Виктор Поротников - Куликовская битва
Поспешая за Прохором, Милава взволнованно молвила Янине, уцепившись за ее руку:
– Неужто самого Дмитрия Ивановича сейчас увидим! Ой, Янка, я же не причесана, да и одета-то кое-как!
– Чай, не на смотрины идем! – с усмешкой ответила Янина. – Ты и так хороша без румян и белил. А вот я точно – чучело чучелом!
Челядинец в белой рубахе привел Прохора и его спутниц в трапезную. Было время обеда. Князь сидел во главе длинного стола, застеленного белой скатертью и уставленного яствами. За этим же столом восседали трое княжеских приближенных, бородатых и суровых на вид. Рядом со своими боярами Великий князь выглядел сущим юнцом.
Прохор, Янина и Милава, переступив порог трапезной, отвесили князю низкий поклон.
– Присоединяйтесь к нашему пиршеству, гости дорогие, – с улыбкой промолвил Дмитрий Иванович, подкрепляя свои слова радушным жестом. – Садитесь же, не стесняйтесь! Посидим рядком да поговорим ладком.
Прохор сел за стол поближе к князю. Янина и Милава сели рядом с ним, оказавшись напротив седоусого длиннобородого боярина с широким лицом и красным носом.
– Еге! – Боярин расплылся в улыбке, взглянув на девушек. – Ну, и как мне теперь пищу вкушать, а? Я же, на этих красавиц глядючи, ложку мимо рта пронесу!
– А ты, друже, натолкай в рот всего поболе, гляди на девиц и жуй, – шутливо обронил другой боярин, русоголовый, но с рыжей бородой. – Да не шибко челюстями-то двигай, а то от твоего скрипа за ушами мне почему-то чихать хочется!
Челядинцы расторопно поставили перед случайными гостями князя чистые тарелки и кружки, раздали им деревянные ложки.
Один из челядинцев, видя, что девушки смущены вниманием к ним имовитых мужей, сам наложил им в тарелки всего понемногу: гречневой каши с изюмом, рыбных растегаев, несколько полосок тонко порезанной ветчины, квашеной капусты и моченых яблок.
Проголодавшийся Прохор без стеснения принялся за вареные заячьи потрошка. Уплетая за обе щеки горячее мясо, он нет-нет да и поглядывал на хозяина застолья. Прохор впервые видел властелина княжества московского.
Перед ним сидел очень молодой, статный и широкоплечий витязь с короткой темно-русой бородкой, густыми усами и пышной, слегка вьющейся шевелюрой, в которой явственно выделялись длинные темные пряди на фоне более светлых. У князя был крупный прямой нос и черные густые брови с суровой складкой между ними. В его больших серо-голубых очах сквозили то озорство, когда князь перекидывался шутливыми репликами со своими боярами, то приветливое радушие при взгляде на Прохора и его спутниц, то некое скрытое нетерпение, когда князь торопил слуг поскорее уносить объедки и нести на стол другие блюда.
Этот знаменитый на Руси человек, внук Ивана Калиты, был одет в обычную льняную одежду, не имел на себе ни золотых ожерелий, ни перстней и держался за столом без малейшего зазнайства и гордыни. Если бы Дмитрий Иванович до сего знакомства случайно повстречался Прохору где-нибудь на улице Коломны, он ни за что не признал бы в нем князя!
Когда Прохор утолил свой первый голод, князь обратился к нему:
– Ты, стало быть, из Орды недавно сбежал? И почто сразу ко мне? По какому делу?
Прохор рассказал князю о своей жизни в доме купца Джироламо, о поисках сестры и о том, как он своими глазами видел фряжских наемников, которых купцы-фряги перевозили на своих судах от донской переволоки по Волге-реке к ставке Мамая.
– Я слышал разговоры Джироламо с другими купцами, так как неплохо разумею по-фряжски, – молвил Прохор. – Так вот Мамай не скрывает от фрягов, что этим летом поведет свои полчища на Русь. Мамай большой поход затевает, княже, не токмо конницу, но и пешцев во множестве под свои знамена собирает. Купцы фряжские много раз ходили на своих кораблях к донской переволоке, не одних токмо фряжских наемников доставляли волжским путем в стан Мамая. Немало пешцев пришло к Мамаю от касогов, ясов, зихов, армян, черных хазар, саксин и половцев.
– Численность пешей Мамаевой рати знаешь? – спросил князь, глядя Прохору в глаза.
– Этого не ведаю, княже, – честно признался Прохор.
– Не первый гонец из Орды к нам с такими вестями приходит, – промолвил рыжебородый боярин. – Два месяца тому назад тоже беглец из Орды на Москве объявился, о той же беде нас предостерегал.
– Как звали того беглеца? – раскрасневшись от собственной смелости, спросила Янина.
Рыжебородый боярин пожал плечами.
– Ропшей его звали, – сказал князь.
