Виктор Поротников - «Злой город» против Батыя. «Бессмертный гарнизон»
– Ты уже, наверно, ведаешь, сестрица, что татарская рать стоит под Козельском, – промолвил Василий, едва Радослава села на скамью рядом с ним. – Послы татарские предлагают нам сдаться на милость Гуюк-хана. Обещают не жечь наш град и не убивать людей. Сейчас наши бояре думу думают, что ответить татарскому хану. Сестрица, ты была в неволе у татар, своими глазами видела, на что способны эти нехристи. Поделись со мной увиденным, помоги мне советом, можно ли верить обещаниям татар? – Василий осторожно взял нежную белую руку Радославы в свои сильные ладони.
Хотя Радославе было уже больше шестнадцати лет, выглядела она едва ли на четырнадцать из-за своего хрупкого телосложения. У нее были большие синие глаза, небольшой, чуть вздернутый нос, красиво очерченные уста, слегка заостренный подбородок. Свои русые волосы Радослава обычно носила распущенными по плечам, скрепляя их на лбу тонкой повязкой. Княжна обрезала свою косу в знак траура по своим родственникам, погибшим в Рязани, поэтому ее волосы были чуть ниже плеч.
– Вася, татары способны на любое коварство и на любое зло, поверь мне, – сказала Радослава. – Обещания татар кривы, как и их сабли. Татары зальют Козельск кровью, ежели ворвутся сюда! Скажи своим боярам, что речи нехристей – это обман.
– Я уже сказал это старшим дружинникам, – произнес Василий. – Надеюсь, Никифор Юшман сумеет настоять на своем, не позволит боярам дать слабину перед нехристями. Голос Никифора Юшмана на этом совете весомее моего.
– Как ты думаешь, Вася, соседние князья Ольговичи придут к нам на помощь? – Синие очи Радославы встретились с голубыми глазами Василия.
– Надеюсь, что придут, – ответил княжич и ободряюще улыбнулся своей двоюродной сестре.
По узким улицам Козельска проехали бирючи-глашатаи, созывая торговый и ремесленный люд, а также сбежавшихся сюда смердов на вече. Глашатаи спустились верхом на конях из детинца и больше часа кружили по Нижнему граду, раскинувшемуся в широкой излучине речки Другусны. Нижний град был втрое обширнее цитадели Козельска, он тоже был окружен высоким валом, по гребню которого шла деревянная стена с башнями. Со стороны Другусны в Козельск вели другие ворота, называвшиеся Речными.
Народные собрания в Козельске происходили на торговой площади. Благодаря наплыву смердов из окрестных деревень нынешнее вече получилось особенно многолюдным. Перед народом один за другим выступали с речами бояре, местный тысяцкий и настоятель Успенского храма отец Амвросий. Обратился к козельчанам и княжич Василий, убеждая их не сдаваться татарам.
Самое сильное впечатление на людей произвела речь настоятеля Амвросия.
«Князь наш годами млад, но сердцем храбр, – сказал Амвросий. – Не пристало нам малодушничать, уповая на милость врагов, слыша призыв к сече из уст Василия. Братья, встанем же крепко за нашего князя и веру христианскую! Обратим же оружие против Батыевых полчищ! И будет всем нам за это вечная слава как на земле, так и среди ангелов небесных!»
С народного собрания Василий вернулся в приподнятом настроении. Ему польстило то, с каким вниманием выслушали его короткую речь козельчане, как бурно горожане и смерды поддержали его призыв не сдаваться татарам. Те из бояр, кто не желал сражаться с татарами, казалось бы, разумные доводы приводили, убеждая народ откупиться от врагов данью. Однако слова Василия и призыв к сопротивлению настоятеля Амвросия склонили чашу весов при народном голосовании в пользу Никифора Юшмана и его сторонников.
Едва на землю опустилась ночная мгла, как страсти, кипевшие в Козельске, улеглись, город окутала сонная тишина. Погасли огни и в княжеском тереме.
Василий пришел в опочивальню, где его с нетерпением ожидала Купава. Она стояла на коленях перед иконой Богородицы и шепотом читала молитвы. Длинные волосы Купавы были распущены, она была босая, в тонкой исподней сорочице. Едва скрипнула дверь, как Купава резко обернулась. Увидев Василия, Купава метнулась к нему столь стремительно, что огонек светильника, подвешенного к низкой потолочной балке, заколыхался и затрепетал.
Василий вытянул руки и принял Купаву в свои объятия. Их губы соединились в страстном поцелуе, и то, что рослая челядинка была почти на полголовы выше княжича, влюбленным нисколько не мешало. Василий мигом возбудился, чувствуя пальцами рук нагое тело Купавы сквозь тонкую ткань сорочицы. Он потянул ее к кровати.
– Дверь-то запри! – шепнула Василию Купава.
