Режин Дефорж - Смех дьявола
На заре, когда за Робером пришли, он подумал, что его расстреляют. После перевозки в гестапо Лангона его отправили в форт «А», где он остался без ухода, поддерживаемый двумя ранеными сопротивленцами. Несколькими днями позже охранники перетащили его в больницу, где доктору Пуано было приказано его осмотреть. Видя серьезность ранения, доктор пытался убедить начальника форта госпитализировать молодого человека. Начальник согласился только после пяти или шести случаев кровотечения. Роберу ампутировали ногу в больнице Беке 14 июля, через тридцать три дня, в течение которых он оставался без врачебной помощи. В августе его вернули в форт «А».
Роберу повезло — он оттуда вышел. Трое его товарищей, заключенных вместе с ним в Лa-Реоле, были депортированы. Они не вернулись. Их звали: Бользан, Лабори, Зуане.
Шарль был ранен в плечо, потерял много крови, но, несмотря на свой хрупкий вид, он имел крепкую конституцию и очень быстро поправился.
9
Морис Фьо был скорее удивлен, чем обеспокоен, когда увидел отца Дельмаса на пороге своего дома. Быстро оглядев улицу, он приказал своим телохранителям оставить его одного.
— Я ничем не рискую в обществе кюре, не так ли, отец мой? — сказал он, нахально улыбаясь. — Какое у вас ко мне дело?
— Война для Германии проиграна. Такие люди, как ты, будут расстреляны. Но пока мы нуждаемся в вас. Я уполномочен людьми из Лондона сделать тебе предложение. Если ты его примешь, то можешь спасти свою шкуру.
— Кто мне докажет, что это не ловушка, которую вы мне приготовили?
Адриан Дельмас посмотрел на него с презрением.
— Я даю тебе слово. Я хочу сохранить человеческие жизни. Выйдем, прогуляемся. Боюсь, что твои приспешники могут услышать наш разговор.
Морис Фьо колебался, потом вдруг решился.
— Как хотите, отец мой… Но тогда я должен сказать, чтобы меня сопровождали…
— На твоем месте я бы этого не делал.
— Понял — мне за это заплатят.
— Возможно, — сказал Адриан Дельмас, с трудом скрывая отвращение.
— Ладно, пойдемте. Во всяком случае, я достаточно взрослый, чтобы самому защитить себя, — сказал Морис Фьо, демонстрируя «парабеллум».
Спускаясь по лестнице, они натолкнулись на двух молодых людей, куривших на площадке.
— Если я не вернусь в течение часа, предупредите комиссара Пуансо. Скажите ему, что у меня встреча с важным лицом из Сопротивления, которое ускользнуло от нас в лагере Мериньяк. Он поймет, о ком я хочу сказать.
— Ты не хочешь, чтобы тебя сопровождали?
— Этого не требуется.
Было очень душно вечером этого дня, 9 июня. Некоторое оживление чувствовалось на улице Порт-Дижо.
— Куда мы идем?
— На набережную, там спокойнее.
Морис Фьо снова заколебался.
Заметив это, священник сказал:
— Я дал слово.
— То, что вы хотите мне сказать, должно быть, очень важно, иначе вы не рискнули бы. Ведь вас могут узнать и арестовать! Вы виделись с вашей милой племянницей? Мне говорили, она играла в войну где-то выше Ла-Реоля. Погодите… я забыл, где. А! Вспомнил: в Лоретте. Я прав, не так ли?.. Я раньше никогда не подумал бы, что девушка из хорошей бордоской семьи встречается с коммунистами. Кажется, мадам д'Аржила тоже стала коммунисткой… Мне сказали, что ее маленький сын пел «Интернационал». Но в это я уже не хочу верить. Сын лондонского героя! Правда, вы не подали им доброго примера. Еще когда вы посещали патрона моей матери, у вас были большевистские идеи. Это забавно для католического священника. К счастью, они не все такие, как вы!
— Таких гораздо больше, чем ты думаешь.
— Они известны. Вы знаете отца Лабрана, иезуита? Он был среди ваших друзей.
— Да.
— Он, кажется, умер в прошлом году в Бухенвальде.
Итак, он мертв, Луи де Лабран, с которым перед войной он часто спорил часами о «трактатах» мэтра Еккара, «Исповедях» Якова Бёме или Святого Августина.
— Что касается отца Дьезейда и аббата Лассера, на их месте я бы помолился.
«Может быть, молиться следовало бы тебе», — подумал Адриан Дельмас с мрачным юмором.
Они шли вдоль набережной Ришелье, проезда Альзас-э-Лоррен. Отец Дельмас свернул на улицу Порт-де-Портане.
Через несколько шагов Фьо остановился, внезапно встревожившись. Его рука нащупала пистолет.
— Оставь это!
— Вы сошли с ума! Чего вы хотите от меня?
