Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1
Обошлось без жертв, – несколько порезов не в счет.
4. Школа
Укрепившаяся после этого случая дружба оказала на поступки девочки немалое влияние – когда у Артура начались осенью 1938 года занятия в школе, Нина увязалась за ним. Тогда и с семи лет нечасто начинали учиться, а уж с шести – это было чем-то из ряда вон выходящим.
Разумеется, никто ее к занятиям не допустил. Но Нина упорно приходила в школу, тихонечко приоткрывала дверь в комнату, где сидели школьники 1-го класса, и внимательно слушала, как идет урок. Это упорство произвело определенное впечатление на учителей, и ей было сказано:
– Можешь сесть за парту позади всех, и если не будешь шуметь и мешать вести урок, выгонять не будем.
Так, за партой в заднем ряду, прошла еще одна четверть, а после Нового года ее настойчивость была вознаграждена – Нину зачислили в 1-й класс.
Надо сказать, что такая привязанность маленькой девчонки стоила Артуру немало крови. Все дело было в бабушке. При чем тут бабушка? А притом, что бабушка была большая рукодельница. Она сшила шестилетней первокласснице симпатичные трусики – беленькие, с оборочками, на пуговичках. Но вот беда: петельки оказались поначалу слишком тугими, и расстегнуть их Нине было почти не под силу. Поэтому, когда на переменке ей надо было заглянуть в туалет, выходила она из положения просто – находила своего приятеля и без всякой задней мысли просила его:
– Артур, помоги расстегнуть трусики!
Сколько несчастному парню пришлось вытерпеть насмешек от своих одноклассников – можете себе представить! Однако он не только никогда не забывал, чем обязан Нине, но и испытывал к шестилетней девчонке нечто вроде уважения. Нередко ему приходилось отвечать на злословие кулаками. Но при всем этом он ни разу не попрекнул девочку и не отказал ей в просьбе (честно скажу: склоняю голову перед такой необыкновенной стойкостью!). Вскоре, к счастью, петельки разносились, стали посвободнее, и проблема отпала сама собой.
Освоившись в школе, Нина стала понемногу демонстрировать свой упорный, целеустремленный и пытливый характер. Проявлялось это, надо сказать, не только в учебе. Первой жертвой ее, скажем так, духа новаторства и изобретательства, пала школьная столовая.
Топили плиту в этой столовой саксаулом и кизяком – двумя самыми распространенными видами топлива в этих краях. Саксаул был топливом привозным и стоил довольно дорого – и было его не так много, и жар при сжигании он давал очень приличный. Кизяк же, а попросту – сушеный навоз, был топливом местным. Помимо той его части, что образовывалась в стойлах и загонах, его собирали и на улицах, причем охотой за этим дармовым топливом, остающимся после лошадей, ишаков и верблюдов, занималась как раз ребятня. Улицы и кварталы были поделены на участки, и чужаков безжалостно изгоняли, если они посмели влезть не на свою территорию.
Общим и у кизяка, и у саксаула было то, что они медленно, с трудом разгорались. Обед из-за этого нередко запаздывал. И, понятное дело, Нина решила помочь этой беде. Притащив из дома несколько патронов от отцовского охотничьего ружья, она улучила момент и высыпала патроны в топку. Уж порох-то должен был заняться как следует!
Закономерным итогом этого опыта стал взрыв на кухне. Никто от этого не пострадал, но котлы опрокинулись, раскололась одна из чугунных заслонок, а в плите появились трещины. Обед был испорчен.
Руководство школы собрало учащихся и поставило перед ними вопрос ребром:
– Сознавайтесь, кто устроил взрыв на кухне?
Девочка никогда не увиливала от ответственности и уж тем более не пыталась спихнуть ее на других, поэтому сразу честно призналась:
– Это я! Я хотела, чтобы плита быстрее разгорелась.
Вердикт был прост:
– Отправляйся домой и приведи родителей!
Отцу, вызванному в школу, пришлось выслушать немало нелицеприятных слов по поводу поведения Нины. Затем и ей самой отец и бабушка объяснили всю глубину ее заблуждений.
– Нинка, запомни раз и навсегда, затверди на всю жизнь, – говорил ей отец, не повышая голоса. Но лицо его было суровым и сосредоточенным, серые глаза сверлили ее взглядом насквозь. – Никогда – ты слышишь? – никогда не балуйся с оружием и боеприпасами. Не потому, что просто нельзя, не потому, что маленькая, а потому, что они созданы для убийства и только для убийства. Игрушки из них сделать не выйдет – отомстят, жестоко отомстят.
