Георгий Марков - Старый тракт

— От Касьянова вам почтение, — сказал всадник, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака измятый конверт. Виргиния Ипполитовна побледнела, застучала кровь в висках, дрожащей рукой взяла конверт.

— Сто коробов вам счастья, — поспешил сказать всадник и, кивнув головой, заспешил от дома на тракт.

— В добрый путь, — едва произнесла Виргиния Ипполитовна, но всадник и слов уже не слышал, он скорой рысью удалялся по узкому проулку.

Закрывшись в комнате на крючок, Виргиния Ипполитовна вскрыла конверт, на котором не значилось никакого адреса, и развернула в четверо свернутый листок из ученической тетради. На нем было написано всего лишь два слова: «Заимка Лисицына», а ниже вычерчен кружок, от которого шли три линии. В конце крайней линии слева, как бы подпирая ее, была обозначена твердым нажимом карандаша скобка.

Сдерживая дыхание, Виргиния Ипполитовна внимательно вгляделась в чертеж и сразу поняла, что на нем изображено место захоронения Валерьяна.

Она была готова сейчас же кинуться на поиски могилы, но приближался уже вечер и отправляться в путь глядя на ночь не было никакого смысла.

Утром она позвала Харитона, сказала ему:

— Запряги, пожалуйста, Харитон, коня в тележку. Да посмирнее который. Поеду в лес, надо мне привезти несколько растений. А то лето наступит и будет поздно выкапывать. И не забудь положить в телегу лопату с топором. И еще пару корзинок, какие побольше.

Харитону захотелось услужить хозяйке, он предложил ей поехать вместе с ней, помочь справить работу.

— Спасибо. Занимайся своим делом. Я неспеша и сама съезжу. И уж, пожалуйста, не беспокойся, это место я еще с осени приглядела. Близехонько.

— Воля ваша, барыня, — учтиво поклонился Харитон, чуть улыбнувшись в усы: «Хватит Ефрем горюшка с этой бабой».

И Виргиния Ипполитовна уехала.

Оказавшись на тракте, она была сверхвнимательна к разным дорогам с правой стороны. Запросто можно было не заметить своротка с тракта. Трава заравнивала и ступицы от телег и колдобины от вешних потоков. Но вот обозначился первый поворот к заимке Лисицына, через версту — второй.

Виргиния Ипполитовна тронула правую вожжу, конь фыркнул, но послушно потянул телегу в густой березняк, перемешанный с ельником.

Сторожко озираясь, присматриваясь к просеке в лесу, Виргиния Ипполитовна увидела впереди громадную березу, изогнувшуюся дугой над дорогой.

«Вот она и скоба на чертеже!» — догадалась Виргиния Ипполитовна. Под самым изгибом березы она остановила коня, взяв лопату, принялась раздвигать не сопревший еще прошлогодний бурьян. И вдруг увидела на стволе березы крест, прорубленный топором по жесткой, местами почерневшей кожуре дерева. А в трех шагах от корневищ, обнаживших свои могучие узлы, скрепивших березу с земной твердью, открылся ее взору холмик, покрывшийся уже зеленой травкой.

— Валерьян! Это я к тебе пришла! Я пришла. Вира! — закричала она, встала на колени, обхватила холмик раскинутыми руками и, сотрясаясь всем телом, громко зарыдала.

С этой минуты она потеряла счет времени. Она лежала на земле и слышала над собой суровый голос Валерьяна. Он судил ее страшным судом ненависти и презрения.

…Ефрем Маркелович, появившись ранним вечером дома, в ярости ударил Харитона, обругал Федотовну за то, что отпустили Виргинию Ипполитовну одну.

Вскочив в седло, он погнал своего верного Пегарька что было мочи искать жену. Как не таили томские боевики все, что произошло в зимний вьюжный день на тракте, скрыть неизвестную могилу на своротке к лисицинской заимке на удалось. Многие знали о ней, тем более знал Ефрем Маркелович, один из участников ограбления почты, переживший со своими трактовыми дружками такой просчет, такую горькую ошибку, что с души воротило. «Недотепы безмозглые! Бросились за деньгами, за фартом, не соизволив узнать твердо, взят ли капитал в банке!» — ругался про себя Ефрем Маркелович.

Уже стемнело, когда Белокопытов прискакал к березе, изогнутой над проселком. Первое, что увидел он на фоне синего неба с гаснущими вечерними всполохами, висевшее тело Виргинии Ипполитовны на ременных вожжах. Проголодавшийся старый конь подвернул к ветвям дерева, шатром опустившимся над дорогой, лениво жевал молодые березовые побеги.

…А в Томске в этот вечер в доме Петра Ивановича Макушина шумела свадьба Шубникова, сочетавшегося законным браком с Луизой.

Между тем Сибирский тракт жил, жил, не затихая ни днем ни ночью. Мчались по нему державные тройки, двигались подводы крестьян, ползли этапы арестантов, мерили бесчисленные версты, озираясь и таясь, беглецы и поселенцы, искавшие лучшую долю.

1989 г.