— Войди сюда.
Адриан Дельмас грубо втолкнул Фьо в подъезд дома XVIII века. Каменная лестница, вся в грязи, вела на этажи.
— Куда мы идем?
— На третий этаж, к двери в глубине. Не опускай руку в карман.
Фьо поднимался по лестнице, ожидая получить пулю в спину.
— Не заперто, входи.
После грязи снаружи большая комната показалась чрезмерно чистой. Походная кровать, стол, армейский сундучок и два стула составляли всю ее обстановку.
— Сядь, — сказал доминиканец, беря оружие Фьо.
— Нет.
— Садись, — повторил Дельмас, усаживаясь на один из стульев.
Побледнев, но твердо взглянув на Адриана, Фьо повиновался.
— Что вы хотите сделать?
— Убить тебя.
Фьо от изумления открыл рот, струйка слюны стекла на подбородок, руки вцепились в сиденье, ноги стали ватными. Он задрожал.
— Вы не имеете права.
— А ты имел право убивать, пытать, доносить?
— Я подчинялся приказам!
— Я тоже.
— Неправда!.. Вы хотите защитить свою семью…
— Замолчи. Если ты верующий, лучше помолись.
Морис Фьо соскользнул со стула и упал на колени.
— Но вы не можете меня убить!.. Только не вы!
— Нет, я. Если это грех, я беру его на себя.
— Я вас умоляю, вы знали меня ребенком… Подумайте о моей матери… Что вы скажете ей?
Это правда, у него была мать… Скорее покончить с этим.
Человек перед ним был теперь только смердящим комком страха. «Бедный парень», — подумал он, нажимая на спуск. Пуля вошла в левый висок. Фьо умер мгновенно.
Адриан Дельмас созерцал свою работу без видимого волнения. Он перевернул труп и осмотрел карманы. В бумажнике из крокодиловой кожи с золотыми уголками он нашел список партизан Жиронды, имена руководителей и число бойцов других отрядов. Список маки Лоретты был обведен красным карандашом и помечен цифрой 9, маки Либурна, Таргона, Вилландро и Подесака — красной точкой. Если немцы получили этот список, с Сопротивлением на юго-западе было покончено. Аристид должен быть информирован как можно скорее.
Прежде чем уйти, Адриан машинально перекрестил труп.
Поздно ночью отец Дельмас нашел главный штаб англичан, который ежедневно перемещался после высадки. Там он узнал о нападении на Лоретту и о гибели Камиллы и Сифлетты. О Леа и маленьком Шарле ничего не было известно, кроме того, что он был ранен одновременно со своей матерью. Они исчезли во время штурма, предпринятого немцами.
Эти новости, хотя и осторожно сообщенные Леоном из Ланд, были новым ударом для доминиканца; он едва не потерял сознание. К нему бросились, чтобы поддержать, но он выпрямился. Почему он не убил этого дьявола раньше?
Почему он два дня колебался, казнить ли его? Из-за него, из-за его глупых сомнений женщина и, возможна, ребенок мертвы, другие ранены или попали в плен. Кто знает, может быть, завтра или этой самой ночью других постигнет та же участь, потому что он колебался, отнять ли жизнь у подлеца?
Удрученный, Адриан Дельмас дал отчет об обстоятельствах казни Мориса Фьо. Тягостное молчание последовало за его сухими и точными словами.
— Я отправляюсь в Ла-Реоль, чтобы попытаться узнать, что с Леа и Шарлем. Нужно вам доставить какие-нибудь письма?
Все знали, что бесполезно его удерживать. Деде ле Баск и молодой боец проводили его до околицы деревни, где часовой дал им велосипед.
— Отец мой, сначала отдохните, а потом отправляйтесь.
— Нет, я должен ехать сейчас. Прощайте, друзья мои.
Озабоченный Деде ле Баск смотрел, как отец Дельмас исчезает в ночи.
С рассвета прошло несколько часов, когда Адриан Дельмас увидел вдали крыши Ла-Реоля. Пешком, держа велосипед за руль, он спустился по крутым улочкам маленького города, добравшись до площади Жана-Жореса, он вошел в гостиницу «Терминус». Немного выше господствовал, над Гаронной штаб гестапо. Именно в этой гостинице проводник в Швейцарию должен был оставить письмо.
Отец Дельмас тяжело опустился на стул. Служанка, хотя он ничего не спрашивал, поставила перед ним хлеб и кусок кулебяки.
— Подать вам вина?
— Как вам угодно.
Девушка вернулась с открытой бутылкой и стаканом. Пока она наполняла его, Адриан Дельмас спросил:
— Вы видели Елену?
Она бросила на него быстрый взгляд и, облегченно вздохнув, ответила:
— Да, она скоро придет.
Это означало, что все было готово для отправления Камиллы и ее сына.
— Вам нехорошо?.. Вы так бледны!