– Не ведь ничего же страшного не случилось! – пыталась защищаться девчонка.
– Скажи спасибо, что так повезло! – вспылил отец. – Говорят, что дуракам везет. Вот и тебе, по дурости твоей, один раз повезло. А вот представь себе, что рванул бы на кухне патрон, и картечь кому-нибудь в голову пришлась? И лежала бы там ваша повариха неживая, в луже крови…
Нина живо представила себе это зрелище, и ее всю передернуло. Вида крови как такового она не боялась, но вот мысль, что от ее рук повариха тетя Глаша могла стать мертвой – это ее впечатлило.
Пропесочил отец ее знатно. Теперь, когда мама была далеко, воспитание дочки частично легло на его плечи (а с плеч Елизаветы Климовны эта ноша никогда не падала). Время от времени Яков Францевич пытался по необходимости проявить строгость, когда дочкины шалости приобретали пугающие масштабы. Даже выпороть грозился, но так ни разу ремень в ход и не пустил.
Ладно, главное – из школы, несмотря ни на что, все же не выперли.
5. Лагпункт
А к летним каникулам в Ташкенте появилась ее мать и увезла Нину с собой – на стройку.
Зачем же Анна повезла свою дочь к черту на кулички, в Сибирь, в совершенно необжитые места? В Ташкенте к лету сложилась опасная обстановка – возросла заболеваемость малярией, опасались эпидемической вспышки. Нина же только в прошлом году едва выкарабкалась из малярийной лихорадки. Попытки справиться с болезнью с помощью хинина не давали результатов – девочке становилось все хуже и хуже. Тогда бабушка обратилась за помощью к местному целителю-узбеку. Он стал лечить больную, кормя ее ломтиками дыни, которую перед тем дал укусить змее. И болезнь отступила. Теперь же Анна Алексеевна хотела, чтобы лето – самое опасное с точки зрения заражения малярией время – дочка провела вдали от Ташкента. Да и постоянные разъезды – а сколько их еще впереди? – и невозможность побыть рядом с дочкой угнетали донельзя. Когда-то еще выдастся возможность снова ее увидеть и прижать к себе?
Долгое путешествие по железным дорогам на восток закончилось где-то среди глухих таежных лесов, перерезанных горными хребтами. Именно через эти хребты должна была пройти трасса будущей железной дороги. Возглавлявший Управление железнодорожного строительства НКВД по Дальнему Востоку коринтендант Нафталий Аронович Френкель уже прославился своими успехами по организации труда заключенных на строительстве Беломоро-Балтийского канала. Здесь, однако, его идеи было сложно воплотить в жизнь. Ушли в прошлое зачеты одного года за три, предоставлявшиеся за ударную работу, что немало способствовало неподдельному трудовому энтузиазму зэков, исчезли и сравнительно приличные заработки, позволявшие выходить на свободу не с пустыми руками. А с 15 июня 1939 года и зачеты, и условно-досрочное освобождение вообще были запрещены. Теперь господствовал другой принцип: даешь норму – будут как-то кормить, не даешь – сдохнешь с голоду.
Френкель понимал, что при таком подходе уложиться в жесткие плановые сроки строительства будет мудрено, и, как мог, пытался создать хотя бы минимальные условия для производительного труда. Во всяком случае, в бытность начальником строительства Байкало-Амурской магистрали при поддержке начальника Управления НКВД по Дальневосточному краю Т. Д. Дерибаса ему удалось добиться, чтобы работающих обеспечили хотя бы какой-нибудь одеждой и немного улучшили продовольственное снабжение – а то, кроме хлеба и минтая прошлогоднего засола, не было вообще ничего. Были прекращены попытки прокладывать трассу буквально голыми руками, и зэки получили кирки, лопаты, топоры, пилы…
Однако далеко не все руководители среднего звена разделяли подобный гнилой гуманизм. Когда Анна Коновалова прибыла в 1938 году на лагпункт, находившийся на одном из самых сложных участков, где надо было пробивать дорогу через таежные сопки, а кое-где – и прямо через скалы, ее подход к делу вызвал возмущение руководства. А начала она с возведения утепленных бараков, строительства бани, клуба, отсыпки дороги к месту расположения базовых складов, взятия дополнительных геологических проб по будущей трассе.
Начальник лагеря сразу же выразил свое недовольство:
– Зачем ты на эту ерунду время тратишь!? Ты нам километры давай! Партбилетом ответишь!
Анна Алексеевна вполне резонно возразила:
– Человек, ночующий в холоде на земле, а затем весь день вкалывающий под палящим солнцем, не имея возможности даже помыться, долго не протянет. И как я вам тогда километры дам?
