Луи Бриньон - Кес Арут
— Смола! Смола! — раздались крики ярости среди арестантов. — Они жгут руки смолой.
Чеокюрян кричал и дёргался не переставая. Жандарм вылил всю кружку, не обращая ни малейшего внимания ни на крики арестантов, ни на страдания писателя. Яростные крики возмущения среди арестантов прекратились на мгновение. Они увидели появившегося жандарма в проходе. Он нёс железные щипцы. Все замерли, не в силах поверить происходящему. Мучитель писателя взял щипцы в руки и, оглядев арестантов, с ехидной усмешкой пояснил:
— Я облегчил ему страдания полив смолой руки. Теперь ногти легче будет вытаскивать.
— Вы не посмеете, — снова раздались голоса полные ненависти и ярости.
— Смотрите сами, — жандарм наклонился и взяв руками большой палец левой руки писателя, ухватил его щипцами.
Затихший было писатель, снова начал дико кричать и выворачиваться. Арестанты замерли от ужаса при виде происходящего. А жандарм тем временем продолжал говорить:
— Ничего, если вместе с ногтем я вырву немного мяса? Руки чёрные, плохо видно, где ноготь…
Раз за разом жандарм с кропотливостью и настойчивостью вырывал ногти писателя. Это продолжалось до тех пор, пока все ногти не были вырваны. Чеокюрян больше не мог кричать. Он лишь глухо стонал. Связанные сзади руки стали багрового цвета и постоянно дёргались. Кровь струилась не прекращаясь. По лицу жандарма было заметно, что он не очень доволен работой. По его кивку другой жандарм зажёг спичку и поднёс её к рукам писателя. Налипшая смола на руке мгновенно вспыхнула.
Среди всеобщего молчания голос одного из арестантов с мучительной болью произнёс:
— Неужели вы люди?
Жандармы злорадно заулыбались. Они с глубочайшим презрением оглядывали арестантов. Снова раздался голос главного жандарма:
— Вы — нечестивые собаки и убить вас святое дело!
— Так убейте. Зачем вы мучаете его? — раздался голос полный ярости. — Убейте его или вызовите врача.
— Вызовем. Обязательно вызовем, — с виду серьёзно заверил говорившего главный жандарм, — только подкуём немного и вызовем врача,… а может, убьём. Нет, убивать не будем. Пусть лучше мучается, нечестивая собака
В следующие четверть часа невыносимо мучающегося писателя положили на пол и вбили в каждую ступню по три гвоздя. После этого его бросили обратно в камеру. Писатель мучился до утра. А утром, наконец, испустил дух.
Писатель стал первым замученным армянином. План уничтожения армян, во всей своей зловещей сущности, начал свой путь.
Глава 12
В ночь на 8 июля 1915 года.
Стояла полная луна. И это очень беспокоило Ахмета. Вокруг было слишком светло и это могло погубить брата, которого везде искали. Жандармы могли нагрянуть и сюда, к нему домой, в любой момент.
Ахмед с некоторым облегчением увидел, как Арут привязал коня у ворот и скользнул в отворённую калитку. Ахмед услышал слабый вскрик Мириам.
— Мой Арут! — а вслед за ним донеслись едва слышные всхлипы. Конь нетерпеливо заржал. Ахмед подошёл к коню и, взяв его за уздечку, начал поглаживать по морде, утихомиривая его.
Арут, обнимая беременную жену, направился через двор к дому. По пути он только и делал, что обнимал, нежно целовал прильнувшую к нему Мириам. Когда они вошли в дом, там уже был накрыт лёгкий ужин. В доме, несмотря на позднее время, его уже ждал тесть, тёща и один из трёх братьев Мириам. Арут со всеми обнялся и поцеловался.
— Он здесь? — сразу спросил Арут.
— Здесь, — ответил старший Констандян, — прячем его от греха подальше. Он уже услышал твой голос, наверное, сейчас появится.
Не успели прозвучать эти слова, как в комнате появился Ашот Эгоян. Они с Арутом крепко обнялись. И не которое время простояли обнявшись.
— Прошу за стол, — раздался голос госпожи Констандян.
Едва расселись за столом, как Эгоян, который выглядел очень усталым, нетерпеливо спросил у Арута:
— Получили оружие?
Арут кивнул.
— Спасибо, Ашот. Хорошие винтовки. Для всех хватило. Ребята рады. Некоторым ведь кремневыми ружьями приходилось воевать. Жаль револьверов мало. Немногим досталось. С ними в рукопашной сподручней. Можно и стрелять и саблей рубиться.
При этих словах Мириам с болезненной мучительностью издала вздох. Арут бросил на неё ободряющий взгляд. В ответ она попыталась улыбнуться.
— Что поделаешь, брат Арут, — в свою очередь вздохнул Эгоян, — собрали всё что смогли. Остальное придётся у турок отобрать.
