.
Рослый полковник подхватил с земли нож и взмахнул им над Давидом.
— Мама, мамочка, — кричал маленький Давидка, пытаясь ухватить мать за подол платья, но та удалялась с отстранённым, мертвенно-бледным лицом. Там, где должен был находиться живот её, было пусто.
— Мама, мамочка! — нежные, тёплые мамины руки с кровавыми обрубками вместо пальцев, пытались обнять сына, но повисли, как плети…
Полковник вдруг вскрикнул и рухнул, сваленный ловкой подсечкой. Давид вскочил и, оттолкнувшись, в высоком прыжке, сильным ударом ноги свернул голову поднимающемуся с земли полковнику.
— Уходим! — раздался его повелительный возглас.
Быстрой цепочкой уходили люди, неся раненых и убитых.
Казачий полк был вырезан почти полностью. Полковник Морозенко убит.
Долго еще после этого бандуристы пели по всему казачьему краю:
Ой Морозе — Морозенко,Преславный казаче,За тобою, Морозенко,Вся Вкраіна плаче.
Глава 10. Хрупкий мир
И вновь призвал князь Иеремия Давида.
— Я посылаю надёжного и умелого человека, шляхтича Стомиковского, к королю с донесением о нашем положении. Хочу, чтобы ты дал ему в помощь кого-нибудь из местных, кто хорошо знает окрестности.
Давид сразу вспомнил про того мальчишку, который спас его в Полонном. Мальчик рассказывал, что в Збараже у него были родственники, у которых он долго гостил и исходил за это время все окрестности. Этот парень сейчас находится в его отряде. Давид берёг его все эти тяжёлые дни, подкармливал, как мог. Но сейчас наступил час этого мальчика. Его-то и привёл Давид к Вишневецкому.
Глубокой ночью два человека, одетые в крестьянскую одежду, вышли за линию окопов и, где вплавь, где вброд, пересекли пруд, примыкавший с одной стороны к польскому лагерю. Добравшись до поросших камышом плавней, они провели там день на болоте, а с наступлением ночи продолжили свой путь. Удача сопутствовала им, незамеченными выбрались они из казацкого окружения и к утру добрались до ставки короля, которая в то время находилась в селе Топорово. Король ждал прихода дополнительных войск.
Получив известие из Збаража от Вишневецкого, король решил не ожидать прихода войск народного ополчения. Ян Казимир, которому нельзя было отказать в личной храбрости, отправился на выручку осаждённых. И было с ним двадцать тысяч воинов.
Недавно прошли дожди, дороги были размыты, местные жители, в основном православные селяне, отказывались сообщать королю сведения о войске Хмельницкого, и король шёл, практически, вслепую.
Войско Хмельницкого в несколько раз превосходило по численности армию короля, да ещё семьдесят тысяч татар пришло ему на помощь. Используя лазутчиков из местных, Хмельницкий получал точные сведения о движении поляков.