– Так это же наш гонец, княже! – радостно воскликнула Янина. – Стало быть, добрался Ропша до Москвы! Обещал добраться – и выполнил обещанное.
– Ну-ка, красавица, поясни нам толком, – обратился князь к Янине.
Янина, волнуясь и запинаясь, принялась рассказывать князю и боярам историю своего пленения, а также о нелегком житье-бытье Прохоровой сестры Настасьи в Сарае.
– Когда Настасья угодила в наложницы к ордынскому хану, тогда-то она и смогла подслушать разговор ханских эмиров с Мухаммедом-Булаком, – молвила Янина. – Из разговора этого Настасья узнала, что Мамай собирается сокрушить Московское княжество и подговаривает на эту войну с Москвой литовского князя и князя рязанского. Мы с Настасьей, когда довелось нам встретиться в Сарае, ломали голову над тем, как весть эту на Русь переправить. Наконец, мы нашли Ропшу-удальца и помогли ему бежать из неволи.
– Верно молвишь, красавица, – улыбнулся князь. – Ропша в точности говорил мне то же самое. И о вас с Настасьей не забыл упомянуть.
– Где же он, княже? – вспыхнула Янина, прижав руки к груди. – Увидеть мне его надо!
– Обязательно увидишь, лада моя, – сказал Дмитрий Иванович, – но не нынче. Я ведь Ропшу в дружину свою определил, ибо мне такие удальцы шибко нужны. Часть моей дружины в дальней степи дозор несет, чтобы татары незванно к нам в гости не пожаловали. В том отряде и пребывает твой Ропша, красавица.
– Князь, возьми и меня в свою дружину, – промолвил Прохор. – На коне я ездить умею, силой меня бог не обидел. Владеть мечом и копьем я быстро научусь! За Настасью хочу с татарами поквитаться.
– Неужто думаешь, младень, что дойдет у нас до сечи с Мамаем? – хитро прищурился Дмитрий Иванович. – Неужто веришь, что одолеет наша рать Мамаевы полчища?
– На Воже ведь полки наши разбили татар, княже, – без заминки ответил Прохор. – Стало быть, и Мамая одолеем!
Дмитрий Иванович засмеялся, сверкнув крепкими белыми зубами.
– Верно молвишь, младень, – сказал он. – И мыслишь верно! Ладно, беру тебя в свою дружину. Коль ты – мститель за сестру, то с поля битвы не побежишь.
Прохор выскочил из-за стола и низко поклонился князю.
– А вы, красавицы, отчего в дружину не проситесь? – подмигнул Янине и Милаве седоусый боярин с красным носом. – Давайте, проситесь! Момент удачный, князь сегодня добрый, всех желающих в дружинники зачисляет.
Шутка была оценена всеми сидящими за столом. Это подтвердил громкий мужской хохот, зазвучавший под сводами трапезной. Смеялись не только бояре, но и Прохор с Великим князем.
Янина и Милава, переглянувшись, тоже не смогли удержаться от смеха, стыдливо прикрыв уста ладонями.
Перед зачислением в дружину Прохор с позволения Великого князя наведался в Хмелевку, чтобы повидаться с родными после долгой разлуки. За проявленные смекалку и смелость Прохору князем были пожалованы новые сапоги, плащ-корзно и горсть серебряных монет. С княжескими подарками вернулись домой и обе спутницы Прохора: каждой княжеский огнищанин отмерил дорогого сукна на платья, подобрал красивые чиры по ноге, вручил бусы из янтаря.
Глава вторая
Послы Мамая
Стоял конец июня.
Прохор погостил дома всего три дня. Но и этого времени хватило на то, чтобы молва о нем, вызволившем из татарской неволи двух своих односельчанок, облетела не только заново отстроившуюся Хмелевку, но и соседние с нею деревни.
Дмитрий Иванович уже собирался было вернуться в Москву, как пришло известие от его дозорных из приокских степей. Воевода Василий Тупик, возглавлявший сторожевой отряд, известил Великого князя о послах Мамая, направляющихся мимо Рязани к Москве.
Едва Прохор вернулся в Коломну, как получил от князя поручение быть толмачом на переговорах с татарами. Княжеские толмачи оставались в Москве, посылать за ними не стали, дабы не задерживать понапрасну посланцев Мамая. Для такого случая Прохора подстригли и принарядили в роскошные одежды, дабы его с первого взгляда можно было за боярина принять.
Татарские послы очень удивились тому, что Дмитрий Иванович решил принять их не в своем стольном граде, а здесь, в Коломне, приграничном городке.
Эта встреча произошла в древнем княжеском тереме, стоящем на самом высоком месте в Коломне. В полутемной гриднице, где в углах у потолочных балок висела паутина, а под ногами скрипели широкие половицы, Дмитрий Иванович и его ближние бояре расселись на обычных грубых скамьях, облаченные в повседневные свитки и кафтаны. Рядом с ними разодетый в парчу и аксамит Прохор и то выглядел наряднее.