Княжич быстро задвинул до упора дубовый засов на двери.
Подходя к постели, Купава привычным жестом стянула с себя через голову ночную рубашку, небрежно кинув ее на стул, где лежала остальная ее одежда. В свете масляного светильника пышные формы обнаженной Купавы отливали нежной белизной, а ее густые длинные волосы волнами рассыпались по широкому ложу, когда она грациозно возлегла поверх одеяла. В этом призрачном полумраке волосы Купавы казались еще светлее, чем при свете дня.
Лежа на спине и глядя в потолок, Купава спросила:
– Милый, что решило вече?
– Народ постановил не впускать татар в Козельск и сражаться с ними всем миром, коль нехристи на приступ пойдут, – ответил Василий, торопливо раздеваясь. – Не всем боярам это понравилось, но оспаривать волю веча запрещено законом.
– Мне страшно, Вася, – прошептала Купава, когда княжич лег на кровать с нею рядом. – Говорят, татар многие тьмы, смогут ли выстоять против них наши ратники. Как ты думаешь?
– В поле козельчанам татар, конечно, не одолеть, – тоном эдакого знатока проговорил Василий, опираясь на локоть и поглаживая другой рукой живот и грудь Купавы. – Зато на стенах и башнях наши ратники будут непобедимы для нехристей. Козельск ведь стоит на такой круче, куда можно взлететь токмо на крыльях.
Уверенный голос Василия успокоил Купаву. Отбросив свои страхи, она повернулась на бок, отдавшись желанию княжича заняться той интимной гимнастикой, все прелести которой Купава распознала лишь в постели с Василием.
* * *На следующую встречу с татарскими послами Никифор Юшман отправился вместе с Василием и своим сыном Радимом. Обоим юношам не терпелось увидеть воочию грозных мунгалов, особенно их интересовала татарская богатырша. Однако Василия и Радима ждало разочарование. К ним на встречу прибыли какие-то два плосконосых скуластых мунгала в лисьих шапках и вонючих овчинных шубах.
Никифор Юшман после обмена приветствиями указал татарам на Василия, сказав, что это и есть местный князь. Сидящий в седле Василий приподнял подбородок и приосанился. На нем была княжеская шапка из куньего меха и пурпурный плащ.
Оба посла ловко спрыгнули с коней и низко поклонились Василию.
Затем один из послов на ломаном русском стал хвалить княжича за то, что тот проявил благоразумие, решив не сражаться с Гуюк-ханом.
Василий с усмешкой переглянулся с Радимом и резко прервал посла.
– Я здесь лишь затем, чтобы объявить, что Козельск не отворит ворота Гуюк-хану! – произнес Василий, чеканя слова. – Не пристало нам, христианам, склонять голову перед погаными язычниками! Так и передай Гуюк-хану, посол.
Монгол с изумлением уставился на Василия снизу вверх своими темными раскосыми глазами. Переминаясь на кривых ногах, обутых в короткие кожаные сапоги с загнутыми носками, посол перевел взгляд на Никифора Юшмана, как бы говоря ему выражением своего лица, мол, ты гораздо старше княжича, боярин, вразуми же его!
Никифор Юшман сидел на коне с каменным лицом. Он взирал на спешенных татарских послов, как на пустое место.
Тогда оба посла заговорили разом, обращаясь к Василию. Они убеждали его как следует подумать, ибо от этого решения зависит судьба Козельска.
– У тебя, видимо, плохие советники, князь, – заметил один из послов. – Они дают тебе дурные советы. Ваш христианский Бог не помог ни рязанским князьям, ни суздальским, хотя наши храбрые воины разграбили все его храмы во взятых городах.
– Вернись домой, князь, и подумай над нашими словами хорошенько, – промолвил другой посол. – Не гневи Гуюк-хана, это может плохо закончиться для тебя и всех твоих людей. У нас такой обычай, если хотя бы одна стрела будет выпущена нами в сторону неприятеля, тогда всякие переговоры разом прекращаются. Тогда наши воины уже не пощадят никого.
Послы вскочили на своих низкорослых лошадей и рысью поскакали к видневшемуся вдалеке татарскому стану, над которым поднимались в небесную синь тысячи дымов.
Вернувшись обратно в город, Василий поехал не на княжеское подворье, а повернул коня к Успенскому храму. В каменных палатах, возведенных рядом с собором, жил молодой священник Созонт, до недавнего времени обучавший княжича славянской и греческой грамоте. По поручению настоятеля Амвросия Созонт вот уже несколько лет занимался составлением местного летописного свода. Начав со времен Юрия Долгорукого, Созонт старательно и кропотливо воссоздал генеалогию козельских князей, историю их междоусобных распрей с соседями и дальних походов в Степь. Созонт использовал в своем труде сведения из других черниговских летописей и даже ездил в Киев, дабы почитать летописи в тамошних монастырях.