— Отберём, — уверенно сказал Арут и, отвлекшись на время от разговора с Ашотом, с явным беспокойством, задал несколько вопросов тёще о самочувствии Мириам. При этом он неоднократно поглядывал в сторону Мириам, которая буквально млела от его взглядов. Тёща, как могла, успокоила Арута по поводу самочувствия дочери. Они рядом. Они сделают всё возможное. Так что беспокоиться нечего. Арут успокоился и вновь, в который раз, посмотрел на округлый живот своей жены. Оставалось совсем немного до родов. Услышав слова почтенной госпожи Констандян, Эгоян сомнительно покачал головой и тут же посоветовал:
— Обстановка с каждым днём всё хуже и хуже. Лучше будет, если вы уедете на время, пока не станет до конца ясно, что именно хотят сделать турки.
— Чего нам бояться? — удивился Констандян. — Мы живём близко к границе России. Русская ария наступает. Они скоро будут здесь. Да к тому же, у меня есть влиятельные связи в городе. Не дай бог что, сумею защитить свою семью.
Услышав эти слова, Арут слегка помрачнел. Однако высказывать тестю, что ему не понравились его слова — не стал.
— Связи? — переспросил его Эгоян. — Прости, князь, за мои слова, но только глупец может надеяться на это. Или ты не слышал, что произошло в Константинополе?
Все за столом, включая Арута, удивлённо переглянулись, а затем так же удивлённо посмотрели на Эгояна.
— И что произошло в Константинополе? — спросил за всех старший Констандян.
— Там всех влиятельных армян арестовали в первую очередь. А ты говоришь связи? Что говорить о связях, если сам Комитас брошен в тюрьму.
При этих словах все вздрогнули. По лицу старшего Констандяна было заметно, что он сомневается в словах Эгояна.
— Не посмели бы турки посадить Комитаса. Его весь мир знает и уважает! — с уверенностью произнёс он.
— Посмели. Ещё как посмели. Комитас сидит. А с ним все известные армяне Константинополя. Идут слухи, что в тюрьме их подвергают пыткам.
— За что? — вырвалось у Констандяна. — Что сделали эти несчастные?
— Родились армянами!
— Это не может быть правдой, Ашот! Наверное, просто слухи.
— Слухи? — Эгоян помрачнел. — Убили всю семью моего друга Тиграна Чеокюряна. А его самого замучили насмерть в тюрьме.
Новости были столь мрачные, что присутствующие пришли в ужас. Эгоян говорил о страшных вещах. Арут бросил взгляд на жену. Она бодрилась, как могла, но его это не обмануло. Он видел истинные чувства Мириам. Они ясно были написаны на её милом лице. Арут наклонился к ней и несколько минут шептал что-то на ухо. С каждым словом Мириам успокаивалась, а Эгоян тем временем продолжал:
— Идут слухи, что турки собираются повторить 1895 год. Я слышал, что они хотят убрать всех армян подальше от границ с Россией. В любом случае происходит нечто непонятное. Что и говорить, если армян, которые служат в армии, помещает по 300–400 человек в отдельные батальоны и отправляют на какие-то непонятные работы. Всего не знаем, но чувствуем… неспроста это делается.
— Хватить пугать мою жену, брат Ашот, — с наигранной весёлостью прервал Эгояна Арут. — Будут на нас нападать — ответим.
— Ты не понимаешь…
— Понимаю, — уже жёстче перебил Арут, — но сейчас не место и не время об этом говорить. Лучше давай вдоволь покушаем. Кто знает, когда ещё придётся за таким домашним столом посидеть.
Арут сразу приступил к делу. Мириам прислонила свою голову к его плечу. Эгоян, чуть помедлив, последовал его примеру. Домочадцы тоже последовали их примеру, правда, с неохотой. Видно, никому из них не хотелось есть. Они хотели услышать, ещё что-нибудь от Эгояна. Но облик Арута явно показывал, что не стоит говорить больше на эту тему. Несколько минут молчания вылились в вопрос Констандяна, обращённый к Аруту:
— Что собираетесь делать? В горах сидеть?
— Сепух здесь останется, — не переставая жевать, ответил Арут, — а я со своим отрядом пойду в Трапезунд.
— В Трапезунд? — Мириам вздрогнула и с явным беспокойством посмотрела на Арута. — Это же опасно. Путь не близкий, а вокруг полно жандармов, полиции и военных. Что будет, если вас увидят?
— Бой, — коротко ответил Арут, но увидев, что жена побледнела, тут же поспешно добавил: — Но мы не будем драться. Мы окольными путями пойдём. Мы должны пойти, Мириам. Жители города и окрестных деревень Трапезунда прислали гонца. Он рассказал, что городские власти выставили списки. В этих списках 2800 человек. Все они должны собраться в каком-то месте на берегу моря. И оттуда их собираются увезти куда-то на кораблях. То ли в Батум к русским, то ли ещё куда… не знаю. Мы хотим помешать туркам… Мы не бараны, которых можно кинуть на корабль и везти неизвестно куда.
